В начале 2000 года на сибирском рынке банных принадлежностей появилась новинка — головные уборы в форме буденовок, папах, шлемов рыцарей и викингов. Яркие и веселые аксессуары, которые начала выпускать новосибирская группа компаний «РУШЕР», не могли остаться незамеченными. Спрос на непримечательные колпаки москвичей, которые тогда занимали почти 100% рынка, стал падать. «И тогда москвичи начали брать наши модели и беспардонно их подделывать. На прилавках магазинов появились аксессуары для бань и саун с одинаковыми названиями и фасонами, но под другой торговой маркой, — рассказывает Сергей Сидоров, директор производственной фирмы «СВ», входящей в холдинг «РУШЕР». — Чтобы бороться с подделками, в течение полугода мы запатентовали как промышленный образец около 30 своих моделей».

Будучи уверенным, что таким образом защитили себя от недобросовестных конкурентов, в «РУШЕРе» не могли предвидеть другого — что второй удар придется из тыла. Конкуренты перекупили одну из сотрудниц фирмы, которая перешла на новую работу вместе с клиентской базой и всеми технологическими секретами. Тогда владельцы «РУШЕРа» решили апеллировать к закону «О коммерческой тайне», который в сибирском регионе на практике ни разу не применялся, и восстановить справедливость в суде.

Эта история вполне типична для российского бизнеса в целом. Копирование технологий, промышленных образцов или товарных знаков и утечка информации — явления достаточно распространенные и столь же привычные, как, скажем, коррупция. И несмотря на то, что все больше компаний стремятся к цивилизованным рыночным отношениям, на тропу войны с перехватчиками технологий и информации встают немногие.

Охранная грамота

В арсенале любой современной компании, особенно занимающейся производством в инновационной сфере, патент должен быть обязательным оружием против конкурентов. Ведь он дает юридическую монополию на владение каким-либо объектом и право определять его судьбу. Исключительные права на интеллектуальную собственность позволяют предпринимателю запретить любому игроку рынка производить, импортировать или экспортировать запатентованный промобразец.

Главный источник опасности для коммерческой тайны — не хакеры, а рядовые сотрудники и менеджеры

Отсутствие такой защиты приносит предприятию убытки и может даже довести до банкротства. Сергей Сидоров говорит: «Что делает недобросовестный производитель? Берет изделие, перерисовывает его и шьет, не заботясь о том, что в процессе изготовления имеется много тонкостей. Над ним работает модельер-дизайнер, потом конструктор, который из дизайнерского проекта создает модель; затем технолог разделяет производство на ряд последовательный операций. Это достаточно большая работа, которая закладывается в себестоимости продукции. У нас нет больших доходов, средняя рентабельность — около 15%. Мы считаем все, иначе не сможем выжить. А у производителя такого контрафакта работает только швейный цех».

От приобретения патента бизнес может получить экономическую выгоду. Заместитель директора Сибирского института интеллектуальной собственности (СибИИС, Новосибирск) Николай Евтушенко рассказывает: «Свою интеллектуальную собственность можно вносить в качестве вклада в уставный капитал. Кроме того, для предприятия, владеющего интеллектуальной собственностью, Налоговым кодексом России допускаются определенные налоговые льготы». Компания также может передать права на использование своей интеллектуальной собственности третьим лицам в рамках лицензионных договоров и получать за это установленные платежи.

Несмотря на все бонусы, сибирские бизнесмены пока нечасто прибегают к такому методу защиты. По крайней мере, за последние 10 лет количество заявок, подаваемых на приобретение патентов, в Сибири практически не изменилось. Директор СибИИС Анатолий Шабанов видит главную причину этого в непонимании выгод и стремлении предпринимателей сэкономить: «Сейчас многие предприятия и изобретатели хотят в первую очередь заработать деньги, продав свое изделие, а не защитить право на него. Ведь чтобы что-то запатентовать, надо сделать заявку, провести исследования, заплатить за это деньги, потом оформить». Еще один повод для бизнесменов отказаться от регистрации своих ноу-хау — нежелание платить ежегодные патентные пошлины.

«Плюсы» пассивности

С другой стороны, если бы вдруг завтра весь сибирский бизнес проснулся с мыслью о срочном оформлении своей интеллектуальной собственности, возникла бы масса проблем. Во-первых, патентоведы просто не успевали бы оформлять заявки, и процесс еще сильнее затянулся бы во времени. Ведь оформление заявки на один промышленный образец или изобретение иногда длится около года. Столь долгий срок отчасти объясняется сложностью составления заявки. Хотя на первый взгляд процедура выглядит просто: найти в реестре аналогичные технические решения, выбрать из них аналог-прототип, дополнить его своими признаками либо составить собственное описание — и направить заявку в Роспатент.

