Одиннадцатикратная рекордсменка мира, одетая в тренировочный костюм, с удовольствием уничтожает яичницу и тосты с сыром (мы сидим в кафе «Зодиак» в левом крыле легкоатлетического манежа ЦСКА). Сегодня у нее легкий день: двухчасовая тренировка в гимнастическом зале, а впереди выходной. Светлана Феофанова совсем не похожа на женщину, настороженно относящуюся к журналистам. Да, у нее есть «черный список» тех, с кем она никогда уже не будет общаться, но «РР» пока в него не попал. По этой причине она живо реагирует на любой заданный вопрос.

— Так подарили вам лошадь? — спрашиваю я, вспомнив, что несколько лет назад, когда чемпионка мира жила в маленькой двухкомнатной квартире, была у нее такая мечта. Теперь, когда Феофанова переехала в загородный дом, возможно, лошадь уже щиплет травку на участке. Хотя вопрос, конечно,  рискованный для начала разговора.

Феофанова смотрит на меня удивленно:

— У вас устаревшие сведения — какая лошадь?! У меня в машине 272 «лошади», мне вполне хватает. Знаете, с возрастом многое меняется. Сейчас я понимаю, чем это чревато, ведь лошадь надо содержать, да и ездить на ней некогда. К тому же мне, как профессиональному спортсмену, надо исключить всякую возможность получения травм. Ну и зачем мне лошадь? Я могу на ипподром пойти — посмотреть на лошадей и получить от этого удовольствие.

— Но ведь у вас загородный дом…

— Думаю, что соседи не слишком обрадуются, если с ними рядом будет конюшня.

С рюкзачком за спиной

Да, начало разговора явно не задалось. Ладно, в спешном порядке ретируемся в героическое прошлое. Феофанова не прочь вспомнить былое. Она начинала карьеру в спортивной гимнастике и была в этом виде далеко не последней. Но затем неожиданно для всех резко сменила амплуа.

Вы все какие-то опасные виды спорта выбираете. К примеру, спортивную гимнастику. Чем это объяснить?

В гимнастику меня мама привела в шесть лет. Когда проходил набор, меня взяли и в художественную гимнастику, и в спортивную. Мы стали ходить в секцию спортивной гимнастики, потому что это было ближе к метро. Тогда ближайшей к нам станцией была «Войковская». Добирались до нее на двух автобусах. В школу надо было успеть к первому уроку, вот и выходили из дома где-то без пятнадцати семь утра.

Я слышал несколько объяснений причин вашего ухода из гимнастики. Говорили, что вы достигли потолка. Что не понравился казарменный режим на базе подготовки на озере Круглом. Что ваши сложные отношения с тренером еще больше обострились из-за того, что вас заставили участвовать в соревнованиях сразу после смерти отца.

Наверное, все вместе повлияло. Для того чтобы достичь каких-то вершин, попасть на чемпионат мира или Олимпийские игры, надо все время сидеть на сборах на озере Круглом. А я сил и желания там сидеть в себе не ощущала. Но ведь другого пути не было. Один раз попала на Круглое, в первый же день травмировалась — весь сбор пошел насмарку, в другой раз — то же самое. Там настолько все жестко! Просто поток идет, и не каждый в таких условиях выживет. Сказать, что была бесперспективной, я не могу, ведь я входила в сборную страны по спортивной гимнастике и оказалась в числе резервистов на Олимпиаду 1996 года в Атланте. Правда, в таком дальнем резерве, что шанс поехать в Америку мог бы появиться только в том случае, если бы вылетел весь основной состав и все запасные.

Но ведь гимнастика все равно помогла в дальнейшем?

Конечно. Дисциплина и трудолюбие воспитывались там. Я уже знала: если что-то не получается, то надо просто перетерпеть, не раскисать. Так что определенный «рюкзачок» за спиной у меня был.

Может, так и надо готовить легкоатлетов: сначала обучать одному виду спорта, потом серьезно заниматься другим?

