На интервью по случаю венецианской премьеры их новой комедии «После прочтения сжечь» братья пришли растрепанными, сонными и зевающими — явно после вечеринки. В таком виде они могли бы стать персонажами собственных фильмов — типичными американскими евреями-интеллектуалами из хорошей семьи, которые ничего не хотят, зато все чего-то хотят от них, или киллерами, которые притворяются интеллигентами, но действуют быстро и безучастно.
Как и их герои, Итан и Джоэл — обыкновенные и одновременно неординарные люди. За их иронией скрывается глубокая меланхолия, а за комичным разгильдяйским внешним видом — трагическое понимание того, что ничего нельзя изменить ни в себе, ни уж тем более в мире. Прирожденные режиссеры, братья не любят теоретизировать и обобщать — они просто делают свое дело, которое, как часто бывает у великих, оказывается больше тех, кто его сделал.
Как отреагировала Фрэнсис Макдорманд, ваша супруга, Джоэл, когда вы предложили ей сыграть одинокую немолодую тетку, которая знакомится в интернете с такими же одинокими лузерами и собирает деньги на пластические операции?
Джоэл: Представляете, она еще ни разу не приходила в восторг от того, что мы ей предлагаем! Ей ничего не нравится. Она теперь всем рассказывает: «Знаете, какая первая фраза в сценарии про мою героиню? “Крупный план женской задницы. Голой. Бледной. Среднего возраста”». И продолжает: «Ну как такое вообще можно дальше читать?! С какой стати?!»
«После прочтения сжечь» — фильм об идиотизме информационного общества, в котором никто не владеет достоверной информацией и все искажают ее по методу испорченного телефона?
Джоэл: Отчасти. Мы задумывали его как шпионский фильм о бессмысленности информации. Большинство людей не понимают, что информация, которую им подсовывают, — это мусор. Но ситуация совсем абсурдная и запутанная, так как даже достоверная информация порождает сегодня неправильные интерпретации и человек предпочитает обманываться, вместо того чтобы опомниться.
Собственно, герои в фильме делятся на две категории: те, кому нечего сказать, но кто хочет услышать и найти что-то интересное и скандальное (Брэд Питт и Фрэнсис Макдорманд. — «РР»), и те, кому тоже нечего сказать, но кто и не хочет ничего слышать от других, и ему кажется, что сам он очень значительный (Малкович. — «РР»). Но эта история не имеет ничего общего с постмодернистским информационным взрывом — просто люди всегда слышат только то, что хотят услышать, и видят так же. Все это приводит к хаосу и бессмысленности, в которых много забавного.
Найдя, как им кажется, диск с секретными данными, герои идут в российское посольство в Вашингтоне, чтобы продать его ФСБ. Это что, ирония по поводу холодной войны и железного занавеса?
Итан: Именно. Это шутка. Просто героиня Фрэн — она же глупая, недалекая, мыслит штампами, вот и думает, что холодная война все еще продолжается, а русские — это такие большие могущественные люди.
Джоэл: Мы даже специально построили российский кабинет — с гигантскими потолками, голыми стенами высотою в четырнадцать футов и огромным круглым окном с диаметром восемь футов, чтобы повеличественнее все выглядело. А огромный портрет президента Путина — единственное, что украшает стену, — специально повесили почти у потолка, на таком расстоянии от пола, что никакой человек, включая самих русских, не сможет до него дотянуться. Впрочем, некий холодок в наших отношениях вроде бы сейчас опять проскальзывает. Но на самом деле мы не имели в виду ничего подобного.
В фильме суперзвездный актерский состав. Вы, кажется, еще никогда не работали с таким количеством звезд…
Итан: Но мы всегда пишем сценарии под конкретных актеров — вот уже более двадцати лет. Здесь мы тоже сначала придумали актерский состав, решили ради интереса столкнуть на экране Брэда, Джорджа (Клуни. — «РР»), Фрэнсис Макдорманд и Ричарда Дженкинса, а уже потом придумали им персонажей и саму историю. Можно сказать, что на этот фильм нас вдохновили именно актеры. Писать сценарий, уже зная, кто кого будет играть, — это сплошное удовольствие, процесс становится легче и креативнее.
