Поимка Рустамата Махаури, которого Кадыров назвал «министром обороны Ичкерии», — действительно большая удача. Конечно, никакой он не министр, а обычный полевой командир. Но Махаури прославился своей жестокостью: именно на его совести серия страшных убийств русских в Ингушетии, потрясшая республику в 2007 году.
Однако в целом ситуация планомерно ухудшается. В горах на границе Чечни и Ингушетии по-прежнему идут бои. В Назрани только за одну ночь — с воскресенья на понедельник — боевики заминировали два здания и обстреляли из автоматов дом следователя республиканского МВД. Силовики отвечают репрессиями. После того как президент Юнус-Бек Евкуров, старавшийся удержать силовые структуры в рамках закона, выбыл из строя, задержанных снова стали пытать. На днях ингушский правозащитник Магомед Муцольгов
задокументировал следы пыток у Магомеда Арчакова, подозревающегося в пособничестве боевикам. Однако то, что правозащитники имеют доступ к задержанным в ходе спецопераций, говорит о том, что Ингушетия еще держится в рамках относительной законности.
Но в соседней Чечне ситуация стремительно ухудшается. В начале 2007 года Рамзан Кадыров заявил, что похищений в республике больше не будет, — и их уровень резко снизился. Однако с начала этого года люди снова стали исчезать — 8 июля их родственники даже вышли на митинг в Грозном. Жертвами массовых похищений становятся целые села — большинство парней возвращается избитыми, некоторые исчезают бесследно. Связано это, очевидно, с тем, что боевики набирают силу — а бороться с подпольем другими методами кадыровцы не умеют.
Несколько лет боевики избегали прямых столкновений с кадыровцами — полем их деятельности стали Ингушетия и Дагестан, где они время от времени вступали в вооруженные стычки с федералами и милиционерами. Но 17 мая перемирие окончилось: боевик Беслан Чагиев по кличке Харун взорвал себя у республиканского МВД, объявив войну Кадырову. Тот принял вызов — в горных районах началась мощная спецоперация. Кадыровцы вошли в Сунженский район Ингушетии.
Но ограничиться боевыми действиями Кадыров, увы, не смог. По всей республике началась травля семей боевиков. Их дома массово сжигаются. Тела убитых боевиков привозят родителям, которых заставляют перед телекамерами отрекаться от своих детей. Им официально перестали платить пенсии и пособия. Восьмого июля в селе Ахинчу-Борзой кадыровцы публично расстреляли Ризвана Альбекова, обвиненного ими в пособничестве боевикам (конечно, без суда и следствия). Людей в Чечне убивают часто, но публичные расстрелы — это что-то новое. Республика скатывается обратно в войну.
Естественно, родственники боевиков уходят в горы. Например, только из села Шалажи Ачхой-Мартановского района, по данным «Мемориала», за последнее время ушли восемь человек.
Причина истеричных действий чеченских властей, видимо, в том, что на фронте успехов мало. Быстро разделаться с боевиками, как обещал Кадыров, не получилось. Бои идут два месяца, все в тех же районах, потери сторон примерно одинаковы, кто там кого ликвидирует — непонятно. Чтобы обозначить свои успехи, чеченским властям приходится запускать неподтвержденную информацию — например, о ранении Доку Умарова или взятии в плен «министра обороны Ичкерии». Это создает впечатление скорой победы — но ненадолго.
В остальном же мы видим эскалацию конфликта и расширение зоны боевых действий — 30 июня режим КТО введен в Эльбрусском районе Кабардино-Балкарии. Похоже, власти Чечни и Ингушетии, несмотря на грозные заявления, на самом деле не контролируют ситуацию. Почему Доку Умаров принял решение нарушить негласное перемирие с Кадыровым? Потому что был уверен в своих силах. Все последние годы подполье росло, и, наконец, боевики решили, что можно повоевать открыто. Они сознательно пошли на обострение. Их цель — газават, новая война. И Северный Кавказ к ней движется.