Вообще-то, когда я перешла и у меня стало получаться — то там что-то выиграю, то здесь, — народ побежал в легкую атлетику. Бум просто был. Но это все-таки заблуждение. Никто, кроме меня, не преуспел. Я сейчас не вижу ни одного спортс­мена, который входил бы в сборную страны по одному виду, а потом преуспел в совершенно другом.

Рекорды стоят по-разному

Атмосфера явно изменилась к лучшему: взаимная настороженность улетучилась, Феофанова разговорилась. Со смехом вспомнила о своей учебе:

— Первый курс в Инфизкульте я закончила, потом перевелась на спортфак и забила на обучение. Меня оставили на второй год, и я опять на все забила. Тогда меня отчислили из института — правда, не одну, кучу народа выгнали: Сафину, еще кого-то из теннисистов. В общем, тех, кто совсем на занятия не ходил. Но тут уж я взялась за ум. Восстановили. Так получилось, что я училась восемь лет и дипломную работу защитила на тему «Взаимоотношения между тренером и спортс­меном-профессионалом». Мой диплом даже особо отметили, да еще вопросы начали задавать, едва ли не единственной из тех, кто в тот день защищался. Комиссия сидит и все меня спрашивает и спрашивает. Пришлось им тогда сказать: «Не проблема, я-то часами могу об этом рассказывать, главное — чтобы у вас было время». Опомнились.

А откуда вы материал для диплома брали? Ведь у вас взаимоотношения с вашим тренером Евгением Бондаренко особые — вы друг друга то и дело подкалываете, на равных что-то обсуждаете, нет между вами строгой иерархии.

Так вам все и расскажи! Во-первых, у нас такие отношения из-за того, что мы люди взрослые: ему за сорок, мне уже к тридцати, давно есть взаимное уважение, терпение.

К тому же мы прекрасно знаем слабые стороны друг друга: с чем-то стараешься мириться, что-то пытаешься скорректировать. Конечно, таких отношений, как в армии, где надо все делать по команде — «Равняйсь, смирно!», — у нас нет.

Существует эксклюзивный рецепт борьбы с «днем сурка»?

У меня его не бывает.

Да ну?

Жизнь не зацикливается на одних тренировках. К тому же график позволяет: четыре раза в неделю очень трудные тренировки, зато два выходных. Правда, еще один день посвящен гимнастическим занятиям — делаем всякие кувырки, сальто, занимаемся на кольцах, брусьях, иногда на бревне.

А кто входит в «команду Феофановой»? Ведь ни вы, ни ваш тренер не занимаетесь, к примеру, поиском коммерческих турниров…

Конечно, нет. В команду входят сама Феофанова, все ее родные, любимый человек, тренер, менеджер и массажист. Довольно-таки закрытый клуб.

Вы нередко участвуете в коммерческих соревнованиях. Какие-то изменения в финансовой ситуации в легкой атлетике наблюдаются?

Не в лучшую сторону. Если взять международную федерацию, то как было двадцать лет назад, так и осталось. По крайней мере, призовая сетка. В теннисе как: сыграл один матч на турнире, проиграл, пятнадцать тысяч долларов получил и уехал. Здесь же, чтобы заработать столько денег, надо только побеждать. А конкуренция очень сильная. Кажется, сегодня все деньги крутятся в футболе, хоккее, теннисе, гольфе. Я недавно смотрела трансляцию одного коммерческого турнира по плаванию. В конце победителям вручали такие специальные таб­лички с призовыми: первое место — пятьсот евро, второе — триста, третье — сто. И что делать с этой сотней евро?! Сколько соревнований надо выиграть, чтобы заработать столько, сколько получает футболист, сидящий на скамейке? Тысячу, что ли? И так везде: в гимнастике, плавании, легкой атлетике…

Помнится, к вам, как только пошли рекорды, журналисты приставали: сколько стоит мировое достижение?

