Всовременной России Ирина Прохорова — раритетный пример интеллигента и интеллектуала, который без ложного снобизма и пафоса может назвать свою профессиональную деятельность просветительством. Несколько лет назад этот ее статус обрел официальное признание, когда Прохорова была награждена госпремией в соответствующей номинации. В лихолетье 1990-х она основала и возглавила сначала журнал «Новое литературное обозрение» (НЛО), а затем и одноименное книжное издательство, которые в течение вот уже 15 лет остаются цитаделью российской гуманитарной мысли, формируя территорию для диалога различных гуманитарных дисциплин. Трансляция в общественное сознание новых смыслов, экспертиз и понятий — как редактор и издатель, а также инициатор Красноярской книжной ярмарки, Ирина Прохорова выполняет прежде всего эту профессиональную задачу. О том, как это делать в современных российских условиях и что вообще представляет собой культурное поле нынешней России, Ирина Прохорова рассказала в интервью журналу «Эксперт-Сибирь».

— Ирина Дмитриевна, вы основатель и руководитель издательства «Новое литературное обозрение», которое создали в начале 1990-х годов. Как вам удалось в те тяжелые для многих россиян годы удержать новое дело и успешно развиваться?

— Конечно, начинать свое издательское дело было трудно. Ведь любая частная инициатива — это всегда риск — как тогда, так и сейчас. Но хочу пересмотреть миф о девяностых как о «времени лихолетья и распада». Не надо забывать, что это был период невероятной креативности и расцвета любой инициативы. Несмотря на то что у того десятилетия было много темных сторон, большое количество хороших начинаний появилось именно тогда. Например, в конце 1980-х – начале 1990-х в России сложился книжный рынок как реальный сегмент экономики. Вспомним, что он поднялся без каких-либо инвестиций. Это одно из самых поразительных российских явлений — из ничего возник мощный книжный сектор. Более того, именно в начале 1990-х создано большинство ныне существующих издательств интеллектуальной и другой качественной литературы. Многие сумели пережить лихолетье. Тогда было проще и дешевле начинать свое дело. Поэтому я бы вступилась за 1990-е годы. Это был период большого эксперимента. В издательской сфере возникло много интересных журналов. Конечно, многие погибли, не найдя поддержки. Исчезали и некоторые книжные издательства.

Идея основать свое издательство возникла у меня в самом начале 1990-х, когда я работала в журнале «Литературное обозрение». Было ощущение, что что-то нужно начинать делать. В старом журнале чувствовалась исчерпанность. Хотелось делать что-то новое — свое. Поэтому в 1992 году я открыла филологический журнал «Новое литературное обозрение». По меркам многих людей, это была безумная попытка — многие тогда недоумевали: кому нужен профессиональный гуманитарный журнал? Выяснилось, что он сразу стал востребованным и мгновенно завоевал лидирующие позиции в своей сфере. Журнал привлек много хороших авторов, быстро превратился в интернациональное издание, центр гуманитарной жизни всех ученых, связанных с изучением русской литературы и — шире — культуры.

Сейчас у меня три гуманитарных журнала: второй после «Нового литературного обозрения» — «Неприкосновенный запас», посвященный социальным наукам (его подзаголовок — «Дебаты о политике и культуре»), и третий, созданный в прошлом году, называется «Теория моды (одежда, тело, культура)». Это издание освещает историю человечества через изучение теории моды: смену стилей в одежде, канонах телесной красоты, архитектуре. Журнал очень востребован на многочисленных вузовских кафедрах дизайна и моды, так как отражает новый культурный тренд. Резюмируя, скажу: я считаю, что хороши те времена, которые дают максимальную свободу творческому самовыражению.

— Востребована ли интеллектуальная литература в эпоху массового чтива?

— Живучи порочные иллюзии, что в советское время везде продавали хорошую литературу. Тогда также было много чтива, но это была идеологическая дребедень. Помните, ее продавали в нагрузку на одну хорошую книгу? Сейчас книжные прилавки вместо идеологической чепухи завалены чепухой коммерческой. Однако есть разные типы развлекательной литературы. Например, тот же Акунин создает детективы высокого качества. То есть качественные массовые издания творят свое хорошее дело. Но сегодня никуда не исчезла и потребность в сложной интеллектуальной литературе. Те, кто стремился к ней раньше, ищут и сейчас. Проблема в том, что в России пока не налажены механизмы распространения интеллектуальной специализированной литературы. На нашей книжной ярмарке люди приобретают такие книги. Многие издания были распроданы за первые два дня. Покупатели говорят, что никогда многих книжек не видели. Значит, спроса на них нет отчасти потому, что жители регионов просто не знают об их существовании. Поэтому прежде чем судить о духовном состоянии наших граждан, нужно предоставить россиянам право культурного выбора.

— Вы лауреат Государственной премии в номинации «Просветительство». Какая миссия возложена на интеллектуала в современном обществе? Что просветительство для вас?

