Страшный призрак бродит по ковровым дорожкам властных структур Удмуртской Республики, по дубовым лестницам дворца президента, по коридорам здания горадминистрации. Кто выводит на улицы тысячи жителей Удмуртии? Кто сделал из местных затюканных врачей, учителей, пенсионеров, квартиросъемщиков реальную гражданскую силу? Кто всегда добивается своего? Все он, страшный призрак. Отморозок, предатель — короче, Андрей Коновал.

Кто такой Андрей Коновал

Вообще-то он историк, сфера научных интересов — средневековые восточные деспотии. Тринадцать лет проработал в местном университете, где помимо истории Востока преподавал и политологические дисциплины. Впрочем, уже давно свои чисто теоретические познания Андрей Коновал, к несчастью местного истеблишмента, принялся применять на практике. Реакция на его имя сегодня бывает двух видов: ужас-ужас (это позиция власти) или «Да здравствует наш Робин Гуд!» (это позиция всех обиженных).

Странным образом вторых больше, чем первых. Чуть где какая история, как возмущенные несправедливостью люди зовут специалиста по восточным деспотиям — и начинается тяжелая работа: митинги, пикеты, письма, интервью. Властям остается лишь зализывать медийные раны, вести неприятные переговоры с активистами и — о, ужас! — выплачивать долги, исправлять нарушения и даже менять законы РФ.

Что делать с Коновалом, они явно не знают. Бизнеса, который можно было бы прижать пожарной инспекцией, у него нет (рекламное агентство, которое Андрей с другом основал десять лет назад, давно перебралось в Казань), оппозиционная газета, в которой он до последнего времени работал заместителем главного редактора, и так загнана в подполье и уже годами печатается «за рубежом»: то в Пермском крае, то в Кировской области.

Недавно «ВКонтакте» появилась группа под сочным названием «Раскрой ублюдка — спаси старушку». Авторы поясняли: это «группа для тех, кто против ублюдочной сущности данного субъекта». Из всех фото Коновала выбрали самое компрометирующее: Андрей устало сидит за столом и держит помидорчик. Прямо под помидорчиком расположили трогательный опрос «Андрей Коновал — кто он?»: «добрый дядя», «американская шлюха», «европейская шлюха», «нормальный мужик» и, наконец, «ублюдочная мразь, считающая себя защитником страны». Такой вот шедевр сетевого троллинга.

А пока 88 фейковых участников группы делают выбор между американской и европейской шлюхами, мы сидим с Андреем в маленьком ресторанчике, наворачиваем борщ и пытаемся болтать. Болтать получается не очень: обе стороны дико голодны и устали. Я почти падаю, но по Андрею ничего не заметно: мужик с работы, ест борщ, все нормально.

— У меня сейчас, видимо, реакция идет. Целый месяц непрерывного стресса. Я сейчас много сплю, например, — сообщает Коновал поверх борща, — восемь часов в день.

Андрей большой, крепкий, весь какой-то округлый — лобастая голова на покатых плечах, медвежьи лапы — ладони, ровное лицо с выражением несокрушимого восточного спокойствия. Таких обожают женщины и уважают мужики. Каменная стена, абсолютная надежность, ни капли понтов.

На часах полночь. Мы только что вернулись с совещания бастующих по-итальянски медиков. Пять часов сочиняли поправки к трудовому договору, предложенному администрацией. Андрей методично переводил врачам юридический сленг, набрасывал новые формулировки, спокойно управлял настроениями шумной компании. Женщины пили чай с конфетами, хохотали и грызли семечки. В конце марта, когда врачи провели первую в своей жизни пресс-конференцию, на которой заявили, что теперь будут работать только по инструкции («Удмуртская порча», «РР» № 14 за 2013 год), никаких семечек не было — все были на грани срыва…

Что такое борьба за свои права на местах? Во-первых, море грязи. «Бездельники, не желающие работать!» — обзывал врачей президент Удмуртии Александр Волков. «Нарушают клятву Гиппократа!» — добавляла свою лепту администрация поликлиник. Во-вторых, море лжи. Чиновники делали честные глаза и называли огромные цифры зарплат, которых врачи отродясь не видели. В-третьих, море законодательной путаницы. Минздрав РФ говорит одно, Минздрав Удмуртии — другое.

