Папа, а это плохой паук? — спросила девочка, тыча пальцем в тарантула за сеткой.
— Укусит — увидишь! — злорадно пророчил папа.
Девочка руку отдернула.
— Не надо пальцами! Это ядовитые животные! Они нервничают! — металась смотрительница вокруг столика с арт-объектом. — Не расшатывайте столик! Там щели образуются, и тараканы потом бегают по выставке. Утром еле собрали.
Внутри стола в гетто сидят жуки, тарантулы, лягушки, ящерицы. Сверчки трещат, как летом на дачной веранде. Однако это искусство, а не дача или зоопарк. Но милые зверушки иллюстрируют не что-то хорошее в животных, а что-то противное в людях. Вот догадливый мальчик замечает:
— А лягушечка дохлая…
А потому что сожрали уже лягушечку. Девушка-смотритель тут же заученно сообщила:
— Это собрание видов в природе. Должен победить сильнейший… Экспозиция рассчитана на месяц.
Вот интересно, как художник Хуан Юн Пин рассчитал, что именно через месяц все вымрут как динозавры?
Иду дальше. Инсталляции. Внимания — ноль. Зато в ажитации толпится очередь. Внутри какие-то птички летают. Девушка сообщает райским голосом:
— Это амадины, они родом из Франции.
Читаю: зяблики. Зяблик — это наша, русская птица, не надо выдумывать. И к ним мы стоим крепко сбитой советской очередью: мужчина с дочкой хотел влезть под девизом «Я с ребенком!» — зашикали. Наконец запустили.
Что делают зяблики в искусстве? Это важно. Зяблики сидят на шесточках в одном углу. А в другом углу стоят нетронутыми электрогитары. Спрашиваю уполномоченную по зябликам, а она чуть не плачет:
— Не хотят играть! С утра, когда людей было меньше пяти, они играли! Ну, садились на гитары, и раздавались аккорды. Художник Селест Бурсье-Мужено задумывал, что это будут естественные звуки природы.
Сзади раздался зверский гитарный риф. Но это был не зяблик, а мужчина в шерстяном пиджаке.
В другом павильоне я рассматривала плесень на стенах. Рядом муравьи доедали хлебушек. С директором одного телеканала мы вдумчиво разглядывали изъеденные крысами картины из шоколада. Эти укусы явно что-то символизировали.
— А в этом что-то есть, — наконец сказала я.
Директор с облегчением кивнул.
— Конечно! — обрадовалась смотрительница муравьев. — У художника Мишеля Блази главное — совмещение живого и неживого, пейзажа и натюрморта.
Для художников прошлого и натюрморт, и пейзаж были жанрами, глубоко никого не волновавшими. Распоротый заяц на голландских натюрмортах поражал воображение как часть обеда, но не как вина за истребление братьев наших меньших.
Самые запоминающиеся работы современного искусства — с животными. Акула Дэмиана Херста в формальдегиде, проданная за 12 миллионов долларов. Его же коровьи головы. 13-метровый щенок Джефа Кунса. У Роберта Уилсона в видеоарте по шкуре из американского скунса ползет чудом выживший скунс.
Животные — прекрасная метафора, если не сказать лучшая.
В театре есть поговорка: рядом с животными играть нельзя — они все равно переигрывают. Когда в спектакле Вениамина Фильштинского в МДТ играет настоящая дрессированная Муму, всем актерам приходится учитывать, что, видя собачку, зритель «плывет» душой. Начинаются «ути-пути».
Самой жестью в современном арте можно считать перформанс художника Гильермо Варгаса Абакука, который подобрал бездомного пса и заставил его издыхать в художественной галерее. Люди ходят, все такие приличные, а пес умирает от голода. И умер.
Животные — это всегда удар ниже пояса, лом, против которого нет приема. Можно даже обойтись без художественной мысли. Собственно, все мысли, которые возникают в голове зрителя после просмотра: во-первых, нужно спасти планету от умирания; во-вторых, сходить в зоопарк. Бывает, что придет в голову подобрать щенка — так это самое лучшее. Ну, трудно же рассчитывать, что мы поедем в пустыню спасать умирающих сурикатов.
Устрашающие символы природы для нас не более чем для голландца натюрморт с зайчатиной.
Еще на биеннале стоял медведь в шубе. Художник Дмитрий Цветков нарядил чучело в искусственную шубу. Девушка, смеясь, спросила своего парня:
— Это против шуб или против Гринписа?
Заведите щенка. Может, он подействует сильнее, чем искусство. Ну, сильнее чем зяблики — это точно.
Фото: Митя Гурин; иллюстрация: Варвара Аляй
