Виталий, ваше партнерство с Pirelli началось уже после того, как был разорван контракт с Renault?

ВП: Да, это было уже вне зависимости от моего контракта. Партнерство началось в межсезонье. Я первый раз приехал в Абу-Даби на презентацию компании, мы там ездили на разных машинах, катали народ и тестировали шины Pirelli нового образца, то есть нынешнего года, для «Формулы-1».

Хорошо. Есть ли связь между работой с Pirelli и тем, что вы, внезапно оставшись без контракта, все-таки сумели устроиться в команду Caterham?

ВП: Нет, это два абсолютно разных направления. Всегда лучше иметь хорошие связи с Pirelli. Это же эксклюзивный поставщик шин для «Формулы-1».

Как вы оцениваете попадание в Caterham — как триумф или шаг назад?

ВП: По-разному. Не то чтобы шаг назад. К сожалению, я сейчас не смогу бороться за очки и за подиум, как мог это делать в прошлом году. Но я буду пытаться вывести команду на более высокий уровень, чтобы бороться с командами впереди нас. А с точки зрения пилотирования я не думаю, что сделаю себе хуже. Даже наоборот, улучшу свое мастерство, потому что надо будет чуть тоньше рулить, не допуская ошибок.

А почему не шаг назад? Ведь там можно было бороться за подиум, а здесь нет…

ВП: Конечно, хочется выигрывать, побеждать. Но, к сожалению, так жизнь сложилась, что сейчас мы вернемся, поборемся немножко в другой группе пилотов, а потом уже будем думать, что дальше делать.

Существует мнение, что в Caterham вы попали только из-за того, что ваши спонсоры фактически выкупили место Ярно Трулли. Так ли это?

ОК: Мы не разговариваем на эту тему. И из ваших вопросов я это вычеркнула.

Ладно, тогда спрошу по-другому. Сам Трулли, комментируя ситуацию, утверждал, что в «Формуле-1» становится все больше пилотов, чье основное конкурентное преимущество — в стоящих за ними больших деньгах. Трулли раскритиковал эту тенденцию и назвал гадкой. Что вы думаете по этому поводу?

ОК: Мы думаем, что ему 37 лет, — вот что мы думаем.

Нет, мне правда интересно. Виталий, есть ли такая тенденция? Действительно ли существуют два вида пилотов?

ОК: Не существуют, я вам отвечаю. Нет ни одного пилота в «Формуле-1», который не приходил бы туда с деньгами. За любого платятся деньги. Просто платятся они по-раз­ному. Например, Михаэль Шумахер оказался в Mercedes и в принципе решил вернуться в «Формулу-1» исключительно по просьбе и на деньги компании Petronas. Есть другой вариант приноса денег — как у пилотов Red Bull и Toro Rosso, когда крупная корпорация на протяжении ряда лет растит себе какие-то кадры, а дальше высаживает их в «Формулу-1». Но и после этого она продолжает в них инвестировать, это фактически тот же самый спонсорский пакет. Без спонсоров не ездит ни один пилот. За Алонсо стоит банк Santander, за Мальдонадо — PDVSA. Если ты приходишь и не приносишь денег впрямую или опосредованно, то ты просто покидаешь «Формулу-1». Например, Рубенс Баррикелло, пока его поддерживали бразильские компании, был в команде Williams. Но как только более молодой бразилец Бруно Сенна с этими же бразильскими компаниями договорился, так сразу же без проб­лем заменил Рубенса. Или вот почему Грожан занял место Виталия в Renault? Потому что за ним был Total. В России же рынок не подготовлен к приходу «Формулы-1», и у нас нет Total, который может тридцать и больше миллионов выкладывать. Когда наши «Газпромы», «Лукойлы» и «Роснефти» будут готовы к этому, наши пилоты без проблем окажутся в королевских гонках. И у наших корпораций для этого есть отличный полигон — Marussia. Вкладывайте деньги, делайте свой Renault из этого.

Формула денег

Я правильно понимаю, что в Caterham у вас зарплаты, как и в прошлый раз, нет?

ОК: К сожалению, это так, ведь наличие зарплаты зависит от объема инвестиций. Зарплата зависит не от того, хороший пилот или плохой, а исключительно от щедрости спонсоров. У команды есть бюджет, его надо собрать, а он в немалой степени зависит от спонсорских денег пилотов. Знаете, сколько в процентном отношении от бюджета команды приносит пилот? Я вам скажу: два пилота вдвоем собирают 7–10%. Спонсор этих двух пилотов в нашей команде, Хейкки Ковалайнена и тест-пилота Александра Росси, — компания General Electric платит серьезную сумму. У них длительный контракт — на три года. Мы приносим относительно бюджета сумму меньше трех процентов. Если бы Виталий мог принести 15%, естественно, можно было бы говорить о его гонораре, о вознаграждении агентству, которое нашло эти деньги. Однако сегодня в России мы просто не в состоянии собрать такие деньги, поэтому и о зарплате речь не идет.

Неужели средств нет?

ОК: Просто на сегодняшний момент, давайте будем откровенны, чуть-чуть другим в России все были заняты. К сожалению, в предыдущие два года удавалось получить партнеров и спонсоров исключительно благодаря участию Владимира Владимировича Путина. За это ему, конечно, огромное спасибо. А просто так прийти в компанию и сказать: «Дайте мне та­­­кую-то сумму денег», — пока не получается.

