Около года назад в чьем-то Живом Журнале мне довелось наткнуться на изящную и остроумную дуэль между писателем Дмитрием Быковым и кинокритиком Романом Волобуевым. Собствен­но, спор случился о том, как культурным людям надлежит вести себя в кинотеатре, чтобы не мешать другим. Словесная перепалка вышла интеллектуальной, высокохудожественной и вызвала немалый резонанс в блогосфере и за ее пределами. Дмитрий Быков, застигнутый в кинотеатре за тем, что громко хрустел чипсами над ухом у соседа, получал оглушительные sms и несколько раз ответил на телефонные звонки, в этой дискуссии убежденно доказывал, что имеет полное право вести себя подобным образом, поскольку кино — искусство демократичное. Поэтому, отправляясь в кинотеатр, надо быть готовым к тому, что по соседству кто-то будет жевать попкорн, целоваться и беседовать по мобильному. Роман Волобуев, которому, как, впрочем, и многим другим, хруст и телефонные трели мешали смотреть фильм, держался противоположного мнения и галантно пообещал в следующий раз запустить в литератора пивной банкой.

При всем моем уважении к Дмитрию Быкову как к человеку интеллигентному и универсально талантливому, его позиция не может не вызвать недоумения. Обычный кинотеатр — безусловно, не итальянский «Ла Скала», где телефоны нужно сдавать в камеру хранения, а развлечение масскультурное и потому не располагает к церемониям, сопровождающим, например, посещение театра. Однако как с этим фактом соотносится дозволение мешать остальным, заплатившим за билет на пусть даже самое попсовое зрелище, мне непонятно.

Сотовые телефоны у нас не отключают нигде. Ни в театрах, ни в кинотеатрах, ни на симфонических концертах, ни на лекциях в вузах. Да что там кино: по мобильнику норовят поговорить даже во время взлета и посадки самолета. Причем в этом присутствует какой-то особенный хамский нигилизм, не позволяющий сделать простейшее телодвижение и установить на телефоне режим вибрации. Ведь все мы люди и все прекрасно понимаем, что во время сеанса может поступить важный звонок, ответить на который необходимо. Особенно в том случае, когда половину мест в зале, судя по интенсивности перезвона, занимают генеральные директора и владельцы крупного бизнеса. Так нет же. Я уже и не могу припомнить хотя бы одного сеанса за последние несколько лет, который бы то и дело не прерывался навязчивой полифонией, перекрывающей кульминационный диалог о смысле бытия на экране или напряженный саспенс триллера. А после зычного реалтона начинается полноценная беседа в голос, поскольку тихо выйти из зала и ответить на «неотложный» звонок в холле — это уже аристократическое излишество.

Если бы подобный номер наш зритель попытался повторить, например, в Англии, его бы просто вывели из зала. Во Франции владельцы кинотеатров имеют законное право устанавливать «глушилки» сигнала мобильной связи. Такое же право скоро появится у их коллег в США, которые пока что ограничиваются штрафами. В наших же кинотеатрах не то что не услышать ролик с просьбой отключить свои телефонные аппараты, но и почитай за редкость увидеть примитивнейшую наклейку с перечеркнутым мобильным телефоном. Потому что отечественным прокатчикам это, видимо, совершенно не нужно — на кассовые сборы это никоим образом не повлияет, поскольку российский рынок проката только-только наладился, и зрителю не до капризов. В отличие от Америки, где киносеанс с мобильными трелями — просто некачественный товар, за который все больше американцев отказываются платить деньги, предпочитая смотреть фильмы по домашнему кинотеатру.

Похоже, пока не ударишь по рукам, начав наказывать нарушителей спокойствия штрафами, призывать посетителей кинотеатров к соблюдению элементарных  правил этикета бессмысленно. Раз нет штрафа — значит, можно. Не стесняя себя, разговаривать по телефону, напиваться пивом прямо во время просмотра фильма, бодро запинывать звенящие бутылки под кресло впереди и шумно есть, рассыпая вокруг попкорн или неспешно разрывая шуршащий пакет чипсов. Я, кстати, вообще не могу понять, почему с таким остервенением в кино употребляют попкорн, неизменно заходя в кинозал с картонным ведром кукурузы. В США это хотя бы вопрос традиции. Там в начале прошлого века, когда кинематограф считался искусством неблагородным, воздушная кукуруза была неизменным атрибутом первых, самых дешевых кинотеатров — «Никель­одионов», где чавкать и хрустеть можно было без зазрения совести, поскольку кино было немым. В России аналогичная публика, посещавшая синематографы первого десятилетия ХХ века, была более привычна лузгать семечки. К слову, когда в послереволюционные годы ей стал доступен театр, на дверях МХТ им. Чехова пришлось повесить объявление с просьбой в зале не курить и не щелкать семечки.

Лет пять тому назад мы были в кинотеатре на премьере «Возвращения» Звягинцева — как раз в это время в Новосибирске началось землетрясение. Сначала никто не понял, в чем дело, но потом фильм все-таки досмотрели, не обращая внимания на дальнейшие толчки. Это все к тому, что даже землетрясение так не помешало и не оторвало от просмотра кинокартины, как ежеминутно отвлекают чей-то надрывающийся мобильник или очередная шумная трапеза по соседству.

А дело все в том, что люди, которые ходят в кино, а не просто в кинотеатр, почему-то остались в меньшинстве. Немейн­стримная картина, как правило, не собирает и четверти зала. Кино окончательно превратилось в место обычной тусовки с ее же культурой общения. В альтернативу какой-нибудь повседневной кофейне, где можно разговаривать в полный голос. В кинотеатр перестали ходить на конкретный фильм — покупают билет, проходя мимо, «на ближайший сеанс», и, если картина вдруг не нравится, вместо того чтобы просто уйти, начинают фотографировать друг друга на сотовый телефон, коллективно предаваться гастрономии и в голос комментировать происходящее на экране. А где написано, что это запрещено, ведь кино — демократичное искусство?!