Если бы не Андрей, поплакали бы бедные женщины — и сломались. Больше месяца Андрей, как электрон, невидимо присутствовал во всех местах сразу. Помогал создавать профсоюз, обеспечивал прессу, искал юристов, организовывал митинги, наконец, работал дежурным психотерапевтом для десятка насмерть перепуганных медиков.

И сломаться пришлось администрации. После месяца борьбы удмуртский комитет по труду провел тотальную проверку больничной бухгалтерии, выявив целые горы нарушений. Администрацию обязали выплатить врачам огромные долги за огромные же переработки. Впрочем, для Андрея это не главное.

— Понимаете, с каждой успешной акцией люди меняются. Видят, что могут на что-то влиять. Недавно на собрание педиатров-забастовщиков их коллеги приходили из другой поликлиники. У них там врачи работают практически бесплатно на двух дополнительных участках и не смеют отказаться. Так наши послушали и стали хохотать: вы что же, говорят, это все терпите?! Мы еще с января от этого отказались! То есть для них это уже смешно — вот так рабски идти на поводу у начальства. С ними уже так нельзя. Это важно, я считаю…

— Что будете делать дальше?

— Ну я, вообще-то, хотел с друзьями в Севастополь съездить дней на десять, отдохнуть немного, — с некоторой печалью в голосе говорит Андрей, держа на весу ложку с горячим борщом, — но не получится. Сейчас в Сарапуле голодовка начнется, надо туда ехать будет.

Про сарапульских учительниц музыки «РР» тоже писал («Концерт для пустоты с оркестром», «РР» № 11 за 2013 год). Попытка превратить бесплатную музыкальную школу в платную и заменить хорошего директора на никакого тогда у администрации не прошла. Но победа оказалась призрачной. Школу снова трясет — прокурорская проверка, наезды властей. В общем, Андрею надо быть в Сарапуле.

Между борщом и макаронами Андрей рассказывает о том, чего удалось добиться только в первые месяцы этого года. Победа жителей общежитий Спецстроя, которым чиновники и работодатель препятствовали в приватизации жилья. Успешная голодовка протеста в Сарапуле. Борьба за нормальные дороги Ижевска.

— Ну, я там только помог инициировать первое собрание, больше не успеваю, но там ребята хорошие, сами справляются… Придется снова, видимо, возвращаться к теме бульвара Гоголя, — до кучи вспоминает Андрей, — мы в прошлом году добились его сохранения, достигли с городскими властями согласия по новому проекту реконструкции. Но власти уже год тормозят с началом работ.

— В чем обычно состоит ваша роль?

— Людям остро не хватает знаний законов, а также того, как устроено принятие управленческих решений, как следует вести переговоры с чиновниками. Есть проблемы с грамотной формулировкой задач, требований. Как правило, отсутствует поддержка СМИ. Во всем этом я могу помочь: я умею пробивать информационную блокаду. При этом есть большое число тех, кто уже обрел навыки в той или иной сфере, может проконсультировать. Вообще, социальная солидарность, взаимопомощь — это наш чуть ли главный, чуть ли не единственный ресурс. Это то, что часто недооценивают. В обществе очень распространено недоверие. Мне доверяют.

— А зачем вам это все надо?

Андрей несколько обижается и откладывает ложку в сторону.

— Нет, ну как! У меня некие политические убеждения есть. Я, вообще-то, левый — в таком, умеренном, социал-демократическом ключе…

Свои отношения со справедливостью Андрей предпочитает строить исключительно на любви и обоюдном согласии — никакого формализма и сомнительных обязательств. Ни в одну партийную программу, похоже, его убеждения не вписываются. Когда-то он помогал Сергею Глазьеву, но после раскола блока «Родина» и ухода Глазьева из политики этот вариант политической работы оказался закрыт.

В течение пяти лет протестное движение Ижевска использовало для выборов по партийным спискам региональную парторганизацию «Патриотов России», которую возглавлял старший коллега Коновала, главный редактор местной оппозиционной газеты «День» Сергей Щукин. Но после вхождения «Патриотов» в ОНФ Коновал ушел из партии, а потом и из газеты. Все собрания с профсоюзом врачей-забастовщиков, на которых я присутствовала, Андрей проводил уже в офисе партии «Яблоко», но никаких яблочных флагов на митингах медиков за всю зимне-весеннюю кампанию замечено не было, хотя власти и пытались обвинить забастовщиков в политических играх.

