Механизм реализации Киотского протокола на местах до сих пор не ясен. В частности, непонятно, когда и какие инструкции и письма будут спущены из центра в регионы, кто и за что будет отвечать, между кем и каким образом будут разграничены полномочия и ответственность. И региональную власть, и тем более сами предприятия-загрязнители вопросы экологии пока беспокоят лишь в рамках действующего экологического законодательства. Работает принцип: не буди лихо, пока оно тихо. Мол, своих проблем и так хватает, а вы тут с Киотским протоколом...

К тому же протокол предписывает создание национальной системы мониторинга и контроля выбросов из источников и абсорбции поглотителями парниковых газов не позднее чем за год до начала первого периода действия обязательств. Понятно, что при нынешней законодательной базе в сфере экологии и защиты окружающей среды, существующих методиках учета выбросов и имеющейся инфраструктуре контроля за соблюдением норм выбросов на предприятиях формирование системы займет не два и не три года. Это один из вопросов, с которыми неминуемо придется столкнуться на первом этапе.

Готовы ли мы к построению интегрированной системы? Дело не в том, что потребуются инвестиции в обеспечение ее работы или в подготовку квалифицированных специалистов. Речь идет о проблеме создания прозрачной системы, совместимой со стандартами других стран - участниц протокола.

Хорошо, что в рамках национальной программы протоколом предусмотрена подготовка региональных проектов по смягчению последствий изменения климата. Эта программа напрямую касается секторов энергетики, транспорта и промышленности, а также сельского и лесного хозяйства. Известно, что основная часть выбросов парниковых газов (до 70%) на территории России приходится на электроэнергетику. Наиболее проблемные в этом плане Центральный, Южный, а также Северо-Западный федеральные округа, где наибольшая концентрация энергоемких предприятий. Но и в Сибири есть мощные промышленные комплексы. С одной стороны, у них самый высокий износ основных фондов среди секторов экономики, с другой - наибольшие возможности по обновлению и модернизации тех самых фондов. А это один из традиционных способов снижения выбросов и увеличения экономического эффекта от выполнения обязательств. В связи с этим не совсем верно говорить о значительном снижении конкурентоспособности отечественной продукции вследствие увеличения инвестиционной нагрузки и перенесения затрат на себестоимость. При необходимости государство всегда сможет найти способы регулирования, что уже не раз демонстрировалось применением таможенных методов воздействия на экономику.

Кроме того, властям придется определить приоритетные направления по формированию системы распределения квот и созданию свободного рынка торговли квотами предприятиями, а также по применению норм законодательства. Как известно, экологические вопросы на промышленных предприятиях финансировались по остаточному принципу. Такой принцип действует и сейчас и, скорее всего, сохранится в будущем. Инертность экономической системы не позволит моментально переломить ситуацию в экологической системе производственных комплексов, и вряд ли любые изменения будут адекватно и своевременно восприняты самими экономическими субъектами. В современных условиях для отечественной промышленности нет хуже стимула для развития, чем давление на производство через экологические требования.

В определенной степени действие протокола вписывается в формирование инновационного сектора экономики - через развитие технологий, обеспечивающих снижение удельного расхода энергоносителей на единицу продукции, постепенного перехода на инновационные энергосберегающие технологии. Впрочем, уже есть альтернативные предложения по консервации диоксида углерода в подземных объектах - отработанных нефтяных и газовых месторождениях, подземных выработках.

Что же с самими предприятиями? Реальному сектору экономики не предоставлено абсолютно никаких правил работы по Киотскому протоколу. Дискуссии продолжаются, но от этого не легче. Все еще впереди - и изучение, и практика.