Как, работая за границей по зарубежному гранту, остаться полноценным парт­нером, не превратившись в научного батрака? Что делать, если твой союзник по международному научному альянсу вдруг начинает тянуть одеяло на себя? Фундаментальные задачи, которые стоят перед исследователями, работающими по международным проектам, осложняются множеством вопросов отнюдь не научного характера. Игнорировать их нельзя. Приходится заботиться обо всем, начиная с оформления визы и заканчивая публикацией результатов совместного исследования.

Все же игра стоит свеч. Консолидация научных усилий приводит к уникальным изобретениям, новым знаниям и неожиданным открытиям.

Приехали, увидели, удивили

В 1999 году на раскопки на городище Чича президент Германского археологического института (Берлин), профессор Герман Парцингер привез геофизиков — специалистов мюнхенского Центра по изучению археологии путем геофизи­ческих методов. До раскопок сибирскими учеными геофизика объекта не изучалась, были только примерные представления о его рельефе. Как оказалось, далеко не полные.

— Когда немецкие специалисты провели геофизическую съемку, мы испытали шок, — вспоминает заместитель директора по научной работе Института археологии и этнографии СО РАН, академик Вячеслав Молодин. — Посмотрели расшифровку полученных результатов и увидели улицы. Не просто какие-то отдельные сооружения, а целые улицы! Причем там, где никак не ожидали. Это был очень приятный момент: когда мы поняли, что перед нами совершенно незаурядный объект.

По результатам этих археологических раскопок опубликованы две совместные книги, третья готовится к печати. Все они на русском языке с широким резюме на немецком. Итоговая, четвертая книга, которую издадут в Германии, будет на немецком с широким резюме на русском. Она станет еще одним подтверждением плодотворной научной кооперации сибирских и немецких ученых.

Однако книги и научные статьи, опубликованные в самых цитируемых между­народных журналах, не единственный итог совместной работы. Новейшие методы, которые применяют генетики и биологи, физики и химики из Германии и Сибири для анализа археологического материала, — главное научное достижение.

— В Германии существуют уникальные рейтинговые лаборатории радиоуглеродного анализа, центры, изучающие дендро­хронологию, — к их помощи мы неоднократно прибегали. К нам приезжали несколько групп реставраторов из
центральных германских музеев, чтобы получить опыт работы с органическим материалом у наших специалистов, а наши реставраторы ездили туда изучать опыт зарубежных коллег. Прошлым летом вместе организовали международную выставку «Под знаком золотого грифона». Она проходила в Берлине, Кельне и Мюнхене и имела колоссальный успех. Люди стояли в очередях! Мы отправили на экспозицию уникальные комплексы пазырыкской культуры с Укока и мужскую мумию. Нашим находкам был отведен специальный зал с температурным режимом, необходимым для хранения мумии. Удивителен был дизайн выставки: в центре зала поместили стекло, имитирующее лед; создавалось впечатление, что мумия лежит во льду. Я смотрел на это с огромной гордостью. Совсем скоро наши экспонаты возвратятся на родину, — говорит Вячеслав Молодин. — Контакты с Германией постоянны. Совсем недавно мы снова принимали немецкую делегацию специалистов по реставрации: приезжал профессор по изучению древних луков. Мы уже так привыкли работать вместе, что друг без друга нам будет скучно. Такое сотрудничество очень обогащает.

Вот такая история

Вместе с немецкими коллегами неизвестные страницы истории советского государства открывает старший научный сотрудник Института истории СО РАН, кандидат исторических наук Андрей Савин.

В 1995 году вместе с профессором Детлефом Брандесом из университета Генриха Гейне (Дюссельдорф) Савин начал изучать, как советские немцы в Сибири пытались сохранить традиционные формы жизни в условиях советской власти. Работа над монографией оказалась процессом длительным: пришлось познакомиться с дотошностью немецких редакторов, позаботиться о сохранении аутентичности терминов и понятий при переводе. Наконец в 2001 году книга вышла. Ее хорошо встретили в зарубежной научной периодике — российские историки нечасто издают книги на Западе. До сих пор этот труд — «Немцы Западной Сибири (1919–1938 гг.)» — служит своеобразной визитной карточкой Андрея Савина в Германии, США и Канаде.