Что такое справедливость по Коновалу? Допустим, власти отказываются приватизировать муниципальные общежития. Это несправедливо? Несправедливо! Если какая-то партия помогает жителям сохранить жилье, пусть будет эта партия. Не помогает — пусть идет лесом.

С легкой руки местной администрации Андрея принято считать прожженным оппозиционером. Но в ижевском понимании оппозиционер — совсем не тот, кто с пафосом кричит: «Путин! Лыжи! Магадан!» Коновал мыслит себя человеком, полезным обществу, то есть врачам, шоферам, учителям — всем, кто стоит в самом низу пирамиды Маслоу.

В начале 2005 года в ходе возмущений против монетизации льгот Коновал вместе с группой активистов организовали в Ижевске Координационный совет гражданских действий (не путать с московским КСО!). Уже в апреле КС Ижевска объединился с аналогичными советами в других регионах в Союз координационных советов России (СКС). Но от политических амбиций сетевой СКС далек, как ослик от скакуна. Да и московская оппозиция Ижевску совершенно параллельна — они друг другом не интересуются.

— Скажите, а ваш опыт востребован гражданским движением?

— Ну да, конечно, — удивляется Коновал. — Мы такие технологии здесь отрабатываем, которые могут воспроизводиться в других регионах. Они, собственно, и воспроизводятся.

— А в Москве?

— В Москве? В какой Москве? — снова удивляется Коновал.

— Ну, с московским протестным движением вы как-то…

— С Навальным, что ли? У нас нет никаких организационных связей. Хотя на волне движения «За честные выборы» мы здесь создали Ижевский гражданский совет, где много молодежи и без помощи активистов которого сегодня не обходится ни одна наша протестная кампания. Я симпатизирую, конечно, московским лозунгам: «независимый суд», «честные выборы», «сменяемость первого лица». Но для меня не является идеалом ситуация 90-х годов. Нынешний режим — он же есть логическое развитие той ситуации. Я считаю, что реально честные выборы возможны только при формировании самоорганизованных сообществ, ассоциаций, профсоюзов…

— Низовых?

— Не обязательно. Пусть бизнесмены, олигархи тоже чего-то создают. И партии тоже не могут висеть в воздухе. Они должны опираться на какие-то структуры не собственно партийные — на профессиональные, корпоративные. Сейчас важно формировать все что угодно — ассоциации по защите жилищных прав, по экологическим инициативам…

— А вы? Разве не к вам лично приходят за помощью?

— Ну да, личный бренд Коновала более раскручен, — деловито расставляет тактические акценты Андрей, — просто потому, что я в выборах активно участвовал. В принципе узнаваемость есть. На уровне 10–15%, может, даже 20%. Скорее всего…

Двадцатипроцентная узнаваемость Андрея гарантирует ему стопроцентный конфликт с местной властью. Впрочем, сам Коновал вполне способен взаимодействовать с властями не только с помощью уличных акций и забастовок. В 2005 году он победил на выборах в городскую думу и честно отработал в ней положенные пять лет. Депутатствовал бы и дальше, но в 2010-м его, как и весь список его товарищей-активистов, сняли с выборов… за два дня до голосования.

— Почему же местные власти так вас ненавидят? После круглого стола в президентской администрации у меня вообще возникло ощущение, что вы здесь человек, которого нельзя называть. Как Волан-де-Морт.

Андрей весело улыбается поверх тарелки:

— Элемент информационной блокады. Нельзя публично называть имени, иначе это будет раскрутка. Хотя все понимают, о ком речь, когда говорят «политические авантюристы», «пятая колонна». Но бывают накладки. Тут в апреле министр здравоохранения РФ потребовала отставки здешнего министра Музлова. Тогда Волков произнес речь в местном парламенте, и там была такая фраза: «Мы этим отморозкам нашего министра не отдадим!» Это он про нас. А в Москве, скорее всего, решили, что он Скворцову так приложил…

— А вы что-то зарабатываете на этой протестной деятельности?

— Нет, — коротко бросает Андрей, увлеченно доскребывая остатки макарон.

— Вы вообще как добываете средства к существованию?

— Подработки. Я же профессионал в разных сферах: журналистика, аналитика, реклама. Но на этом не разбогатеешь, поскольку времени не хватает.