— Задача интеллектуала в «новом времени» — выработка свежих идей и трансляция их в общество. Это и есть просветительство. К сожалению, пока у нас в стране это выглядит так, как еще Пушкин писал: «Нам просвещенье не пристало, и нам досталось от него жеманство — больше ничего». Сейчас просветительство в сознании многих людей связано с «банализацией» смысла — якобы в стране есть серьезные ученые, а те, кто не состоялся, пошли в «просветители». Это абсолютная подмена понятий! Потому что говорить неспециализированным языком — это не значит говорить банальности. Умение донести до общекультурной аудитории глубокие смыслы — сложная, серьезная и самая благородная задача. Для этого интеллектуальное «сословие» и существует. Если люди считают себя интеллектуалами, им нужно понимать и свои обязанности. Я не хочу тут выступать учителем жизни, но для меня это очень болезненный вопрос.

Просветительство связано с рядом реальных профессий. Например, издательская деятельность кроме «высоких идей» требует от человека правильно организовывать бизнес. Мне пришлось научиться понимать, что такое бухгалтерия, менеджмент, реклама. Интеллектуальный человек должен владеть многими практическими навыками, чтобы стать подлинным профессионалом в своей области. Считаю, что «родовая травма» советской интеллигенции, к сожалению, — глубокий внутренний антидемократический пафос. Подсознательное презрение к аудитории, в просвещении которой есть смысл. Не существует никакой «презренной толпы». У множества людей имеется тяга к знаниям, к информации. Но это не обеспечивается ресурсами. Отсюда в нашем обществе появилось множество «полуучек» — людей, которые не состоялись, потому что у них недостаточно образования. Они этого не понимают, потому что формально окончили вузы. В общем, считаю, что образованному «сословию» пора обсуждать, что входит в систему их профессии, каковы их функции в обществе. Нужно смотреть в общество и развивать диалог с ним.

— Можно ли сказать, что интеллигенция — «прослойка общества»? Так ли это, по вашему мнению?

— Среди многих претензий, которые можно предъявить нашему тоталитарному режиму, — низведение важнейшей для общества категории граждан к «прослойке». Получается, что есть бутерброд, состоящий из власти и народа, а интеллигенция между ними как маргарин. А ведь современное общество — очень сложный организм с большим количеством субкультур. К сожалению, упрощенная система координат до сих пор остается главенствующей в сознании людей. Надо бороться с этим ментальным тупиком. Не будет эволюции и в самой интеллектуальной среде, пока она себя рассматривает в придаточном состоянии — в качестве обслуги каких-то «господ». Интеллигенция должна быть не прослойкой, а важнейшим социальным слоем. Огромное количество профессий требует качественного высшего образования. Поэтому стирание граней между рабочими и интеллектуальными профессиями идет полным ходом. Мы же пока не наводим четко фокус — что и для кого делаем.

— Как для вас соотносится интеллектуальная деятельность в НЛО и коммерческая составляющая книжного производства?

— Органично. Ведь с момента появления печатного станка Гутенберга книга стала продуктом и возник книжный рынок. Поэтому любая книга должна входить в общество через систему продажи. Я пытаюсь разъяснить коллегам, что пока она не начала продаваться — это не книга, а сувенирная продукция. То, что не куплено, книгой не является, несмотря на внешний вид. Другое дело, что рынок интеллектуальной литературы предполагает огромные усилия, ювелирную работу и минимальные прибыли. И это нормально, потому что входит в саму идею интеллектуального книгоиздания. Люди, идущие в культурное книгоиздательство, не рассчитывают стать коммерческими монстрами. Это совершенно невозможно. Сюда идут личности определенного типа, видящие в этом цель жизни, удовольствие и ощущающие главный азарт — открытие новых авторов и новых трендов. Их находят издательства, подобные моему. Правильно, когда существуют крупные и небольшие интеллектуальные издательства. Если исчезает сегмент таких независимых издателей, начинается деградация отрасли. В этом смысле государственная политика цивилизованных стран и направлена на поддержку небольших культурных издательств.

— Каково, на ваш взгляд, культурное поле сегодняшней России: современно, архаично, самостоятельно или глобализировано?

— Вы такие вопросы задаете — я вам Господь Бог, что ли? Думаю, мы сейчас действительно в переходном периоде. И надо понимать, что мы очень нетерпеливы как общество — постоянно хочется мгновенно куда-то перепрыгнуть. Мы унаследовали такое революционное сознание крупных сдвигов и масштабных деяний. И совершенно не ценим собственно созидательную деятельность, которую в свое время пренебрежительно назвали «теорией малых дел». Российская радикальная идеология скомпрометировала важнейшую идею просветительской деятельности и институционального строительства. Можно успокаивать себя штампом, что наша страна самая читающая в мире, хотя это, к сожалению, давно не так. Об этом приятно думать и это позволяет ничего не делать. Такая иллюзия приводит, например, к деградации системы библиотек, которую срочно нужно модернизировать, с привлечением государственных и частных средств. В общем, нужно спокойно и планомерно заниматься просвещением. Пока же мы кидаемся на все эффектное, броское, заменяющее реальную систему последовательных действий.