В 2007 году в Берлине увидела свет еще одна книга, в подготовке которой Андрей Иванович участвовал вместе с группой немецких исследователей под руководством профессора Университета Киля Людвига Штайндорфа. На немецком языке были изданы протоколы Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) — ВКП(б). В 1922–1929 годах эта секретная комиссия под председательством «главного безбожника» СССР Емельяна Ярославского несла единоличную ответственность перед руководством коммунистической партии за выработку и осуществление церковной политики в СССР, вела борьбу с религиозными организациями и их «вредной» идеологией. В результате ее деятельности судьбу Русской православной церкви, расколотой на «обновленцев» и «тихоновцев», повторили лютеране и буддисты. Попытки раскола были предприняты и в отношении ислама и баптистов.

— Введенные в научный оборот документы позволяют существенно скорректировать точку зрения на политику большевиков в отношении церкви в двадцатые годы как на так называемый религиозный нэп, — комментирует Андрей Савин. — Жаль, что такой уникальный источник по советской истории еще не издан на русском языке, но надеюсь, это рано или поздно случится.

Сегодня российские и немецкие историки совместно работают над между­народным проектом «Cталинизм в советской провинции 1937–1938. Массовая операция на основе приказа № 00447» Немецкого исторического института в Москве — одного из детищ российско-немецкой политики сближения Путина-Шредера. Несмотря на идущий сегодня процесс обратного засекречивания и закрытия архивов (то, что было доступно исследователям в начале 1990-х, снова закрывается, прячется в конверты, зашивается и не выдается под предлогом сохранения тайны личной жизни и границы в 75 лет), российскими и немецкими историками под руководством профессора Бернда Бонвеча собран и обработан огромный фактический материал. В отличие от распространенной точки зрения, согласно которой «Большой террор» 1937–1938 годов был направлен главным образом против советских элит — руководителей экономики, партийных кадров, военных и писателей, выясняется, что именно обыкновенные граждане составили наибольшую группу жертв «великой чистки».

Welcome to America, meine Damen und Herren!

Для философа Евгения Афонасина Германия началась с телефонной будки. Вышел в Халле из поезда, зашел в первую попавшуюся телефонную будку, взял справочник, нашел имя Герман Гольц. Позвонил. В ответ услышал решительное «Ja!».

— Объяснил на своем ломаном немецком, что занимаюсь Дионисием Ареопагитом в славянских переводах. «Так говорите по-русски!» — сказал мне Гольц, известный исследователь славянской литературы, — вспоминает свое забавное знакомство с профессором Университета Мартина Лютера сибирский философ.

Германия для Евгения, трудившегося в Оксфорде, Бостоне, Будапеште, — лучшее место для работы, ведь классическая филология — изначально немецкий продукт.

— США в данном случае вторичны. Все хорошее, что там есть, во многом делается специалистами, приехавшими из Германии или учившимися в этой стране.

Ученые переезжают в Штаты по одному или целыми институтами, как это произошло с Институтом классической традиции, который из Тюбингена перебрался в Бостон. Эта тенденция хорошо прослеживается на примере академических издательств. Несмотря на устойчивые позиции Германии во многих отраслях науки, в ­США практически перекочевало Walter de Gruyter — одно из самых знаменитых немецких академических издательств. Та же участь постигла британское Оксфордское университетское издательство (Oxford University Press). Причиной тому извечный «денежный вопрос»: крупное финансирование сегодня находится в Америке.

Однако перемена адреса не влияет на немецкие стандарты качества: основательность во всем и подчеркнутую элитарность.

— Немецкая наука — своего рода закрытый интеллектуальный клуб. Если ты знаешь всего один иностранный язык, тебя уже считают неграмотным. Если англичанин или американец вдруг распознает, что статью написал немец, значит, тот плохо учился, — говорит профессор, доктор философских наук Евгений Афонасин. — Книги в Германии делает не один человек, их пишут целыми институтами. Особенно это касается классических исследований и изданий древних текстов. Это не «проходные» книги. В них, как правило, аккумулируется опыт, накопленный годами. Оказавшись на полке в библиотеке, такая книга будет востребована минимум до следующего поколения исследователей, которые, возможно, подготовят издание лучше.