Макароны кончились. Вежливая официантка приносит счет. Андрей лезет в карман и достает оттуда две мятые сторублевки. Смущенно начинает шарить в сумке. Там насчет денег тоже негусто. Официантка вежливо ждет. Я перехватываю инициативу и расплачиваюсь карточкой.

Легенды о Коновале. Крокодил

Я сижу в маленьком офисе, который на двоих снимают близкие друзья Коновала: индивидуальный предприниматель и владелец маленького ООО. Ребята рассказывают мне легенды о Коновале, отчасти основанные на реальных фактах. Вот первая.

С недавних пор в центре Ижевска стоит памятник крокодилу. Лихо сдвинув бронзовый цилиндр на затылок, удалая рептилия сидит на скамеечке и весело оглядывает прохожих. Крокодил для столицы Удмуртии важный символ. Давным-давно он привиделся кому-то в местном озере. С тех пор крокодилы появляются у набережных города регулярно.

Но самое громкое явление произошло в 1920 году. Тогда в Ижевске только-только установилась советская власть, и слух о крокодиле немедленно породил волнения эсхатологические: вот, шептались горожане, послал бог наказание для новой власти. Дабы пресечь контрреволюционные разговорчики, местная ЧК отправила группу ответственных товарищей на поимку крокодила. Спустя пару дней товарищи рапортовали: вредная рептилия поймана и по условиям военного времени расстреляна на месте. Так крокодил стал мучеником ижевской свободы.

Андрей, который тогда с товарищем занимался рекламой, нашел средства на проект памятника ижевскому крокодилу, убедив спонсора, что лучшей рекламы ему не придумать. Вместе с городскими чиновниками организовали конкурс работ местных скульпторов и художников. Теперь люди толпами фотографируются с крокодилом, а местная общественность мечтает о новой скульптуре — памятнике бабушке.

Бабушки Ижевска

Раузе Харисовне Пастернак идет 70-й год. В Ижевск она приехала недавно, в 2005-м. И сразу попала под раздачу: шла монетизация льгот пенсионерам, и старушка в одночасье лишилась бесплатного проездного. Для Раузы Харисовны это была трагедия: в деревне в ста километрах от Ижевска у нее был дом и огород с картошкой. Когда на площадь перед президентским дворцом вышли тысячи пенсионеров, Рауза была в первых рядах.

Активистов пригласили для переговоров. Но никаких лидеров у пенсионеров тогда не было, поэтому в президентский дворец вошли те, кто мог и хотел говорить. Так за одним столом оказались Рауза и Андрей Коновал, журналист ижевской газеты «День». Для обоих это была первая в их жизни протестная акция. На этом их мирная частная жизнь кончилась. Оба с головой ушли в гражданское движение.

После приема во дворце как-то сам собой организовался Объединенный совет пенсионеров. Рауза вошла в его бессменный актив, а смышленого журналиста Коновала решили взять пресс-секретарем. С тех пор ижевский ОСП — главный оплот местной борьбы за справедливость.

Рауза Харисовна в опрятном халатике сидит на диване и держит спину а-ля Майя Плисецкая. Ухоженная двухкомнатная «распашонка» полна цветов и приятных ароматов кухни. Здесь Рауза воспитывает внуков и ведет революционную деятельность. Достойно и уверенно она излагает мне свои политические взгляды. В голосе Раузы слышна профессиональная привычка к речам и воля перекрикивать неконструктивный шум толпы.

— Общество у нас теперь такое разорванное! Это же как надо было разделить людей! Молодежь, которая за Путина, — это «наши», а мы, что же, получается, не наши? Чужие? Мы все — россияне! Почему так нас разделили? Это ведь неправильная политика. Я ветеран труда! А в автобусе водитель говорит про пенсионеров: «Навоз вожу». Он же за нас денег не получает. А как Волков про нас говорит? «Эти на митинги выходят — отморозки». Сколько раз мы стояли у его дворца, и он ни разу не  вышел. Разве так можно? Они украли у народа нефть, недра, все богатства, оставили нищий народ, а у самих в офшорах этих…

— А как так получилось, что ОСП стал родоначальником Координационного совета?

— Потому что нам хотелось кроме пенсионеров привлечь и другие силы: партии, оппозиционных депутатов… А потом Андрей стал переписываться с другими городами по интернету, и вместе мы создали Союз координационных советов. Города стали к нам примыкать: Киров, Тольятти, Пермь… Но наш один из самых сильных. Ижевск самым воинственным оказался.