Гран-при России «Формулы-1» вообще живет где-то в параллели, если он сейчас еще продолжает жить. Потому что мы про него ничего не слышим с 26 октября 2010 года. К сожалению, при нашей системе такого, не знаю, ручного администрирования — как угодно это можно назвать — у нас не все легко и очевидно. Мы подняли хоккей, футбол — массовые виды спорта. У нас будет Олимпиада — супер, престиж. Но есть ведь и другие. Я думаю, что нам надо точно так же — назовем это так, элегантно, — уполномочить какую-то компанию или группу компаний, чтобы они развивали автоспорт. А то ведь в России как: где-то кто-то что-то вроде бы строит под стадионами олимпийскими, над ними, рядом — мы не знаем. У нас где-то живет Петров, который долбится во все двери. У нас где-то живет команда «Формулы-1», которая тоже на всем скаку стучится и где-то бегает себе. Почему все это не консолидировать и не создать красивый проект «Формулы-1»?

Ну вот, значит, все в истории зависит от личности. В нашей стране есть один человек, который, если ему нравится Виталий и «Формула-1», может дать госкомпаниям указание, чтобы они помогли.

ОК: У нас не госкомпания, у нас сейчас спонсор — компания «Сибур».

Но до этого же они у вас были?

ОК: У нас были одни Ростехнологии. Вот наши два партнера — Ростехнологии и «Сибур». «Сибур» по понятной причине: они взаимодействуют с Total, у них свои интересы, и они пролонгировали с нами сотрудничество в текущем сезоне. А Ростехнологии пришли к нам с брендом «Лада» тоже по понятной причине: это спайка с Renault. Вот и все.

Вы сами сказали, что без какой-то просьбы сверху этого бы не произошло. В других странах тоже так или это особая российская ситуация?

ОК: Да там безумные потуги делаются! Самый простой пример — Испания. Команда Hispania Racing Team, которая была создана в 2009 году, первым делом написала письмо королю Хуану Карлосу с просьбой встретиться с ними и поддержать команду. Вместо Хуана Карлоса с ними встретился министр спорта и сказал: «Вас будут поддерживать El Corte Ingles — сеть магазинов, Telefonica, Repsol. По каким причинам там не срослось — это не наше дело. Следующий пример — венесуэлец Пастор Мальдонадо. Что такое венесуэльский пилот? Да просто Уго Чавес дал личное распоряжение государственному концерну PDVSA: «Выделите, пожалуйста, деньги». Через год парламент Венесуэлы собирается и спрашивает, почему выделение средств в таком объеме прошло без его решения. На что Уго Чавес говорит: «Что? В два раза больше дать ему в следующем году!» Понимаете?

Слово не воробей

Не зря в интернете пишут: «Оксана Косаченко контролирует каждый шаг своего подопечного»…

ОК: На сто процентов. Видите, я даже тут сижу. И на каждом интервью.

Неужели не доверяете?

ОК: Просто у каждого свои задачи. У меня задача — заниматься, как вы говорите, опекой Виталия. А он должен заниматься спортом, содержать себя в нормальной физической форме. Я вам честно хочу сказать: я думаю, что он не вникает в содержание контракта, не знает, что там прописано. Я готовлю контракт, я обсуждаю его с юристами. Мало того, он его не подписывает, то есть за него документы подписываю я. Зачем ему это? У него есть единственный документ, который он подписал, — это гарантия содержать себя в порядке. Ну, и доверенность на мое имя, которую он еще в 2004 году подписал, — у нас контракт на много лет.

Да, я контролирую какие-то действительно сложные, тонкие вещи. Важно помочь Виталику не ошибиться, подсказать ему что-то в нужную минуту. Это в компании с дру­зьями можно поговорить о том, что ты ре­ально делаешь, рубануть немного правды. Но «Формула-1» — это, в общем, такой наду­манно-придуманный, жестко структурированный мир, там так нельзя. Вы слышали когда-нибудь ответы гонщиков, когда они заканчивают гонку? Как под копирку написано: «Благодарю свою команду — название команды. Я сделал все возможное… Ошибки проанализированы… Мы будем думать… С оптимизмом смотрим в будущее… Этот шаг уже пройден…» Вы же согласитесь, что есть дипломатичный ответ, а есть свое собственное мнение. Оно, к сожалению, не всегда самое главное и самое актуальное в «Формуле-1».

Да, я помню прошлогодний эпизод, когда один гонщик в ответ на нападки начальства высказался по поводу порядков в команде Renault…

ВП: Я просто устал и не выдержал всей этой критики под конец сезона. Сезон действительно был нелегкий, очень был напряженный. Если бы я мог вернуть ситуацию назад, то я бы вообще ничего не говорил, посмеялся бы над тем, что они говорят, и занимался бы своим делом.

Все-таки сожалеете, да?

ВП: Ну конечно. А какой был смысл? Ну, откритиковал я их. Люди, конечно, кто болеет, сказали: «Молодец!» А что толку? Мне только минус от этого, мне пришлось покинуть команду. Я больше не хочу об этом говорить. У меня теперь новая команда, новые задачи.

Какие?

ВП: Главная — каким-то образом обогнать моего напарника, а он очень быстрый пилот.

Ясно. И все же лично для вас существование в статусе — надеюсь, не обижу сейчас — как бы вечного ученика, который не получает зарплаты, оно для вас не дискомфортно?

ВП: Я, наверное, смирился с этим. И как только, как говорит Оксана, деньги появятся, я думаю, что это все окупится. Конечно, это плохо, что я не развиваюсь, то есть я не трачу деньги на свои нужды — тренеров каких-то, могу куда-то еще податься учиться или чего-то еще. А пока так, что уж тут поделать. Надеюсь, что-то рано или поздно — желательно в этом году — разрешится. Если это будет так же продолжаться в следующем году, возможно, я буду вынужден отказаться от выступлений. Чтобы мои родители больше не платили за меня. Хочется уже самому им помогать, а пока-то все наоборот…