Но неслучайно описание изделия приравнивается к настоящему искусству. Ведь его нужно составлять так, чтобы ни один ушлый конкурент не смог найти лазейку для копирования. Иначе получится ситуация, как с автоматом Калашникова, который выпускали во многих странах — где-то по лицензии, а где-то без нее. Только в конце 1990-х это оружие было официально запатентовано, а патентовладельцу — ижевскому ОАО «Ижмаш» — пришлось в судебном порядке отстаивать свои права.

Уже сегодня патентные бюро не успевают оформлять заявки на патенты. Эта сфера страдает из-за дефицита квалифицированных специалистов. Кадры сильно постарели. В советское время, когда продукцию защищало государство, практически на каждом заводе работали патентные службы, отделы, специалисты-патентоведы. Сейчас система подготовки патентных кадров разрушена, а отделы и бюро исчезли или сокращены из-за отсутствия финансирования. Специалисты остались в основном в научных институтах — один-два человека в каждом.

Патентных поверенных в стране официально готовит только один вуз — Российский государственный институт интеллектуальной собственности в Москве. В Сибири с 2002 года существует некоммерческое партнерство «Сибирский институт интеллектуальной собственности», которое занимается переподготовкой специалистов. Но количество его выпускников не покрывает потребности региона. В Новосибирске насчитывается не более 10 человек, которые имеют постоянную практику. В то же время количество крупных и средних предприятий, производящих 84% промышленной продукции города, — около 200. И это не считая многочисленных инновационных малых компаний, большинство которых сосредоточено при различных НИИ. В общем, ситуация с кадрами просто критическая.

Начинают и выигрывают

Сегодня от приобретения санкционированной монополии на изделие или технологию выигрывают в основном оборотливые коммерсанты, которые увидели в патентовании хороший способ обогащения. Они взяли на вооружение принцип «кто первым подал заявку, тот получил патент». Например, один новосибирский предприниматель запатентовал детский головной убор и предъявил патент своим нерасторопным коллегам, которые давно выпускали эту продукцию «просто так», потребовав заключения лицензионного договора и соответствующих отчислений.

По большому счету, запатентовать можно все, что покупается или продается. Главное — успеть «застолбить» товар первым. И Россия в этом деле не первооткрыватель. Например, в прошлом году французская компания Eden Sarl хотела получить авторские права на аромат свежей клубники. Но ее стремление не увенчалось успехом, так как эксперты установили, что у этой ягоды может быть пять разных запахов. Так же провалились попытки запатентовать ароматы малины, ванили и лимона. А вот одна голландская парфюмерная компания получила-таки права на запах свежескошенной травы — теперь травяной эссенцией покрывают теннисные мячики, скрывая резкий запах искусственного покрытия.

В России же страсти разгораются вокруг защиты товарного знака (ТЗ). С появлением в 1992 году закона «О товарных знаках» Федеральную службу по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам (Роспатент) буквально завалили заявками на получение ТЗ. Податели бросились регистрировать слова чуть ли не по словарю Ожегова, надеясь стать единственными их «владельцами» и получать дивиденды с компаний, вздумавших назвать себя запатентованным словом. Руководитель Роспатента Борис Симонов на конференции по этой теме в декабре 2005 года отметил: «В России сегодня зарегистрировано более 400 тысяч товарных знаков. В этом году мы уже получили 40 тысяч заявок, в том числе 17 тысяч подали иностранные правообладатели. В настоящее время в Палате по патентным спорам Роспатента находится около двух тысяч дел, из них 600–700 связаны с неиспользованием товарных знаков».

В Сибири количество «товарно-знаковых» правонарушений с каждым годом растет. По данным Главного управления Министерства внутренних дел РФ по Сибирскому федеральному округу, в 2005 году зарегистрировано 162 нарушения, тогда как в 2004 году — около 60. Одними из самых громких стали процессы, которые выиграла новосибирская снековая компания «Сибирский Берег» по факту плагиата названия сухариков «Кириешки». Она судилась с производителями алтайских «Путяшек», краснодарских «Кириюшек», казахстанских «Айналашек» и «Куырмашек».

По информации МВД, ежегодно убытки отечественных и зарубежных правообладателей интеллектуальной собственности из-за нарушения их прав в России составляют около 1 млрд долларов. Хотя тут речь идет прежде всего о нарушении авторского права и смежных прав как объектов интеллектуальной собственности. Аудио- и видеопродукция, продукты питания, лекарственные препараты, предметы одежды, электронно-бытовые приборы выпускаются с маркировкой чужими товарными знаками, в том числе всемирно известных фирм. В Сибири в прошлом году размер материального ущерба в этой сфере составил порядка 30 млн рублей, изъято нелегальной продукции на сумму около 40 млн. Наибольшее число правонарушений зафиксировано в Омской и Новосибирской областях и Красноярском крае.