Довольно глупый вопрос, поскольку фиксированной ставки здесь нет. Рекорды все по-разному стоят. А могут вообще ничего не стоить, как, например, наш национальный рекорд. Да, на чемпионатах мира выплачиваются премиальные, на Гран-при в Лондоне мировой рекорд когда-то стоил сто тысяч долларов. Но как только организаторы поняли, что он вот-вот состоится, то сразу срезали наполовину. В СССР, говорят, за рекорд мира федерация что-то платила, но не знаю, может, это миф. В России я за одиннадцать рекордов мира получила много разных дощечек «За высшее достижение», благодарности. Но денег не дали.

От нас еще никто не уходил

Феофанова разрешает мне закурить. Она к дыму привыкла: все ее домашние курят, за исключением кота, который отличается невероятно привязчивым нравом.

В начале карьеры у вас, помнится, был плюшевый мишка, которого вы все время возили с собой как талисман. А сейчас верите в какие-то приметы?

У меня никаких примет давно уже нет. Все это по большому счету чушь. Обычное самовнушение. Человек себя как бы программирует: сделай так — и все будет хорошо.

Но ведь кому-то это помогает. Кстати, когда выходите в сектор, дрожь от волнения у вас бывает?

Адреналин есть всегда. Когда его нет, это плохой признак. Но у меня такого не бывает, чтобы всю трясло, все-таки очень большой опыт. Чувствую, скорее, этакий задор.

А на прыжки как настраиваетесь? Татьяна Лебедева, например, себя по щекам хлещет…

Внутри у меня борьба, конечно, идет. Но наружу ничего не прорывается. Это не значит, что я себя в руках держу, нет, я просто по-другому настраиваюсь. Хотя могу сказать, что умею себя контролировать. При этом мне неважно, сколько народу на трибунах сидит. Хотя нет, хуже, когда сидит три человека. Одно дело — переполненный Олимпийский стадион в Пекине, другое — арена в Казани, где в основном сидят специалисты и по-своему, профессионально все отслеживают.

Есть у Феофановой любимые стадионы?

Могу назвать нелюбимые. Мне очень нравится город Рим, но там я никогда не прыгала хорошо. Первый раз я прыгнула 4,32 метра и заняла девятое место, потом — 4,50 и кое-как взяла начальную высоту, затем — 4,65. Я, конечно, продвигаюсь потихоньку, но с римским Олимпийским стадионом у меня как-то не складывается.

Вам удается посмотреть города, где вы прыгаете?

Какое там! Приезжаем, и на следующий день обычно тренировка. Ходить куда-то — неправильно: ноги устают, сам устаешь, эмоции выплескиваются. Ради чего ты тогда три-четыре месяца тренировался — чтобы город посмотреть? На следующий день соревнования, а потом тебя домой отправляют.

Помнится, в Париже, когда чемпионат мира проходил на «Стад де Франс», вы на электричках на стадион ездили. Хотя бы из окна могли город посмотреть.

Да, там была специальная электричка. Мы жили в студенческом городке при университете, где туалет с ванной в конце коридора, и до электрички шли пешком, правда, недолго. На поезде до стадиона добирались за 10–15 минут, а там специальный коридор для спортсменов, по которому попадали прямо на разминочную арену. Очень удобно. Электрички ходили каждые 10–15 минут.

А в Пекине вам понравилось?

Да, там тоже все хорошо было сделано, только передвигались все на автобусах. «Птичье гнездо» вообще грандиозное сооружение.

Только результаты оказались не такими, как предполагалось. Вас разочаровали итоги последней Олимпиады?

Они не меня должны разочаровывать, а наше руководство. Там должны какие-то выводы делать, почему наш спорт катится вниз и как приостановить это движение. Важно ведь, как пройдет следующая Олимпиада. Спортсмены хорошо понимают, что в Лондоне будет полный абзац. Если только не случится какое-то чудо…

Какая из Олимпиад вам понравилась больше? Наверное, Сидней в расчет не берем? (Здесь придется сделать небольшое отступление. Для Феофановой та Олимпиада завершилась, фактически не начавшись. На разбеге во время последнего квалификационного прыжка ей в лицо врезался крупный мотылек. На исполнение прыжка спортсменкам дается определенное время, повторить попытку Светлана не успела.)