Раскинем сети

Рожь, пшеница, ячмень — вот уже десять лет эти злаковые культуры являются объектом совместных научных исследований Елены Салиной из Института цитологии и генетики СО РАН (ИЦиГ) и Марион Ройдер и Андреаса Бойрнера из Института генетики и селекции растений им. Лейбница (Гатерслебен). Ученые картируют гены, контролирующие хозяй­ственно-ценные и морфологические признаки злаков, составляют хромосомные карты ряда видов пшеницы и ржи, изучают генетическое разнообразие дикорастущих и культурных видов пшеницы.

— Важность зерновых культур для всех стран мира очевидна. Результаты наших исследований служат основой для разработки новых подходов по увеличению генетического разнообразия мягкой пшеницы, — говорит завлабораторией ИЦиГ, доктор биологических наук Елена Салина.

В области биоинформатики, точнее, системной биологии, лежат интересы ИЦиГ и Университета Билефельда. О том, что представляет собой эта отрасль научного знания, рассказывает кандидат биологических наук Алексей Кочетов:

— Это детальный анализ экспериментальной информации и получение новых знаний с помощью методов математического моделирования, позволяющих реконструировать сложно организованные живые системы, такие, как сигнальные пути в клетке, процессы регуляции транскрипции, взаимодействия белков и генные сети. В результате становится возможным моделировать функционирование живой клетки, процессы формирования и дифференцировки тканей или развития целого организма.

Простое общение между профессорами Николаем Колчановым и Ральфом Хофестадтом привело к созданию общей информационной сети — German / Russian Virtual Network of Bioinformatics «Computational Systems Biology». Сеть разрастается и пускает корни не только в России и Германии. Сегодня в изначально российско-германском проекте участвуют англичане, планируют присоединиться итальянцы.

Объединенная сеть предназначена прежде всего для обмена информацией. «Виртуальная паутина» способствует общению ученых разных стран. С ее помощью легче организовывать совместные исследовательские проекты, писать гранты, искать партнеров.

Сеть — это не только обмен информацией, но и отличный инструмент для ее обработки. В рамках German / Russian Virtual Network of Bioinformatics реализуется проект по автоматическому анализу текстов (text minding). Ученые надеются, что он позволит упорядочить чудовищный объем информации, который захватывает их с головой.

Наукой системную биологию назвали недавно. Адекватных образовательных курсов до сих пор очень мало, каждый университет приспосабливается по-своему. Поэтому у создателей российско-германской сети возникла идея объединить все лучшее, что есть у разных участников. Результатом стали регулярные обмены аспирантами, школы молодых ученых, конференции, семинары и лекции.

Одна голова хорошо, а две лучше

— Ты слышал, что американцы сделали супербенд на 4,5 Тесла? — взволнованно обратился к сибирскому коллеге Дитер Кремер. — Можешь сделать на девять?

— Наверное, могу, — ответ Николая Мезенцева на неожиданное предложение замдиректора Центра синхротронного излучения в Берлине (BESSY) оказался коротким.

В 2004 году супербенд — сверхпроводящий поворотный магнит на 9,6 Тесла был готов. После успешного испытания в BESSY он объединил ученых разных специальностей: физиков, химиков, биологов, кристаллографов, — и в эпоху активной работы над созданием новых материалов с применением нанотехнологий для всех стал прекрасным исследовательским инструментом.

Сверхпроводящих поворотных магнитов с таким высоким полем нигде в мире больше не делают, потому что не умеют. Специальные магниты для генерации синхротронного излучения, созданные в Институте ядерной физики СО РАН, используются в Италии, Англии, Японии, Бразилии, Канаде. Центр синхро­тронного излучения, такой же, как в Берлине, сибирские ученые планируют создать в Казахстане. Но начиналось все с Германии.

— Дитер Кремер обратился к нам с просьбой изготовить поворотный магнит после того, как мы сделали сверхпроводящий шифтер на 10 Тесла для Японии. Работая по заказу немцев, мы многому научились, совершенствовали не только сами магниты, но еще и криогенную технику, добились, чтобы магнит работал без расхода жидкого гелия. И все это благодаря тому, что немцы давали нам возможность многое изменять, исправлять прямо на месте, — рассказывает завлабораторией Института ядерной физики СО РАН, доктор физико-математических наук Николай Мезенцев.