Но их могло бы быть выявлено и доведено до суда значительно больше, уверены патентоведы. Оценивая уровень развития законодательства, Борис Симонов заявил: «Законы мы написали, но практика правоприменения, в особенности судебная, сформирована недостаточно. Это негативно отражается на ходе разбирательств: из сорока тысяч возбужденных дел до суда доходит лишь тысяча, а реальное наказание и вовсе несут единицы правонарушителей». Проблема заключается отчасти в нехватке знаний у работников силовых ведомств в области права на интеллектуальную собственность. Николай Евтушенко продолжает эту мысль: «Когда на таможне ловят товар с признаками контрафактности товарного знака, то, пока изучают дело, истекают сроки привлечения нарушителей к ответственности».

Сегодня проблемы защиты интеллектуальной собственности, нехватки специалистов и раскрытия правонарушений в этой сфере решаются слабо. Так как государство практически самоустранилось от их решения, бизнесу приходится самому защищать свои права и вести затяжную патентную войну с недобросовестными конкурентами.

Тайны без семи печатей

Если отстаивать права на свою интеллектуальную собственность бизнес постепенно учится, то хранить секреты фирмы от конкурентов для него все еще проблематично. Некоторые юристы склонны считать коммерческую тайну также объектом интеллектуальной собственности. Способы ее защиты прописаны в Федеральном Законе «О коммерческой тайне», который вышел в июле 2004 года после восьми лет обсуждений. Но за полтора года в Сибири не было ни одного случая обращения в силовые органы по поводу нарушения этого закона.

Предприниматели спускают проблему на тормозах, хотя убытки от утечки информации могут превосходить расходы на содержание службы безопасности и даже привести к финансовому коллапсу фирмы. По мнению юристов, в большинстве случаев попытки довести дело до суда и выиграть процесс обречены на провал, потому что бизнес не умеет выстраивать политику информационной безопасности. Комментирует адвокат новосибирской коллегии адвокатов «Прометей» Денис Семушев: «Из опыта общения с предпринимателями мы пришли к выводу, что зачастую трудно обеспечить правовую поддержку малому и среднему бизнесу, так как он не принимает меры по охране конфиденциальной информации, предусмотренные законом. Не думаю, что в ближайшее время будут выиграны какие-то дела, если бизнесмены не вложат средства в соблюдение режима охраны информации».

Политика информационной безопасности для российских бизнесменов — понятие малознакомое

Например, в случае с компанией «РУШЕР» сложность заключается в том, чтобы доказать, что информация, которая представляла коммерческую ценность, действительно держалась в тайне. Для этого нужно представить целый комплекс мер по ее охране. Адвокат «Прометея» Константин Малышев, который ведет дело «РУШЕРа», поясняет: «В компании должны быть разработаны внутренние акты, касающиеся коммерческой тайны. В трудовой договор с работниками, которые имеют доступ к ней, должны быть включены соответствующие условия о неразглашении. Кроме того, на документах должны проставляться грифы «Коммерческая тайна» или «Доступ ограничен» и тому подобные».

Вообще, информацию в электронном виде нужно держать под контролем с удвоенными усилиями, в том числе защищать от хакеров. В Сибири редкие компании имеют хорошую электронную «броню», но не следует утверждать, что и она абсолютно надежна — рано или поздно в программном обеспечении обнаруживаются уязвимости, которые необходимо своевременно устранять.

Руководитель центра сетевой безопасности «Арнис» (Новосибирск) Владимир Баркалов рассказывает: «Компании, которые пользуются Интернетом, практически все страдают от того, что незащищены. Во-первых, маленьким фирмам не по карману держать собственного квалифицированного системного администратора. Во-вторых, как правило, они используют пиратский софт, поэтому не имеют возможности своевременно обновлять его, к тому же встроенные защитные функции зачастую доступны лишь легальным пользователям. В-третьих, те, кто обслуживают эти компьютеры, — люди приходящие, их квалификация нередко оставляет желать лучшего».

И все-таки главный источник опасности для коммерческой тайны — не хакеры, а рядовые сотрудники и менеджеры. Именно человеческий фактор — самая частая причина утечки информации из организации, причем обычно недооцениваемая. Объяснения могут быть банальные — от обиды на работодателя до стремления получить материальную выгоду. Согласно «Глобальному исследованию по информационной безопасности 2004 года», проведенному компанией Ernst & Young, нарушение сотрудниками правил пользования информационными системами занимает второе место после вирусов.

«Информационная безопасность определяется мерой ответственности работника за действия, которые он совершает, — подчеркивает Владимир Баркалов. — В должностных инструкциях 99% компаний этого нет в принципе. Трудовой контракт оговаривает, как правило, только отношения работодателя с работником, но не действия самого работника. В компаниях не регламентированы все процессы их деятельности, потому что нет политики информационной безопасности. Поэтому работники действуют интуитивно, стихийно».

Политика информационной безопасности для российских бизнесменов — понятие малознакомое. По данным центра «Арнис», 95% компаний сегодня даже не имеют в своих бюджетах статьи «расходы на информационную безопасность». Хотя без защиты коммерческой тайны, как и интеллектуальной собственности, компании трудно чувствовать себя уверенно на современном рынке.