— Мы тогда две недели в Японии сидели на сборах, потом еще неделю в Австралии. И получилось, что все закончилось в течение 15 минут, а потом мы еще полторы недели сидели и ждали, когда Олимпиада закроется. Такой длинный цикл, и так некрасиво завершился…

У вас часто бывают такие случайности?

Нет, просто тогда все как-то пошло наперекосяк. С утра я проснулась, чувствую, что не могу голову повернуть — шею продуло, кровать у окна стояла. С этого, собственно, тот день и начался. Шею долго пытались разогревающими мазями оживить, пришлось даже после разминки к массажисту пойти. Ну а мотыльки… Там они вот такого размера, и их полно. Вообще, какой только живности не было! Наших метателей даже птицы пытались атаковать, что-то в них им не понравилось. Такой, видно, континент.

Итак, три Олимпиады позади. Четвертая будет?

Будет. Куда она денется? От нас еще никто не уходил по собственному желанию.

Непростой орешек, без хрена не съешь

Пришло время разговора о главном — о самих прыжках. Феофанова преображается. Чувствуется, что ей интересно об этом говорить.

Ваш личный рекорд — 4,88 метра. Эта высота довлеет над вами?

Нет. Конечно, хочется этот результат сдвинуть. А кому не хочется личный рекорд улучшить? Я и сейчас не отказываюсь от своих слов, что постараюсь на пять метров прыгнуть. Я знаю, какой для этого надо взять шест, какой взять хват, в какой форме находиться — физической и психологической. Все факторы должны сойтись воедино.

Соперничество вас как-то подхлестывает?

Без сильных соперников было бы неинтересно. Правда, бывает и так, что сначала хочется выиграть, а потом, когда тебе никто на пятки не наступает, уже прыгать на результат.

Ну а что скажете о соперницах, которые с вами не здороваются и не разговаривают? (Читателям придется пояснить, что таковы отношения между Феофановой и Исинбаевой — нашими лидерами в этом виде спорта.)

Они тоже соперницы, тоже с шестом прыгают. Это уже не первый год происходит. Если человек так хочет, то я абсолютно не против. Стараюсь быть выше этого. Знаете, есть такая дурацкая фраза: «Я не доллар, чтобы всем нравиться».

Какова обстановка в секторе на ответственных турнирах? Все сосредоточены целиком на себе?

На Олимпиадах и чемпионатах мира очень нервная обстановка. Напряжение, кажется, висит в воздухе. Все, абсолютно все — соперники. Каждый уходит полностью в себя, каждый хочет чего-то добиться, что-то доказать. Никакой дружбой, конечно, и не пахнет. Такой маленький змеиный клубочек продолжительностью четыре часа.

Можно как-то передохнуть, сбросить напряжение между прыжками?

А зачем?! Наоборот, напряжение нужно сохранять до самого конца соревнований. Я, например, редко слежу за соперницами. Но по реакции стадиона сразу понимаешь, кто как прыгнул, особенно на серьезных высотах, когда в секторе остается мало народа. Вообще, в голове за это время пролетает очень много мыслей, каких-то решений. Если человек удачно прыгнул с первой попытки, то тут же начинаешь соображать: что надо делать, кто прыгает перед тобой, а кто после.

Еще и с тренером советуетесь…

Конечно. В нашем виде своя тактика. Например, на Олимпиаде в Пекине я прыгала 4,65 и 4,75. Взяла первую высоту, по-моему, со второй попытки. Я понимала, что нахожусь не в самой оптимальной форме. То есть я была готова, но перед этим у меня были некоторые проблемы со здоровьем. Но тренер был абсолютно уверен в том, что 4,70 надо пропус­тить, что эта высота мне не нужна. Я смотрела, как прыгают другие, и была абсолютно спокойна. Это был редкий настрой, мобилизованность на грани нервного срыва. Главное — ни на секунду не сомневаться в себе. Малейшая неуверенность — и все, мысли поползут в другом направлении: какое место займешь, если что-то пойдет не так… Потом я вышла и с первой попытки прыгнула 4,75. Дальше, похоже, сил не хватило. В действительности не всегда тупо сидишь, погруженная в себя. Бывает, что наблюдаешь за соперницами: как они ходят, готовятся, прыгают, анализируешь их поведение. Все же по-разному относятся: кто-то психует, кто-то бьет себя по голове. Я видела, как полячка Моника Пырек неудачно сделала первую попытку, и поняла: все, она сошла. По лицу поняла. Когда она шла на вторую попытку, у нее было лицо сдавшегося человека.

