Роковая страсть

Джеймс Грей

Мнение

Остерегаться корней

Джеймс Грей, автор «Маленькой Одессы» и «Ярдов», «Хозяев ночи» и «Любовников», — едва ли не самый авторский из современных голливудских режиссеров.

Каждый его фильм участвует в Каннском конкурсе и каждый так или иначе посвящен жителям Брайтон-Бич (Грей сам из семьи русско-еврейских иммигрантов). Сквозные темы всех его фильмов — родственные связи против дружеских и любовных, конфликт национально-клановой идентичности и чувства — в общем, все то, с чем сегодня сталкиваются жители многонациональных российских мегаполисов.

Собственно, тема новой картины Грея заявлена уже в названии: романтично переведенный нашими прокатчиками как «Роковая страсть», фильм на самом деле называется «Эмигрантка».

Эмигрантку играет Марион Котийяр. Ее героиня готова на многое, чтобы вытащить из карантина на острове Эллис больную туберкулезом сестру. Проституция, зависимость от взрывного сутенера-бутлегера (Хоакин Феникс) — все эти унижения она терпит ради родственного долга. Умозрительность, некоторая ирреальность этого долга подчеркивается превращением сестры в чисто номинальную фигуру. Она всего-то мелькнет на экране раза два — в начале и в конце. Все остальное время сестра — высшая цель, мифический идеал, ради которого эмигрантка Ева превращает себя в машину, полностью дегуманизируясь. Чем меньше в ней остается живого, тем чаще она повторяет: «Я не пустое место», —  механистическая, немного гротескная манера игры Котийяр говорит ровно обратное.

Америка Грея, прежде бывшая маленьким семейным мирком национального квартала, пусть и постоянно терпящим атаки со стороны, в «Эмигрантке» превращается в Америку Кафки и Селина, страну-зазеркалье, где все наоборот. И даже сеть семейных связей, пресловутые корни, которых по привычке держится героиня Котийяр, начинают высасывать соки не из земли — из тебя самого.

Василий Корецкий, кинообозреватель «РР»

Ной

Даррен Аронофски

История потопа, превращенная в триллер о борьбе за выживание. Фильм следует, скорее, не библейской традиции, а корпусу лихих картин об апокалипсисе и жизни после него. Ной (Рассел Кроу) — не седенький патриарх, а здоровый громила, его жена Наама больше похожа на Лару Крофт. Моментами фильм напоминает пеплумы, моментами — цикл о живых мертвецах. В роли мертвецов — погрязшее в насилии и разврате допотопное человечество, которое Ной кольями и копьями отгоняет от своего плавучего бункера.

Опасная иллюзия

Фредрик Бонд

Средней руки боевик про американца по имени Чарли Деревенщина (Шиа Лабаф), который против своей воли оказался втянут в какие-то румынские криминальные разборки. В начале фильма Чарли хоронит маму, потом умирает его сосед по креслу в самолете. Добрый американец передает последние слова умершего его дочке, виолончелистке из Бухареста, и принимается утешать девушку. Да так активно, что вскоре оказывается у нее дома. Дальше начинается традиционный туристический угар с блек-джеком, шлюхами, стрельбой и плохим актером Тилем Швайгером в смешном пиджаке.

Иуда

Андрей Богатырев

Экранизация смутного сочинения Леонида Андреева, странный выверт моды на православные фильмы, вот уже несколько лет не оставляющей наше кино. Смысл этого спиритуалистического (прилагательное «ортодоксальный» совсем не подходит к ревизии фигуры Иуды Искариота) действа по-прежнему малопонятен, но интонации у режиссера Богатырева бодрые, Евангелие от Иуды снято как динамичный экшен. Другой вопрос — зачем все эти резкие движения в кино о непостижимых парадоксах высшего замысла. Так или иначе, от общего малокартинья «Иуда» попал в конкурс прошлого Московского кинофестиваля и даже получил на нем Серебряного Георгия за лучшую мужскую роль.

Рио 2

Карлос Салдана

Продолжение мультфильма про семью попугаев, живущих на крышах и подоконниках Рио-де-Жанейро. Вернее, живших — в новом фильме Голубчик, Жемчужина и трое их птенцов репатриируются в джунгли Амазонии, чтобы начать жизнь новую, веселую и интересную. Разумеется, горожан не сразу примут в лесном коммьюнити, но в конце концов все будет хорошо.