— Самым замученным?

— Нет, воинственным. Вся Россия замучена. Конечно, Андрею надо отдать должное. Без него бы многие не решились выходить. И медики, и общежития. Когда людей из домов выгоняли на улицу — это что ж такое? Мы, старики, всегда Андрея и всех поддерживали, ходили на все митинги.

— Сколько вы примерно акций провели за это время?

— Ой, не знаю. Очень много. Мы как-то считали 2005-й и 2006-й, там более шестидесяти акций было. Но это только за два года.

— А как вы средства ищете?

— Все на энтузиазме. На выпуск газеты ребята иногда из своего кармана достают — 30 тысяч где-то надо. Тогда без денег совсем сидят. А мы просто на энтузиазме. Сидела тут на выборах Путина наблюдателем от «Патриотов России». А там, кто от коммунистов, кто от кого — всем чего-то приплачивали. Меня спрашивают: «А вам сколько?» А я говорю: «А мы бесплатно». Они говорят: «Как же вы победить-то хотите без денег?» А я говорю: «Разумом». А как еще? Разве можно победить за деньги?

— Как это у Андрея получается, что за ним всегда люди идут?

— Потому что он всегда о насущном. О том, что всех касается. Иногда кто-нибудь выходит и говорит про какие-то диаграммы: где какое-то производство выросло, где упало. Народу же это непонятно. Народу видно то, что происходит вот здесь, конкретно в данной местности. Андрей — он правильный парень. Спокойный, работящий. У него цель — помогать, собирать всех, что-то решать. А не лозунги там…

— Вы слышали про белые ленточки в Москве?

— Это как?

— Ну, про митинги на Болотной площади?

— Не знаю я. Не понимаю. Мы этого наелись еще в 90-е. Объелись свободой. Мы никогда европейцами не будем. И  думать нечего. Касьянов, Немцов — ну да, павлины, на сцену! Они все были у власти, когда страну разваливали. А теперь чего? Не везет России на лидеров. Ох, не везет.

Легенды о Коновале. Фашист

Был в городской думе Ижевска один депутат. Назовем его Вася. Депутат неоднократно был замечен с местными неофашистами. Однажды Андрей Коновал не выдержал и обозвал Васю нацистом. Вася немедленно обратился в думский комитет по этике и потребовал вынести Коновалу порицание за некорректное поведение. Порицание вынесли, но Вася потребовал продолжения банкета:

— И пусть он передо мной извинится на следующем заседании при всей думе!

— Я с удовольствием принесу свои извинения! — тут же ответил Коновал.

Председатель комитета внимательно посмотрел на Андрея, потом на Васю и сказал задумчиво:

— Вы же знаете, что Андрей Петрович очень умный человек. Он так извинится, что над вами весь Ижевск смеяться будет...

Депутат Вася подумал и не стал настаивать на извинениях.

Доценты Ижевска

Кандидат социологических наук, доцент Удмуртского технического университета Людмила Сабурова принимает экзамен по социологии у будущих строителей. Строители сидят перед ней с пасмурными лицами. Социология — предмет непрофильный, но морочный. А за окном лето...

Людмила — красивая женщина с умными, внимательными, слегка настороженными глазами — смущена и извиняется. За все сразу: за обшарпанные стены, за студентов, за отсутствие времени. Изысканная аристократическая вежливость в стиле ретро — здесь это принято. На рубеже цивилизаций тысячелетий Ижевск потерял почти все, но совсем не проржавел от постмодернистской иронии. Не то чтобы жизнь не била. Била, еще как. Но вежливость устояла. А еще идеалистическая вера в равенство, общность национальных интересов, силу гражданского общества, демократию. И никакого цинизма.

— Я думаю, что есть масса невидимых сложностей, которые стоят за этим образом народного героя, — задумчиво улыбаясь, говорит Сабурова. — Но только сам Андрей может об этом рассказать. Что мы знаем о нем? Я много работаю на рынке социологических услуг и много чего вижу во власти, в народе. Но то, что он делает и как он это делает… Я с ним решилась первый раз в жизни участвовать в политической кампании не как социолог, а просто как гражданин. Для меня это огромный опыт.

— А как вы познакомились?

