В центре внимания гданьского мемориального саммита оказались расхождения во взглядах на причины войны, поскольку главными участниками церемонии наряду с канцлером Германии Ангелой Меркель были премьеры России и Польши — Владимир Путин и Туск Дональд. Им обоим надо отдать должное: Путин не занял обиженно-наступательной позиции, признав, что действия Москвы накануне войны тоже подталкивали мир к роковой черте, а Туск решил сгладить острые углы, заявив, что Польша не желает использовать траурные церемонии против других стран. Оба воздержались от прямых обвинений, ограничившись намеками. Однако и на намеки не стоит закрывать глаза.
Оба сошлись в том, что заключенный в августе 1939 года пакт Молотова — Риббентропа заслуживает осуждения. Но Путин призвал рассматривать его в контексте других событий того времени — например, аналогичного Мюнхенского соглашения с Гитлером Англии и Франции, подписанного в 1938 году. А Туск расценил пакт как факт истории, подразумевая, что оправдания субъективны, а факт — вещь объективная. Что, конечно, является уловкой, поскольку факт, вырванный из контекста, — это уже интерпретация, и объективность тут ни при чем.
В оценке пакта Молотова — Риббентропа неизменно присутствуют два подхода: моральный и политический. И Польша, постоянно прибегая к первому, на деле пытается добиться своих целей во втором. Но с моральной точки зрения бросать друг другу в лицо обвинения в развязывании той войны само по себе аморально. Потому что, наплевав на всякую мораль, трагические и преступные ошибки тогда совершили все. И Сталин, поделивший с Гитлером Польшу. И Польша, годом ранее — после Мюнхенского сговора — точно так же поделившая с нацистами Чехословакию. И Великобритания с Францией, подписавшие с Германией Мюнхенское соглашение, открывшее немецким и польским войскам путь в Чехословакию. В устах политиков апелляция к моральным проблемам кануна Второй мировой войны неизменно оборачивается преследованием политических целей.
Для Польши это попытка задним числом исключить Россию из числа победителей, навесить на Москву старый ярлык восточного варвара, отрицающего западные ценности, и, следовательно, отказ признавать Россию участницей европейского концерта. А это — вопрос сотрудничества или противостояния на европейском континенте. В свое время Нюрнбергский процесс зафиксировал отношение союзников к войне: есть один главный враг и злодей — гитлеровская Германия, а мы, все остальные, хоть и наделали много ошибок, но вместе победители и прощаем их друг другу. И вот теперь Польша пытается исключить Россию из этого «мы» и предъявить ей старые счеты.
Так что в действительности цель споров о причинах войны — не прояснить прошлое, а сконструировать будущее. Польшу не устраивает сценарий, рисующий Россию частью свободной цивилизованной Европы, за которую союзники боролись в той войне. Именно поэтому ей на самом деле все равно, извинится Россия за пакт Молотова — Риббентропа и Катынский расстрел польских офицеров или нет. Извинится — значит, сама признает, что недостойна бывших союзников, не извинится — значит, тем более недостойна, потому что отказывается признавать свои ошибки.
К счастью, это весьма маргинальная для Европы позиция, которую в Гданьске никто из гостей больше не поддержал. Да и тон речи Туска говорит о том, что в Польше тоже далеко не все готовы ставить эту позицию во главу угла внешней политики, ведь это очевидно вредит экономическим связям Польши с Россией, важность которых польский премьер особо подчеркнул.
Отношениям Польши с партнерами по Евросоюзу это тоже во многом мешает. Польша всегда позиционировала себя в Европе в качестве главного посредника и эксперта по России. Конечно, некоторая ангажированность эксперта в политике приветствуется и даже поощряется, если это «правильная» ангажированность. Но ее стабильная чрезмерность не устраивает никого. Вероятно, именно поэтому обтекаемость обличений Туска позволила Польше хорошо пропиариться в Европе с помощью гданьского неформального саммита.