Вы ее, помнится, пожалели…

Она в Сиднее была пятая или шестая, в Афинах — четвертая, в Пекине — опять пятая. Человек был на трех Олимпиадах и не получил ни одной медали. Но жалости как таковой нет. А кто бы меня пожалел, стань я пятой? Зимой на чемпионате мира я была в такой ситуации, заняла пятое место. Тогда радовались другие, сразу четыре человека взошли на пьедестал, поскольку третье место поделили бразильянка с полячкой. У них веселье, вечеринка, а у меня…

Вам маленький рост не мешает прыгать?

Была бы повыше, было бы легче. Вот Лена Исинбаева — 170 с чем-то, а я ростом всего 163 сантиметра. У нас разница в хвате сантиметров 10. Даже девочки, которые еще никакой техникой не владеют, но выше меня, могут за счет этого вы­играть. Как бы я ни бежала, а в хвате все равно проигрываю.

А за счет чего тогда Феофанова побеждает?

Талант. На самом деле у меня отличное соотношение силы и веса, как-никак в гимнастике много занималась. Потом, координация движений очень хорошая.

По-прежнему жмете от груди 70 килограммов?

75. А еще в прыжках в длину у меня показатель мастера спорта. Так что непростой такой орешек, без хрена не съешь.

Шесты сами себе подбираете?

Я всегда прыгаю на шестах одной фирмы. Вообще, у всех спортсменов их довольно много. У нас, например, три пачки шестов, и у тренера где-то в гараже еще лежат. При разбеге в шесть шагов одни шесты, на восемь шагов — другие по длине и жесткости, на десять шагов — следующие. При тринадцати шагах разбега снова их меняем, на четырнадцать и шестнадцать шагов — тоже. В процессе соревнований мы постоянно меняем шесты. Например, когда прыгаешь начальную высоту, нужен мягкий шест. На следующей высоте, когда применяешь больше усилий, этот шест будет мягковат, поэтому лучше не рисковать. Он может под тобой провалиться, есть вероятность въехать в планку, сбить ее на взлете. Бывает, что я после первой высоты шест не меняю и беру на нем еще парочку высот. А бывает, наоборот, меняю шесты на каждой высоте. Ну а если ты в исключительной форме, то можно и до мужских шестов дойти.

Мужские шесты в женских прыжках?

Да какие хотите. Но только мужские шесты отличаются размерами и особой жесткостью. В мире нет ни одной женщины, которая бы прыгала на мужских шестах.

Когда вы начинаете разбег, вы уже знаете, как пройдет прыжок? Можно ли его скорректировать?

Спасти по ходу можно. Когда понимаешь, что допустил ошибку, то пытаешься как-то выкрутиться. Но это только за счет мастерства.

Вы следите за собой во время прыжка?

Вообще-то, движения уже отработаны до автоматизма. Ну а какие-то отклонения в ту или иную сторону, как правило, обговариваются по ходу соревнований с тренером.

Соблюдаете какую-то диету во время ответственных соревнований?

Ограничений нет, только стараюсь не есть никакую экзотическую пищу.

А таблетки употребляете?

Какие? Сейчас что-нибудь скажешь, так сразу начнется: на «колесах» сидит, ах, какой грязный спорт!

Разные таблетки есть. Я-то имел в виду витаминчики всякие или железо…

Я в этом вопросе очень безалаберная. Мне тренер всегда говорит: «Надо, Света, организм требует, иммунитет снижается». Я ему в ответ: «Да-да, конечно». Начинаю, потом день забуду, два, наконец, понимаю, что толку никакого нет. С возрастом стала более ответственно к этому подходить. Мои родные теперь за этим следят, напоминают.