Сабурова зарывается носом в тонкий шарф и тихо хохочет.

Когда в Москве был в очередной раз арестован Удальцов, Коновал решил поддержать коллегу — выступить с пикетами в поддержку политзаключенных. Надо было объехать пикетчиков, сфотографировать плакаты и отправить в прессу. Сабурова вызвалась помочь. Зима, холодно, на улицах почти никого. Один из пикетчиков одиноко замерзал на знаменитом танке «Иосиф Сталин», что стоит у ижевского дома пионеров. Приехали к танку, высыпали из машины и тут же решили сфотографироваться.

— У меня были новые сапоги, — с женской логикой объясняет Сабурова. — Ну, я же не могла не сфотографироваться на танке, поскольку сапоги были красивые…

Вдруг из-под елок выскочили полицейские, похватали всех — и в отделение. Кроме Андрея, который стоял с фотоаппаратом и на танке не был.

— Он тогда поехал с нами, всех проинструктировал: «51-я статья, показаний не даем, не сопротивляемся, ведем себя спокойно». Оказалось, они с полицией давно знакомы. У них ритуальный обмен колкостями. Он над ними посмеивается, они — над ним. Нас привезли в какое-то отделение. Очень доброжелательная тетенька составила протокол. Меня спрашивают: «Кем работаете?» А я стою, вся такая в белых сапогах, говорю: «Доцент». И тишина гробовая. А там же алкаши, гогот такой стоит. В общем, все по-домашнему. Потом я спрашиваю, где можно покурить. Тетенька-следователь пошла со мной и говорит: «Я все понимаю, вы же правы. Но я делаю свою работу…»

Андрей, конечно, вытащил всех. Обзвонил знакомые СМИ, нашел адвоката. Суд, вежливо улыбаясь, выслушал историю про фотосессию на танке и отпустил за отсутствием состава преступления.

— Конечно, все хихикали, — говорит Сабурова, — но ведь все могло обернуться и не так. За этим стояла работа Андрея. Это смешная история, но поймите, что я хочу сказать: он способен на поступки. Сейчас людей, способных красиво говорить, очень много. А поступок — это некий шаг в неопределенность. Это редкость. Я бы сказала, это по-мужски.

Людмила Сабурова последние несколько месяцев тоже ведет себя по-мужски. Она — координатор Движения за сохранение ижевского бульвара Гоголя. В 1941 году уходящие на фронт ижевцы посадили на улице Гоголя канадские клены. Вообще-то клены на ижевской земле не растут. Но чудо случилось — война закончилась, ижевцы вернулись, а клены прижились. Так у Ижевска появилась и память, и гордость.

Но в последние лет десять на бульвар зачастили застройщики. Так, говорят, мы сейчас все это порубим и чего-нибудь тут построим. Тогда окрестные жители дружно вываливают на улицы и начинают приковывать себя к кленам. Застройщики, вдоволь наматерившись, уходят. А этой весной приковывание не сработало — вырубка началась. Отчаявшиеся жители позвали на помощь Коновала, а тот — Сабурову.

Сценарий борьбы за бульвар Андрей написал по всем законам криминальной драматургии: злой следователь, добрый следователь…

— Когда все эти бабушки стали ногами топать на бедного сити-менеджера Агашина, по его лицу было видно, что он сейчас просто под стол залезет, — смеется Сабурова. — И тут вступаю я и нормальным голосом говорю какие-то внятные вещи. И это работает. Андрей все просчитывает. Он умеет увидеть ситуацию извне и как-то управлять ею по ее собственным законам.

— А почему местные власти так мистически ненавидят Коновала?

— И это так по-детски, так трогательно, — ласково улыбается Сабурова. — Они же его вообще на порог не пускают. И очень зря. Потому что, когда Коновал в теме, его хорошо бы послушать. Он очень разумный человек. Не идеалист. Стратег. Он понимает, как устроена система, и понимает, как с этой системой разговаривать.

— Но как один безработный может держать в напряжении всю огромную машину власти?

Сабурова серебряно смеется:

— Для меня это тоже удивительно. Я себе задаю вопрос: ведь Коновалу можно было сто раз что-то подкинуть — и все. Но, видимо, не все так просто. В любой структуре должна быть система сдержек и противовесов. Сама система их создает помимо воли. На то и щука в море, чтобы карась не дремал. У нас щука — это Коновал. Я думаю, что во многих местах в России есть люди, которые берут на себя эту функцию. И нам просто повезло, что у нас эта роль досталась человеку по-настоящему честному, порядочному и безусловно грамотному.

