В начале марта во многих городах России прошли митинги протеста против Жилищного кодекса и реформы жилищно-коммунального хозяйства. В отличие от прошлогодних стихийных выступлений, вызванных монетизацией льгот, эта акция готовилась заранее под руководством КПРФ и других организаций левого толка. Удалось ли чего-то добиться митингующим, сказать сложно. Власти в основном были спокойны, если не сказать равнодушны.

В советское время на демонстрации и митинги люди ходили в добровольно-принудительном порядке и выражали «одобрямс» партии и правительству. Протестовать против чего бы то ни было никому и в голову не приходило. Поэтому, когда в июне 1962-го рабочие Новочеркасского электровозостроительного завода устроили забастовку, переросшую в многотысячную демонстрацию, власти поначалу просто не знали, как реагировать. Причиной волнений послужило повышение цен на мясо и масло. Люди требовали снижения цен и увеличения зарплаты. Растерянность властей прошла быстро. В город были переброшены войска, спецподразделения МВД и КГБ. Демонстрацию расстреляли. Погибли, по официальным данным, 26 человек, ранены 58. Более 100 участников тех событий были приговорены к разным срокам лишения свободы за организацию антисоветских выступлений, а 7 человек расстреляны. С тех пор, если не брать во внимание нечастые и немногочисленные пикеты диссидентов, до самой перестройки несанкционированные митинги в стране не проводились.

Мотивации для социального протеста могут быть весьма разнообразными. Недовольство материальным положением — далеко не единственная причина конфликта с властью. В 1960-е годы массовые студенческие протесты в Европе были вызваны отнюдь не материальной нуждой. Выступления в США против войны во Вьетнаме того же периода никакого отношения к обнищанию масс не имели. Ненависть русских дворян и интеллигентов к царскому режиму покоилась на сугубо моральных и отвлеченных идеологических основаниях. Но именно выходцы из этой среды становились инициаторами революционных выступлений. Еще более впечатляющий пример — Исламская революция в Иране, вызванная причинами морального и идеологического порядка.

Привычка ассоциировать социальный протест исключительно с материальной нуждой свидетельствует лишь о нашей недостаточной цивилизованности. Идеологические и моральные основания, как показывает опыт мировой истории, являются более серьезным фактором массового недовольства властью, нежели бедность как таковая. Те же основания могут, наоборот, содействовать народному долготерпению. Так, вера в «доброго» монарха длительное время удерживала французов и русских от активных протестных действий. Утрата этой веры разрушала веками охранявшиеся табу и стимулировала массовое неповиновение властям.

Сегодняшняя стабильность в нашей стране в основном держится за счет того, что можно назвать фактором позитивных ожиданий. Для властей такое положение вещей может таить угрозу — в том случае, если ожидания окажутся иллюзорными. Но в случае разочарования, в случае нарушения позитивных ожиданий граждане будут морально готовы к консолидированному социальному протесту.

Например, в конце 1980-х граждане России были настроены на позитивные перемены в политике и экономике. Это привело к заметной социальной активности. И когда в августе 91-го над этими светлыми надеждами неожиданно нависла угроза, граждане стихийно и в массовом порядке стали выходить на улицу. Последующее разочарование в реформах привело к кровавому мятежу 93-го, для подавления которого, как мы помним, пришлось использовать танки и спецназ.

Нынешняя власть, настраивая граждан на не менее серьезные позитивные ожидания, тем самым взваливает на себя слишком большую ответственность, которая в перспективе может оказаться для нее непосильным грузом.

Проблема усугубляется нарастающей мировой нестабильностью, в силу чего ситуация в самой России напрямую будет зависеть от процессов, происходящих за ее пределами. Это вполне реальные и очень опасные вызовы времени, для правильного ответа на которые потребуется изрядная концентрация воли и ума. Но моральное состояние нашей правящей верхушки таково, что ставит под сомнение возможность властей достойно ответить на эти вызовы.