Профессиональные спортсмены — здоровые люди? А то, бывает, в двадцать лет он блистает, а в сорок — уже на кладбище…

К сорока годам и обычные люди начинают страдать от болезней. По молодости многое не замечаешь. Со временем травмы, конечно, будут давать о себе знать.

Погода хорошая, жизнь удалась

Вы по гороскопу Рак, родились в год Обезьяны. Как вам такое сочетание?

Это ужасно. Представьте себе: домашний и семейный Рак в сочетании с взбалмошной, неспособной долго сидеть на одном месте Обезьяной. Во мне постоянно борются две противоположности. Знаю: приеду домой после тренировки, поваляюсь на диване, и меня потом куда-то еще потянет.

Посуду по-прежнему не моете?

Кто вам сказал, что я посуду не мою?! Я всем всегда говорю, что обожаю посуду мыть.

Правильно, это вы готовить не любите…

Что значит «не люблю»?! Вот вам пример журналистских штампов: у нее дома лошадь живет, она целыми днями моет посуду и не любит готовить. При желании приготовлю вам все что угодно. Даже со скидкой. Женщине от природы это дано. Другое дело, что некогда готовкой заниматься: уходишь из дома в десять утра, а приходишь в десять вечера. Если спортсмен живет один, то ему прихо­дится как-то выкручиваться. Ну, предположим, варить суп и три дня его есть.

Вы по натуре оптимист или пессимист?

Наверное, все-таки оптимист. Люди, которые меня знают, так считают. Меня очень редко можно увидеть в плохом расположении духа. Я всегда стараюсь какие-то неприятные вещи перевести в шутку, схохмить. Чернухи и негатива по жизни и так достаточно. Так что погода хорошая, жизнь удалась.

А как вы относитесь к экстриму?

Не люблю. Уж точно не буду прыгать с парашютом. Многие прыгают, говорят, как здорово, адреналин и все такое, но для меня это сравнимо с концом жизни. Нет, ни за что не буду.

Где-то вы говорили: муж хочет, чтобы я красиво ушла…

Да, хочет.

А ему-то это зачем?

Он очень интересуется всем, даже тренировками. Он хочет знать, как я прыгала, сколько, на каком шесте, какую высоту ставила. По-моему, это нормально.

Но ведь это вам придется тренироваться каждый день…

Просто я свои желания не афиширую. Конечно, хочется уйти красиво. На пике. Например, выиграть Олимпиаду в Лондоне, помахать всем ручкой и сказать, какая у меня была шикарная карьера. А потом написать книжку. Я не против такого развития событий.

Вы уже думали о том, что будет потом?

Без работы не останусь. Но тренером определенно не стану. Почему? В первую очередь из-за того, что нет желающих. Посмотрите, в манежах кто-нибудь с шестом прыгает?

Можно за границу поехать…

Нет, что вы! Во-первых, здесь родные, друзья, всех туда не увезешь. А потом, зачем кого-то учить, как наших побеждать?! Сами пусть у себя за речкой готовятся.

Существует ли у Светланы Феофановой какая-то мечта или у вас уже все есть?

Может быть, завоевать золото Олимпиады. Но это, скорее, цель. Мне кто-то в детстве сказал, что мечта так и должна оставаться недосягаемой. Но это неправильно, потому что зачем она тогда нужна?! Мечта, по-моему, должна всегда превращаться в цель. Надо же к чему-то стремиться: сначала к одному, потом к другому, третьему. А человек без цели — ничто, так, облачко…

«На Олим­пиадах и чемпионатах мира очень нервная обстановка. Напряжение, кажется, висит в воздухе. Абсолютно все — соперники. Каждый уходит полностью в себя, каждый хочет что-то доказать»

«Мне кто-то в детстве сказал, что мечта так и должна оставаться недосягаемой. Но это неправильно, потому что зачем она тогда нужна!? Мечта, по-моему, должна всегда превращаться в цель»

Фотографии: Арсений Несходимов для «РР»; AP; REUTERS