Легенды о Коновале. Баян

Андрей Коновал родился в интеллигентной семье. Разумеется, родители считали обязательным научить ребенка музыке. Послушному Андрюше купили баян и, несмотря на отсутствие музыкального слуха, научили на нем играть. По странной иронии судьбы президент Удмуртской Республики Александр Волков тоже умеет играть на баяне.

Когда в середине 90-х Андрей учился в московской аспирантуре, он подрабатывал в республиканском представительстве. Туда часто приезжал Волков и, оторванный от ижевских привычек, сильно нервничал. Однажды один из сотрудников представительства попросил Андрея принести Волкову баян — для успокоения нервов. Андрей принес. И сотрудники вздохнули с облегчением. С тех пор, возвращаясь после матерных головомоек Ельцина, президент Волков не материл невинных коллег, а запирался у себя в кабинете и с душой тянул на Андреевом баяне народные песни.

Теперь президент Волков играет на баяне после митингов, организованных Коновалом. Как причудлива судьба!

Ижевская власть

Василий Шаталов, заместитель председателя городской думы Ижевска, большой человек. У величественных ступеней думы я чувствую себя как положено — человеком маленьким. Жду на холодном ветру и искренне жалею себя: маленькая, худенькая, замерзшая…

На площадь выруливает черный «хаммер». Большой человек — сама любезность.

— Я сегодня по-простому, отгул взял, — Шаталов извиняется за просто рубашку и просто куртку — не как у больших, а как у всех.

— Это со мной, — бросает большой человек — сама любезность охраннику в огромном холле. Металлические рога турникета беззвучно вкручивают нас в сияющее нутро администрации. Долго идем по коридорам, лестницам, мрамору, коврам, шелестим листьями задетых пальм. Большая приемная, большой кабинет, большой стол. Большой человек — сама любезность под локоток любезно подсаживает меня на небольшой стульчик.

— А я тут, — усаживается Шаталов в большое кресло. — Откинусь. Мне так как-то удобней.

— В чем уникальность ситуации в Удмуртии? — риторически начинает он. — В том, что ростки инакомыслия здесь были взращены самой властью. Я сам из оппозиции пришел. Мы же тут все друг друга… Мы с Коновалом на одном факультете учились. Это все жизнь. Кто-то пошел во власть и стал честно работать для людей, как я, а кто-то посчитал, что делать свой бизнес в оппозиции лучше. Это же бизнес — оппозиция. Не знаю, как в Москве, а у нас в Ижевске оппозиционером быть очень выгодно. Ни для кого не секрет, что тут на каждых выборах с оппозицией просто договариваются. Человек баллотируется, набирает голоса, а потом снимает свою кандидатуру. Это деньги, большие деньги…

— Вчера за ужин Коновала платила я…

Василий Шаталов смотрит на меня долго и внимательно. Я, кажется, не оправдываю.

— Ну, это образ, я думаю, — выносит он решение. — Вы же к нам с федералов приехали, а это, как если в Ижевск с какой-нибудь деревни Грахово кто приедет. Нам тут всем по барабану, что в Москве о нас напишут. Я только хочу сказать, что оппозицией быть выгодно, потому что это — заказ…

— Простите, а кто заказал приватизацию общежитий и повышение зарплаты врачам?

— Я не закончил же еще, — строго супится Шаталов. — Мы с Коновалом очень тесно общаемся. Постоянно. И если абстрагироваться от некоторых его закидонов — а у кого их нет? — он совершенно правильные вещи говорит. Например, те же общаги. Согласен, что их надо было приватизировать. И когда Коновал начал все это поднимать — это же не значит, что власть была против. Власть была за! Просто все небыстро делается. К чему я это говорю? Что власть хотела сделать, то и оппозиция хотела сделать. Это же идеальный вариант: есть власть, есть оппозиция, которые... Да мы с Коновалом в одну инициативную группу входим по бульвару Гоголя. Слышали про бульвар Гоголя?

— Там около сотни деревьев вырубили по плану реконструкции.

