Напротив нас сидит один из самых успешных бизнесменов в регионе. Много лет назад региональные власти доверили ему серьёзное дело, дали шанс — а он весьма успешно подключил мозги. Его вклад столь серьёзен, что он давно не чувствует себя никому обязанным. Мы спрашиваем, считает ли он, что власти любого уровня нуждаются в элите. Он пожимает плечами.

— Представьте, что губернатор решил создать местный аналог Общественной палаты… — не успеваем даже перейти к вопросительной части, как он реагирует:

— Я не хочу в ней состоять.

А спросить-то мы хотели, будет ли такое общественное образование полезно региону. Но ясно, что нашему собеседнику неважно, будет ли. Важно, чтоб его там не было. Почему? Почему творческий успешный предприниматель не хочет вступать в публичные отношения с властью, представляя интересы той или иной части общества? Заявляя «я не хочу», чего именно он не хочет? Не хочет представительствовать — то есть представлять чьи бы то ни было интересы, кроме своих и, следовательно, брать на себя политическую ответственность? Он не хочет встраиваться в систему, устройство которой не соответствует его идеалам? Или он не хочет быть назначенным, а значит, по этой логике, в некоторой степени фальшивым представителем?

Это важные вопросы. Ответить на них — значит понять, как общество и государство могло бы задействовать ресурс успешных творческих и вполне влиятельных людей. Речь идёт не просто о предпринимателях, а об активных людях с творческим складом ума, которые сферой своей деятельности выбрали бизнес. Полноценность элиты — это её открытость, заложенные в ней механизмы обновления. Речь не о приводящем к вырождению самоопылении, а об обновлении за счёт носителей самых передовых идей и навыков. В таком случае принадлежность к элите — это роль, предполагающая ответственность за её исполнение.

Президент Медведев сейчас старается призвать общественность к диалогу. Похоже, можно говорить о том, что сегодня появился государственный заказ на полноценную общественность. Очевидно, что такой заказ может вызывать опасения. Страшно, кстати, и тем, и другим.

Например, яркий бизнесмен не примет заметную должность, управление которой подстраховывается посредством папки с компроматом. Какие шансы у человека, на которого нет такой папки? До недавнего времени его можно было назвать принципиально невстраиваемым в верхушку госсистемы. В результате у самого государственного организма с кадрами дела обстоят не лучшим образом, что выражается в регулярной замене критерия компетентности критериями лояльности, «проверенности» и «личной преданности».

В то же время личное обогащение, предпринимательская успешность — раздражитель почти для любого госслужащего. Один из респондентов, представляющий органы исполнительной власти, в ходе интервью заявил, что общество сможет реализовать свой потенциал при условии «жёсткого, даже жестокого контроля за доходами предпринимателей». Однако понятно, что социальную ответственность невозможно в человека вбить извне.

С другой стороны, если для предпринимателя созидательная деятельность — лишь производное от жажды наживы, то такой бизнесмен ещё не готов к продуктивному диалогу с государством. Надо подождать, когда само дело с его неустанными требованиями станет для него необходимым, а потому неотделимым от национальных интересов условием существования.

Власть любого уровня нуждается в элитном сообществе, которое — официально или неофициально — легитимизирует перед лицом более широкой общественности те или иные решения, корректирует, генерирует и доводит ключевые идеи, вольно или невольно «проводит разъяснительную работу». По этой причине сама власть инициирует создание таких образований, как Общественная палата РФ и её региональные эквиваленты. Так, в Волгограде есть своя общественная палата, а в Ростовской области регулярные губернаторские рождественские приёмы вполне можно считать попыткой собрать вокруг себя элиту. Этого мало, конечно. Со страхом друг друга, который на уровне регионов заметно выше, ещё бороться и бороться.