Как устроена власть в России? Вопрос непростой, но на него есть ответ.

Сначала о том, где глупо его искать. Дело, конечно, не в личностях и не в типажах «эффективных менеджеров», а в реальных и конкретных экономических основаниях власти. Пора бы уже перестать питать иллюзии, что приход очередного нового поколения молодых, современных и грамотных руководителей может сам по себе что-то изменить. «Эффективные менеджеры», либеральные «наши европейцы» часто оказываются ничем не лучше поколения советских аппаратчиков-тяжеловесов типа Лужкова и Рахимова. Не лучше, чем генералы, мракобесы и прочие чекисты.

Граница между сильными и слабыми губернаторами проходит вовсе не по иллюзорному пунктиру между «либералами» и «государственниками». Так, «либеральный» Зеленин, как потом и «либеральный» Белых сражались с независимой прессой не менее ожесточенно, чем «совки» и силовики. А более-менее сносные условия ведения бизнеса часто оказываются там, где власть вовсе не либеральная, — как в Краснодарском крае.

Реальным экономическим основанием региональной власти в России является создание или захват губернатором (его семьей, командой) доминирующего на данной территории бизнеса. Самый профильный и универсальный для глав регионов бизнес — это бизнес на распределении земли и, во вторую очередь, других региональных активов. Есть регионы, где значение земельного фактора меньше, в них, скорее всего, есть другие крупнейшие бизнесы, как нефтянка в Татарстане или Башкирии. Но земля — универсальный и самый показательный инструмент. Средний срок согласования документации по строительству много­этажного здания в России — 702 дня, это близко к мировому рекорду. Это значит, что чужие здесь не ходят. Когда стоит вопрос о власти, становится не до эффективного менеджмента. Если губернатор не сумел захватить доминирующие высоты в местной экономике, то он будет вытеснен представителями более мощного регионального бизнеса, а если смог, ему следует опасаться разоблачений свободной прессы и оппозиции.

Один из самых успешных глав регионов — Минтимер Шаймиев сумел подчинить своей семье чуть ли не весь сколько-нибудь значимый бизнес в Татарстане. В более «мягком», либеральном варианте регион — это не монополия одной семьи, а равновесие интересов крупных игроков, но все равно губернатор должен быть первым среди равных. Слабый губернатор чаще всего означает не демократию с либерализмом, а хаос и непредсказуемые правила для бизнеса.

Губернатор, который имеет за собой ресурс крупного бизнеса, но не в том регионе, которым он руководит, тоже рискует оказаться слабым. Миллиардер Хазрет Совмен просто сдался и вынужден был уйти из Адыгеи. И его прощальное обращение нельзя читать без слез: «Это бессилие перед системой, стоявшей на моем пути, как непре­одолимая стена». С другой стороны, Хлопонин был сильным губернатором, но его ресурс власти опирался в том числе и на «Норильский никель», то есть все-таки местный, красноярский крупный бизнес.

И вообще, плохая система не оправдание. И в этой системе можно добиваться относительных достижений. Кое-где даже умудряются строить доступное жилье (в Белгороде, например), а не сидеть на своей земле, как Кащей на яйце. У губернаторов разная квалификация, разные амбиции и ценности. Остатки советской принципиальности, недавно обретенная религиозность и даже уголовные понятия оказываются подчас лучше, чем лицемерный либерализм, замешанный на пустом цинизме. А знание жизни полезнее степени по деловому администрированию. У хорошего губернатора должны быть какие-то принципы и правила.

Но и систему власти надо менять, сама она не изменится. Сейчас почти невозможны ни строительство доступного жилья, ни городское развитие, ни приемлемый инвестиционный климат. Все это просто противоречит экономическим основаниям власти.

Коррупция есть везде, в любой развитой стране власть тем или иным способом связана с бизнес-интересами. В Японии чиновники по завершении политической карьеры часто устраиваются на хорошие места в крупном бизнесе, которому они же помогли подняться. Правильная сис­тема рассчитывает не только на ценности и принципы чиновника, но и на его шкурный интерес и личные амбиции. Должно быть выгоднее воровать с прибылей, чем с убытков.

Это значит, что игра в распределение и в передел общественной собственности должна быть вынута из осно­вания власти, какой бы выгодной она ни была. А игра в управление растущим бюджетом, который не отнимался бы почти целиком центром, должна начаться. И это вопросы реформы власти, а не «естественной» эволюции системы.