На прошлой неделе в Институт нейрохирургии им. Бурденко госпита­лизировали 15-летнюю девушку из Чечни Хеду Хасанову с опухолью мозга. Ей необходима операция, которая считается высокотехнологичной медицинской помощью (ВМП) и должна оплачиваться из государственного бюджета — за счет так называемых квот (в этом году их стали называть «направлениями»). Однако за месяц, прошедший с момента отправки ее документов на рассмотрение, направление так и не было получено. Девушку, которая уже начала слепнуть, госпитализировали под гарантийное письмо благотворительного фонда «Подари жизнь», который обязался оплатить операцию.

Для фонда этот случай уже рядовой. С начала года родители детей, которые не могут получить направление на жизненно необходимое лечение, идут к ним потоком. Представители Минздрава публично признали наличие проб­лемы еще в феврале и пообещали устранить недоработки. Однако к апрелю ситуация только усугубилась. А в мае случился первый публичный скандал — вокруг кардиоцентра в Пензе. Его главврач Владлен Базылев заявил, что лимиты на их учреждение исчерпаны и при наличии всех возможностей и очереди из пациентов они вынуждены прекратить работу.

Во втором полугодии ситуация будет только ухудшаться. Система, которая в предыдущие годы худо-бедно функционировала, сломалась… из-за попытки ее усовершенствования.

— Мы сделали то, о чем мечтали уже давно, — говорит директор департамента высокотехнологичной медицинской помощи Минздрава Наталия Точилова, ответственная за ввод в действие автоматизированной системы мониторинга реализации госзадания на оказание ВМП. Вот только мечта, которую она имеет в виду, — это мечта не пациентов и даже не медиков, а чиновников от здравоохранения.

— Раньше министерство не имело никакой возможности отследить путь больного с момента выдачи ему направления до момента получения им помощи, — продолжает Точилова. — Учреждения здравоохранения, участвующие в программе ВМП, часто не отправляли или отправляли поздно данные о пролеченных больных в регионы — те еще позже сдавали их в министерство, все это было на бумаге и с трудом поддавалось проверке. Кроме того, как вообще правильно распределить двести с лишним тысяч квот между 20 медицинскими профилями, 205 медицинскими центрами и 83 регионами? Тут сотрудники месяцами сидели, чертили таблицы на простынях.

Главное изменение заключается в следующем. Раньше медучреждение, участвующее в программе ВМП, могло самостоятельно распределять полученные им квоты между пациентами из разных регионов. Автоматизированная же система закрепляет деление между регионами еще на этапе планирования. Таким образом, если, к примеру, НИИ им. Бурденко получил 100 квот на Москву и 10 на Чечню, то взять одиннадцатого человека из Чечни (или 101-го из Москвы) он теперь не может: компьютер неумолим. Сделано это было, говорит Наталия Точилова, для защиты прав самих пациентов: у москвичей, к примеру, больше возможности пробиться на лечение, и из-за этого были обделены пациенты из провинции.

Вот только электронная программа не сделала поправки на разгильдяйство региональных органов здравоохранения. Их работникам еще в прошлом году было поручено прислать заявки на объемы необходимой помощи, чтобы вписать их в программу. И они прислали. Получилось, что в пересчете на 100 тыс. человек Москве, например, требуется 480 направлений, а Омску — 36. Откуда такая разница? Неужели в Омске болеют на порядок меньше, чем в Москве? «А вот так они подошли к составлению заявок, — отвечает Наталия Точилова. — Некачественно».

Впрочем, федеральные чиновники тоже перетруждать себя не стали. Имея на руках взятые с потолка цифры регионов, они приняли единственно верное, как им показалось, решение — отнестись к присланным заявкам всерьез. Хотя уже тогда, прошлой осенью, было понятно, что это приведет к коллапсу системы.

— А вы не закладывали возможность корректировки? — спрашиваю я Наталию Николаевну. — Понятно же, что если Омск попросил всего 36 квот, то будет волна пациентов из Омска, которым квот не хватит.

— А какая может быть корректировка, подскажите, пожалуйста? — парирует та. — Если регион справлялся с оказанием ВМП своим жителям за счет собственных средств, то он и заявил на федеральные клиники меньше объемов. Да и за чей счет я могу добавить квот Омску? За счет Москвы? Ей и так дали меньше, чем она просила.

С точки зрения государственной логики это рассуждение безупречно. С точки зрения пациентов оно порочно в принципе, поскольку именно их-то и не учитывает вовсе.

В результате корректировать планы, конечно, все равно пришлось — и это признают в Минздраве. Сис­тема штопается вручную в авральном режиме, квоты снимаются с тех регионов, где они еще остались, и передаются туда, где их уже нет. В листе ожидания уже к апрелю скопилось почти 5 тыс. человек, а «сэкономленных» заявок — всего 3,5 тыс. Приходится действовать по законам военного времени: в первую очередь оперируют детей, онкологию и часть сердечников. Плюс министерство по-прежнему выдает направления из собственного денежного резерва, хотя избавление от этой практики ставилось еще одной целью реформы. В результате только за первый квартал Минздрав выдал «вручную», в обход придуманной им же системы, около 350 квот. Но лист ожидания растет как снежный ком. Что будет к концу года, когда квоты неизбежно кончатся у всех регионов?

Но отказываться от новшеств в Минздраве тем не менее не намерены. Говорят, будут работать с регионами, чтобы на следующий год те качественнее составляли заявки. В принципе это верный путь. В условиях постоянной нехватки денег на бесплатные операции нужна жесткая система контроля. Вот только сколько жизней уже заплачено за первый «компьютерный сбой», мы вряд ли когда-нибудь узнаем. А будет ли второй — покажет время.

Я тоже воспользовалась новой компьютерной системой — попросила проверить судьбу запроса Хеды Хасановой. Результат оказался предсказуем: в связи с тем, что направления для Чечни в Бурденко закончились еще в первом квартале, она попала в лист ожидания — с шансом получить направление только в июле. Гарантий никаких.

— Но человек с опухолью мозга не может ждать два с лишним месяца. Что делать в таком случае? — спрашиваю я Точилову.

— Мы инструктировали регионы, что в таком случае они должны написать нам или позвонить, чтобы мы попытались найти резервное направление. Но Минздрав Чечни почему-то этого не сделал.

Круг замкнулся. Эффективность «полностью автоматизированной системы» в конечном счете все равно зависит от чиновника, который может просто забыть — или не захотеть — написать или позвонить в Москву.

Скорее всего, Хеду Хасанову будут оперировать за счет благотворителей. Но на всех, кому не досталось направлений, благотворительных денег не хватит.