Джоэл: Только Тильды (Суинтон. — «РР») не было в нашей голове, когда мы сочиняли сценарий, хотя, конечно, мы видели ее в каких-то фильмах, и она нам нравилась. Тильда потом сама к нам пришла. Но фильм «Майкл Клейтон», где она также играет в паре с Джорджем, мы не видели. А Брэда хотели снимать еще раньше, в военной драме про крах бомбардировщика B-52 над Токио — в экранизации романа Джеймса Дики. Но тогда у нас не получилось. Это такая история выживания: восемь лет ее планируем, герой там умирает, все заканчивается плохо, и не всем продюсерам такое по душе.
Итан: Вообще, звезда, не звезда — значения не имеет. Важен актер сам по себе. Мы как-то специально не стремимся работать со знаменитостями. Когда вышел «Бартон Финк», никто не знал, кто такой Джон Туртурро.
Тильда Суинтон назвала ваш фильм политической сатирой в духе Джонатана Свифта. Известно, что вы не любите говорить о политике, но тем не менее — вы согласны с ней?
Джоэл: Для этого, собственно, мы и взяли Тильду — чтобы она отдувалась за политический подтекст в фильме! (Смеется.)
Итан: Если серьезно, мы не думаем о политике, когда сочиняем историю. Это совсем не та позиция, на которой мы стоим, когда работаем. Политически мы не активны — не то что Джордж! Ходим всего лишь на выборы. Но мы совсем не против, когда кто-то усматривает в наших замыслах политический подтекст. В этом фильме мы просто хотели показать обыкновенных людей, переживающих кризис среднего возраста, а также профессиональный, личный и сексуальный кризисы. И вдруг такие лузеры становятся угрозой национальной безопасности! Поэтому действие и происходит в Вашингтоне — впервые в нашем кино. Хотя как-то специально комментировать Джорджа Буша мы не собирались.
Но неслучайно ведь ваш фильм появился в самый разгар критики в адрес ЦРУ. Или это тоже совпадение?
Итан: Ну, это всегда висело в воздухе. Лучше спросите, когда их не критиковали. Все это началось еще тридцать лет назад, когда сенатор Черч нападал на ЦРУ за Уотергейт, а его специально созданный сенатский комитет расследовал деятельность церэушников, требуя, чтобы они отчитывались за каждый свой шаг. Так что американское правительство никогда не было так уж довольно деятельностью наших разведывательных органов — это старая, почти вечная история. ЦРУ никогда не было тайной за семью печатями. Так что можно сказать, что мы выбрали самую легкую, даже банальную мишень. (Смеются.)
Вы говорите, что это фильм про идиотов. У актеров не было с этим проблем? У Брэда Питта, например?
Джоэл: Неа. Он же не единственный идиот в фильме, а всего лишь один из идиотов, на самом деле еще более тупых. Ему понравилось. Честно. Скучно точно не было. Наши художники ему очень помогли: перекрасили в блондина, мелировали, одели в короткие шортики, огромные кроссовки и носки в гармошку. А Джорджа мы превращаем в придурка уже третий раз. Чем старше он становится, тем более старыми делаются его герои, но с возрастом не умнеют.
Итан: Вообще, только по-настоящему большие и интеллектуальные актеры могут играть идиотов. Для этого нужно отбросить свое тщеславие и прочие звездные заморочки. Конечно, не каждая звезда на такое пойдет. Но у наших актеров никогда не было с этим проблем, они всегда были свободными и независимыми. Поэтому мы их и позвали.
Джоэл: Они, конечно, кретины, но очень симпатичные — мы таких любим. Вообще говоря, придурок сидит внутри каждого человека. Мы вот наших актеров призывали к тому, чтобы они вытащили своих внутренних придурков наружу и тоже их полюбили.
А кто придумал дилдо-стул (стул с двигающимся фаллоимитатором в центре, который мастерит герой Джорджа Клуни)?
Итан: А… Это все Джоэл.