Потребность в высококвалифицированных специалистах не раз приводила немцев в Сибирь. Только здесь смогли найти ученых, умеющих измерить пульсационные процессы в Европейской криогенной аэродинамической трубе.

— Нас приглашают, мы никогда не просимся: «Возьмите нас!», — говорит исполнительный директор Международного центра аэрофизических исследований, доктор технических наук Вадим Лебига, один из немногих, кто знает, как «поет» большая аэродинамическая труба в Кельне.

 Химичить вместе

— Наши общие научные интересы лежат в пограничной между неорганической и органической химией области — гетеро­атомной химии. Мы неплохо дополняем друг друга, подходя к решению взаимно интересных проблем с разных сторон: профессор Рудигер Мевс из Института неорганической и физической химии Бременского университета с точки зрения неорганической химии, я — химии органической. Такое взаимное дополнение — идеальное условие партнерства, — подводит итог двенадцатилетнему сибирско-германскому сотрудничеству завлабораторией Института органической химии СО РАН, доктор химических наук Андрей Зибарев.

— Моя специализация — фторорганическая химия, его — фторнеорганическая химия. Наш объект исследования находится на стыке этих разделов, поэтому мы смотрим на него с двух сторон и вместе видим больше, чем каждый в отдельности, — рассказывает Вадим Бардин о преимуществах работы с коллегой из Германии Херманном-Иозефом Фроном.

Объектом совместного исследования являются ксенонорганические соединения — вещества, в которых атом ксенона связан с атомом углерода. Сегодня уже трудно представить, что долгое время отрицалась сама возможность химической связи инертных газов с любым из химических элементов. Потом удалось получить соединения ксенона и криптона с фтором, кислородом и азотом. На этом дело и закончилось — с другими элементами благородные газы поступали неблагодарно и связываться не желали.

— В середине восьмидесятых мы пробовали синтезировать ксенонорганические вещества и, как сейчас ясно, получили их двумя способами. Но в то время об их свойствах ничего не было известно, ситуация с приборами и реактивами стала тупиковой, и доказать образование ксенонорганики мы не смогли, — говорит доктор химических наук Вадим Бардин.

Немецким ученым это удалось. В 1989 году доктор Фрон из Университета Дуйсбурга и профессор Науманн из Университета Кельна независимо друг от друга опубликовали результаты препаративного синтеза первого ксенонорганического вещества, дав начало новому направлению в химической науке — ксенонорганике.

Сегодня Бардин и Фрон продолжают разрабатывать методы получения ксеноно­рганических веществ и изучать их химические свойства. О прикладных аспектах работы пока не говорят, однако к фразе «Наш проект — чистая наука» добавляют: «Когда в 1920 году Нильса Бора спросили о практическом значении открытой им реакции деления ядер, он ответил, что в ближайшие лет сто никакой практической пользы его открытие иметь не будет».

Ориентированность ученых исключительно на фундаментальные исследования объясняется и тем, что в Германии, как и в России, к проектам с вероятным коммерческим использованием зарубежных специалистов попросту не привлекают. Такие совместные международные работы очень редки и, как правило, имеют политическую основу. Даже научные фонды, финансирующие международные исследования, особо оговаривают условия публикации совместных результатов в открытой печати, обозначая тем самым некоммерческий характер деятельности.

Гастарбайтеры от науки

Фундаментальная наука в Германии финансируется фундаментально. Как правило, через некоммерческие научные фонды. Самым известным в России является, пожалуй, Deutsche Forschungsgemeinschaft (DFG) — Немецкое научно-исследо­вательское общество. Взносы в фонды делают правительство и бизнес. У последнего есть замечательный выбор: заплатить 100% налога в казну или внести некоторую его часть в благотворительный научный фонд. Деньги для фирмы «потеряны» в любом случае, однако легким движением руки копирайтера взнос в фонд можно прорекламировать, завоевав лояльность общественности к компании.

