Юг
Магомед Мархиев, министр по связям с общественностью и межнациональным отношениям Республики Ингушетия:
— Ни осетинскому, ни ингушскому народу не нужны конфликты! Оба народа это понимают. И оптимальным решением проблемы и для ингушей, и для осетин было бы возвращение Пригородного района Ингушетии. Никаких проблем, связанных с совместным проживанием представителей двух народов, там не было бы!
Однако допустим, что вернуть район нет возможности из-за опасности создать прецедент по разрешению территориальных споров. Но тогда необходимо хотя бы восстановить конституционные права граждан — вернуть ингушей в места их прежнего проживания.
Надо подготовить законодательную базу и ввести на территории Пригородного района временную администрацию, чтобы он управлялся напрямую федеральной властью до полного урегулирования и снятия всех вопросов. Там должны решать вопросы федеральные чиновники, руководствуясь только буквой закона. Власть должна быть сосредоточена в руках нейтральных людей.
Пока мы видим, к сожалению, что федеральный центр в этом споре принимает сторону Северной Осетии, что для нас непонятно. Возможно, в федеральных структурах, принимающих жизненно важные решения, имеется осетинское лобби. Возможно, федеральная власть просто не до конца разобралась в этой ситуации. Думаю, что если бы российский президент узнал реальную ситуацию до конца, в проблеме была бы поставлена точка.
На парламентских слушаниях в СФ мы внесли предложение разработать законопроект, позволяющий вводить временную администрацию на любой отдельно взятой территории в РФ, если там будет установлено массовое нарушение прав граждан. Сейчас для этого подготовленной законодательной базы нет. Но создать ее несложно — нужна только политическая воля!
Таймураз Касаев, министр по делам национальностей Республики Северная Осетия-Алания:
— К событиям 1992 года привел целый ряд системных ошибок федеральной власти в отношении межнациональной политики на Северном Кавказе. Во-первых, был создан субъект федерации — Ингушетия — в котором не очерчены границы. Это является своего рода сигналом того, что границы могут быть расширены или, наоборот, «заужены». Во-вторых, принимая закон о реабилитации репрессированных народов со злополучной 6-й статьей, федеральная власть создала право на территориальную реабилитацию, но не предусмотрела механизмов для реализации этого права. И, наконец, власть сказала: «Берите суверенитета столько, сколько сумеете проглотить!». Всё это происходило на фоне развала страны, резкого снижения уровня жизни населения и так далее. На таком нестабильном фоне было легче найти противника — того, кто «во всём виноват». Для ингушей таким противником стала Северная Осетия.
Сейчас федеральный центр многое делает для решения проблемы ингушей-беженцев. Но более или менее ясной национальной политики центра в отношении Северного Кавказа мы сегодня не видим — думаю, стабильность на юге России сегодня сохраняется в большей степени благодаря местным политическим элитам, местному политическому руководству. Других факторов пока нет. Чтобы влиять на межнациональные, межконфессиональные отношения, в том числе на возникающие негативные процессы, нужно очень серьёзно их изучать, нужен серьёзный анализ. К сожалению, такой системной работы со стороны органов федеральной власти мы пока не видим. Поэтому мы озвучили свои предложения в Совете Федерации, в Государственной Думе, в Министерстве регионального развития РФ. Наша позиция такова: во-первых, на Северном Кавказе, с учетом его геополитической важности, должен быть создан некий научный центр, который будет внимательнейшим образом следить за развитием этнополитической ситуации на юге России с выработкой конкретных рекомендаций органам власти, общественным организациям по улучшению этой ситуации. Во-вторых, межнациональные отношения не должны отдаваться на откуп политическим, общественным или каким-либо другим институтам местного уровня, эта серьёзнейшая тема должна находиться в прямом ведении органов федеральной власти. То есть должны быть жесткая вертикаль управления межнациональными и межэтническими процессами и развитая структура влияния на эти процессы — в том числе на уровне муниципальных образований, органов местного самоуправления, которые непосредственно сталкиваются с этими вопросами.