Джоэл: Я подсмотрел этот стул в музее секса в Нью-Йорке, на пересечении 23-й улицы и Мэдисон-авеню. Мы предлагали Джорджу перед съемками: пойдем туда с нами, мы тебе его покажем. А он сказал: «Да, только этого мне не хватает, чтобы меня засекли выходящим в вашей компании из музея секса!» И так и не пошел.
А кто-нибудь пробовал этой штуковиной воспользоваться?
Джоэл: Неа, но после съемок мы отдали ее Джорджу. Уж не знаем, что он будет с ней делать.
Получение «Оскаров» за фильм «Старикам здесь не место» что-то для вас изменило? Работать стало легче?
Итан: «Оскар» — это круто в том смысле, что дает тебе больше свободы и упрощает процесс поиска денег, их становится больше. Но мы никогда не думали о карьере, не рекламировали себя, все это произошло само собой.
Джоэл: Да не особенно это помогает — все по-прежнему зависит от того, насколько фильм мейнстримный, насколько в нем звездные актеры. «После прочтения сжечь» и фильм, который мы начинаем снимать через пару недель, были придуманы и профинансированы еще до «Старикам здесь не место» и всей этой оскаровской истории. Вне зависимости от славы и «Оскаров» мы бы все равно жили и работали так, как живем и работаем.
А что за фильм вы начинаете снимать?
Джоэл: Называется «Серьезный человек». Это история о еврейском поселении, вернее, об одной еврейской семье на Диком Западе в 1967 году. Фильм запланирован как малобюджетный.
Как вы работаете вместе? У вас есть какой-то свод правил?
Джоэл: Это происходит уже на протяжении двадцати пяти лет — вот и весь ответ. Не поверите, но мы действительно за все это время так и не поняли, как это происходит. Наверное, это просто диалог: кто-то из нас задает вопрос, а другой на него отвечает, и наоборот. И так далее.
«Вообще, только по-настоящему большие и интеллек-туальные актеры могут играть идиотов. Для этого нужно отбросить свое тщеславие и прочие звездные заморочки»
Итан: Кино — это треп. Делать кино — значит разговаривать. С оператором, осветителем, художником, художником по костюмам, актерами. С самим собой, если ты единственный режиссер. Но нас, так уж получилось, двое. И поэтому мы можем разговаривать не с самими с собой, а друг с другом.
Вы достаточно изучили друг друга за эти двадцать пять лет? Или все еще преподносите друг другу сюрпризы?
(Долгая пауза.)
Итан: Э-э-э… Странный вопрос… (Опять продолжительная пауза.) Да мы просто не готовы к переменам. Банальная сила привычки. Уже привыкли друг к другу и отвыкнуть не можем. Хотя иногда и хочется. То же самое и с другими членами нашей команды. Вот и оператора мы тоже не меняем. Хотя на «После прочтения сжечь» решили поменять, и это было здорово.
«Да мы просто не готовы к переменам. Банальная сила привычки. Уже привыкли друг к другу и отвыкнуть не можем. Хотя иногда и хочется»
Вы вообще как относитесь к журналистам? Любите отвечать на наши вопросы?
Итан: Тут есть что-то странное. Понимаете, когда мы делаем фильм, мы не думаем ни о чем другом, кроме сюжета и героев, которые должны быть очень конкретными, четкими, ну и, разумеется, интригующими. И нам кажется, что история, герои, кино должны говорить сами за себя. Более того, мы изначально не думаем о наших фильмах в каких-то других терминах — ну, например, в тех, в которых думают журналисты.
Потом они приходят, и начинается разговор вне контекста нашего фильма о каких-то параллельных вещах. И приходится что-то отвечать. Отсюда этот взаимный ступор: мы испытываем некоторое неудобство, а вам кажется, что мы или отмороженные, или уклончивые, или, не дай бог, высокомерные и неприступные. Все это неправда, просто нам больше нечего сказать — кроме того, что мы сказали в самом фильме. На языке кино.
Фото: Nicolas Guerin/Corbis/RPG; архив пресс-службы; AFP/EAST NEWS