— Да этот план еще и не утвержден. Кажется. Просто трубу прорвало. Пришел дядя Вася трубу чинить, мешает ему это дерево — ну его на фиг. У нас же в чем беда? В недостатке контроля. Пока я это из своего кабинета увижу… А Коновал со своими активистами уже на следующий день тревогу забили. И это абсолютно правильно, я считаю. Наши экологи велели вырубить 19 больных деревьев, а они там порубали чуть не сто…

Я чего-то не понимаю. Прорвавшаяся труба, экологи, дядя Вася… Кто же клены рубил? Пока соображаю, Шаталов уже совсем побратался с Коновалом.

— Да мы с Андрюхой… Я ему все время говорю: «Иди в мою команду, мне такие люди нужны». Ну, он никак не решится. Все думает.

— Знаете, мне кажется, это вопрос ценностей. Говорят, что настоящий аристократ общается одинаково и с горничной, и с царем. Коновал так и делает. А когда Волков говорит о нищих врачах, что они работать не хотят, это как-то неаристократично…

Снова выдерживаю долгий взгляд. Теперь в нем бесконечная любовь и доверие.

— Знаешь, я в людях немножко разбираюсь, ты мне поверь, — большой человек переходит на ласковое «ты». — Я же вижу, что у тебя глаза горят, ты не просто так, ты простроенный человек, думающий. Но таких, как мы с тобой, — их же 15%. Понимаешь? Когда долго общаешься с народом… А мы же тут каждый день… Тому это надо, тому это… И часто за счет соседа. Когда все это видишь, то понимаешь, что народ — это просто…

Шаталов плотно сжимает губы.

— Василий Анатольевич, я прошу вас вернуться к «вы».

Не слышит.

— Оль, ну ты же настоящий журналист, я же вижу талантливого человека. Ты же все правильно напишешь…

— Василий Анатольевич, к сожалению, мне тоже придется перейти на «ты».

— Да, пожалуйста! Вот ты меня спрашиваешь: «Нужен Коновал?» Я говорю: «Да, нужен». Причем нужен не сам Коновал, а собирательный образ. Должна быть альтернатива. Человек должен иметь возможность пойти жалобу написать.

Похоже, сейчас мы с Васей сольемся с экстазе и начнем хором ругать власть.

— Я сам историк, и я тебе могу сказать: важно не какой строй — капитализм, социализм, важна система управления государством. И эта система должна подразумевать не только аппарат чиновников, но и обратную связь, независимый контроль. А у нас сейчас засилье аппарата, и его уже никто не остановит. Это что-то типа революции должно быть.

— Так на то есть оппозиция, чтобы контролировать аппарат и не доводить до революций.

— Чтобы была нормальная оппозиция, — терпеливо объясняет Вася, — эти ребята должны пробиться на федеральный уровень. А им никто не даст. Потому что у аппарата есть чувство самосохранения. Коновал — нормальный парень, который еще себя не нашел. Мы живем в одной стране, и мы должны все конструктивно мыслить.

— Вась, — я тоже перехожу на панибратский тон, — не вижу логики. Власть транслирует один смысл, а Коновал — другой. Ты говоришь, что народ быдло, а Коновал…

— Знаешь, Оль, — большой человек переходит последнюю грань интимности, — ты не про Удмуртию пиши, а про федералов. Мы что… Выборов нет. Не воровать нельзя. Чтобы власть говорила с народом, она должна от народа зависеть. А она от народа не зависит. В Америке 82% налогов идет с мелкого бизнеса. А у нас откуда? С нефти и газа. Я, например, чиновник, сижу на газовой трубе, не избираюсь, на фиг мне нужен народ? Я буду делать так, чтобы он не пищал, то есть усиливать силовиков и разваливать образование, здравоохранение. Весь вопрос в том, на что ставит государство. Вот ты об этом напиши…

Друг Вася, преисполненный нежностью к федеральной прессе, провожает меня по мраморам коридоров. Впереди мелькает служебная фигурка в скромном костюмчике.

— Здравствуйте, Василий Анатольевич! — фигурка неловко гнется в полупоклоне.

Большой человек довольно скалится:

— Видишь, видишь? Как жопу лижут!

Фигурка в конце коридора оборачивается и беспомощно кивает. Большой человек хохочет. Вокруг пахнет серой.

— Ну, Оль, я тебе все по-честному… Ты же все правильно напишешь.

Конечно, Вася, я тебе обещаю, я напишу все правильно!