На вечеринке Капустин решил научить всех жонглировать. За его спиной стоит Жора и ловко подбрасывает и ловит три мячика. Вообще-то Капустин жонглировать не умеет. Но он ходит на курсы по этому делу.
— Ты, Машенька, не бросай сразу два мячика одновременно. Кисть должна быть круглая, словно воду зачерпываешь, — говорит Капустин и демонстрирует. Он грациозен. Особенно в области кистей.
Жора на заднем плане продолжает мелькать шариками — ни одного промаха. Я держу в руке стакан, мысленно прощаясь с последними граммами текилы в нем. Вокруг меня здоровые непьющие подвижные люди. Особенно Капустин.
— Главное — не перекладывай мяч из руки в руку. Это банально. Мячи должны летать по кругу. Точнее, по эллипсу.
Оба мяча падают безо всякого эллипса. Капустин показывает на одном. Один мяч летает прекрасно.
— Нас немного не так учили, — подает голос Жора.
Капустин недовольно отмахивается. Апофеоз демонстрации: один из мячей отлетает и травмирует меня, единственного не участвующего в этом шабаше человека…
Прихожу к друзьям Даниловым. Передо мной на столе груда ржавого барахла и медного купороса: они собирают браслеты X века. Что-то скифско-сарматское. Посещают подпольные слеты черных археологов — с четырех до девяти утра в строго засекреченной местности. Раньше они были скромными ролевиками, тихо ковали кольчуги и махали мечами по пансионатам. Теперь их игры, как пожар, с Толкина перекинулись на всю мировую культуру. Произошел взрыв самообразования. И пока Капустин бороздит семинары по разной фигне, эти штудируют истлевшие манускрипты и осваивают мертвые алфавиты. Раньше придешь в гости — достанут бутылку вина, колбаску. Теперь тащат на стол свою интеллектуальную добычу. Мы, говорят, колоду карт Висконти — Сфорца отсканировали, с них еще Дюрер сюжеты срисовывал.
…Под моим домом в мусорке регулярно роется десяток людей с фонариками. Думала: бомжи, а это автоквест с мужественным названием «Схватка».
Количество хобби вокруг меня угрожающе зашкаливает. Это говорит о том, что мы научились потреблять не только кухонные комбайны, но и эмоциональные продукты. Жизнь наша устаканилась, мы заматерели, обросли жирком, и оказалось, что себя тоже надо куда-то девать, как и деньги.
Ну какие могли быть хобби в 90-е, когда речь шла о выживании? СССР, наоборот, был страной принудительных хобби: там, где за тунеядство загребали в тюрьму, разумнее было хоть чем-то заниматься, хотя бы и бессмысленным. Хобби выполняли роль института социальной занятости — государство считало, что с ними человеку некогда думать об опасном. Так что советского
ребенка с детства мурыжили кружками: лепка, ковка, резьба по дереву, авиамодели и радиолюбители. Для взрослых тоже имелись сомнительные развлечения — при каждом доме культуры было что-нибудь этакое. Но советский человек часто плевал на официальный прейскурант и выбирал что-нибудь интимное, неидеологическое. Скажем, сбор спичечных коробков или выпиливание статуэток из коряг. Это был наш ответ государству.
Сейчас хобби — часть буржуазной культуры: ими занимаются от скуки и сытости. Еще чуть-чуть, и государство опять возьмет их под свое крыло, если, конечно, кризис снова не погонит нас всех выживать. Потому что менеджеры ну никак не могут наслаждаться работой в офисе. Им нужно ее переплавлять хоть в какие-нибудь эмоции — как всякую скуку. Если подумать, то именно рабочая рутина и вид из окна на какую-нибудь промзону толкают нас в объятия хобби, которые подсвечивают и подслащают нам жизнь.
А у меня никаких хобби нет: у меня работа интересная. И мне мое свободное время дорого — все детство прошло по дворцам пионеров. Хватит.
Иллюстрация: Варвара Аляй-Акатьева