— Как правило, с нашей стороны денег нет, — сибирские ученые один за другим повторяют эту незамысловатую «формулу», описывающую недостаток или полное отсутствие финансирования, поступающего на совместные проекты из России.

Пять лет Дитмар Янссен — доктор со званием профессора из Научно-исследовательского института в Дрездене (FZD) — работал в Новосибирске. Затем в Германии он организовал коллаборацию FZD-ИЯФ для создания высокочастотной фотопушки на основе сверхпроводящего резонатора. В течение семи лет в сибирском Институте ядерной физики изготавливался ее прототип, который испытывался в FZD. Все это время финансирование осуществляла германская сторона.

— У нас на это не было средств. В то время мы брались за любую работу, которая могла принести хоть какой-то доход. Гранта не было, деньги добывались Дитмаром какими-то своими путями, из различных фондов, — вспоминает события десятилетней давности старший научный сотрудник Владимир Волков.

Ученые из Штутгартского университета тоже сами ищут источники финансирования экспериментов, которые проводят в Институте теоретической и прикладной механики СО РАН.

— Мы, увы, никогда никому ничего не платим, — сожалеет Вадим Лебига. — Когда у нас трудятся зарубежные специалисты, они полностью несут все расходы.

Ситуация усугубляется, когда иностранцы привозят для работы уникальное оборудование, но потом не могут вывезти его обратно без хождений по таможням и нужным кабинетам.

Лучший, но не всем и всегда доступный способ вести совместные международные исследования — паритетное финансирование. Формула «побольше — от немцев, поменьше — от нас» должна остаться в 1990-х. Успешный пример финансового равенства демонстрирует Институт археологии и этнографии СО РАН.

— Мы вкладываем в проекты средства на равных. Это очень важно, потому что только тогда, когда никто никому не должен, партнеры чувствуют себя по-настоящему комфортно. Ежегодно мы оговариваем финансовые условия сотрудничества, и денежное участие всегда бывает паритетным. Также мы всегда устанавливаем право интеллектуальной собственности. Я считаю, это необходимо. Многие международные научные альянсы распадались только потому, что кто-то начинал тащить одеяло на себя. Это абсолютно неприемлемо, — финансовая схема, которую описывает Вячеслав Молодин, пока является исключением, нежели правилом. Если совместные работы и спонсируются обеими сторонами, то вклад немецкой стороны все равно существеннее российского, а вот с бюрократическими препонами ситуация прямо противоположная.

— Фонд Гумбольдта — самая неформальная организация, которую я когда-либо встречала. Вместо научного отчета надо лишь приложить список публикаций. Фонд максимально эффективно использует время ученого: никаких заявок, промежуточных форм, минимальная финансовая отчетность. Никогда еще не видела такого полного доверия к грантодержателю. И это не только по сравнению с Россией. Фонд Гумбольдта исключителен и для Запада, — говорит доктор химических наук Елена Болдырева, сотрудник Института химии твердого тела СО РАН, более 18 лет работающая с Германией.

Андрей Савин с теплотой рассказывает о Германской академической службе обменов (DAAD):

— Уверен, этот фонд добрым словом помянет не одна сотня российских ученых. Он до сих пор остается одной из немногих организаций, дающих реальную возможность одаренным студентам, аспирантам и научным сотрудникам поработать в Европе и улучшить свою квалификацию.

Целые бизнес-стратегии на фундаментальных исследованиях строят немецкие компании. Чтобы быть в курсе самых последних научных событий, они посылают сотрудников на симпозиумы и конференции. Интерес — отнюдь не прикладные разработки, а «чистая» наука и
уникальные специалисты, способные разработать специально для компании нужное ноу-хау. Профессионализм сибирских ученых высоко ценится за рубежом. Обидно только, когда к тебе относятся как к обычному субподрядчику: сделай требуемый продукт или разработай условия технологического процесса к указанному сроку, получи расчет — и до свидания. О дальнейших планах заказчика можно только догадываться.

Наука до Сибири доведет

Совместные научные исследования немцев и сибиряков масштабны во всех смыслах: от археологов до ядерщиков, от Аахена до Иркутска. И нас связывает не только современность. Своим научным открытием в далеком XVIII веке Сибирь во многом обязана именно Германии.

Тюбингенский ботаник Иоанн Георг Гмелин, участник большой Сибирской экспедиции, отправившейся из Санкт-Петербурга 19 августа 1733 года и прибывшей в Тобольск в начале 1734-го, впервые определил ландшафтные характеристики Сибири и исследовал ее флору, в течение десятилетнего путешествия он везде делал ботанические заметки, а на Оби испытывал разные руды. Четырехтомное сочинение профессора — одно из самых ранних литературных описаний сибирской земли в Западной Европе.

Две с половиной тысячи страниц рукописного текста насчитывал полевой дневник другого известного немецкого исследователя Сибири XVIII века — Герхарда Фридриха Миллера. Его путевые заметки до сих пор являются капитальным историческим исследованием по географии, экономике, торговле и этнографии этой далекой окраины России.

В конце XVIII века лингвистические исследования в «неведомом мире», открытом Гмелином, начал Петер Симон Паллас. Особенно ученого занимали языки народов Сибири. Сегодня дело Палласа продолжают в Институте филологии Сибирского отделения РАН и в Университете им. Гете (Франкфурт-на-Майне).

— Изучение языков народов Сибири (тюркских, финно-угорских и других) — один из разделов немецкой филологии, традиционно очень сильной, — говорит заместитель директора Института филологии СО РАН, доктор филологических наук Наталья Широбокова. — Проблема сохранения и развития языков, находящихся под угрозой исчезновения, актуальна для мировой науки. Совместно с немецкими учеными мы создаем базы данных по языкам малочисленных народов Сибири, разрабатываем принципы хранения и использования языковых данных, которые сделают их доступными широкому кругу пользователей. Так, например, финансирование проекта по изучению и сохранению чалканского языка осуществляется одновременно с российской и немецкой стороны — Российским фондом фундаментальных исследований и Немецким научно-исследовательским обществом. Сибиряки входят в редколлегию международного журнала Turkic Languages, немцы — редактируют серию «Языки коренных народов Сибири». Как научные партнеры мы равны, хотя наши непосредственные контакты с коллегами из других стран ограничены в силу существующих финансовых возможностей. Для укрепления контактов требуются условия, обеспечивающие мобильность исследователей.

Педантизм, прагматизм… Долой «измы»!

— Мне пришлось работать в разных странах: в Италии, Франции, Англии. Германия — единственная страна, где никогда не бывает накладок. Если тебе что-то пообещали, это будет выполнено. Если пообещали устно, это все равно будет сделано. Там не может быть ситуации, когда ты приехал, а тебе негде жить или деньги выплатят только через два года. В других странах с этим сталкиваешься. Немцы — очень и очень хорошие партнеры. Они медленно к себе приближают, но когда установили деловые и дружеские контакты, надежнее партнера не найти, — утверждает Елена Болдырева.

— По собственному опыту могу сказать, что готовность немецких ученых к сотрудничеству с российскими коллегами не имеет аналогов. По крайней мере, так было последние 15 лет. Нас всегда воспринимают как полноценных партнеров. В других странах профессоров интересуют в основном наши специалисты молодого возраста как наемные работники, а не как равноправные коллеги, — добавляет доктор химических наук Виталий Штейнгарц, более 10 лет сотрудничавший с профессором Йозефом Гробе из Института неорганической и аналитической химии Вестфальского университета Вильгельма (Мюнстер).

— Все слышали о немецкой педантичности, — улыбается Николай Мезенцев. — Мы работаем уже очень долго, и сильно большой разницы между нами я, честно говоря, не вижу. Менталитеты очень близки. Чему-то они научились у нас, чему-то — мы у них.

— Я не думаю, что немцы — прагматики. Это стереотип. Среди них, как и у нас, есть разные люди. Разве в России мало прагматиков? — обращается к нам с риторическим вопросом Вячеслав Молодин. — Конечно, менталитет нации проявляется, но порой представления о нем оказываются и избитыми, полученными из классической литературы или даже из анекдотов. Но все меняется. Страна стала открытой, и мы совершенно по-другому воспринимаем мир, а мир — нас.