—В чём состоит инновационная составляющая вашего бизнеса? Какова её роль в бизнесе в целом?

— Наша компания с рождения была инновационной. Всё начиналось в 1980 году — тогда при Таганрогском радиотехническом институте было создано конструкторское бюро медицинских информационно-диагностических систем. В начале перестройки, в 1988 году, мы полностью перешли на хозрасчёт. К рыночной экономике мы уже были готовы, и у нас  хватало инновационных разработок.  Из них мы взяли несколько наиболее перспективных, одна из которых и вытянула все остальные направления. Это был аппарат «СКЭНАР», позволивший компании заявить о себе. Такие аппараты применяются в качестве основного или вспомогательного средства при профилактике и лечении широкого спектра заболеваний, для лечения функциональных расстройств, при оказании скорой помощи и т. д. «СКЭНАР» представляет собой электронейростимулятор, но очень оригинальный, со множеством ноу-хау. Уникальность «СКЭНАР»-терапии — в одновременном действии импульсов электрического тока высокой амплитуды и электростатического пульсирующего поля.

Сегодня в портфеле компании целый набор выпускаемой продукции: от парковочных устройств до высокотехнологичных медицинских комплексов. Некоторые продукты мы производим по закупленной лицензии, например, лечебные устройства на основе электростатической лавсановой плёнки. Мы с самого начала были ориентированы на инновации. И ничего другого не умеем делать.

— Производимая вашей компанией продукция достаточно специфична. Как вы её продвигаете на российском и зарубежном рынках?

— Мы находим партнёров — и у нас, и в других странах, заключаем с ними договоры на поставку продукции. Они, в свою очередь, занимаются её продвижением, рекламой, оптовыми и розничными продажами. Некоторые партнёры работают только внутри отдельной страны, с другими мы кооперируемся для выхода на более сложные рынки. Так, например, через наших парт­нёров в Нидерландах осуществляются поставки на традиционно сложные европейские рынки. Сейчас наша продукция представлена более чем в 60 странах мира. Раньше мы продавали лицензии на изготовление, но сейчас отходим от этой схемы.

— У вас многопродуктовая компания. На каких принципах организована работа службы маркетинга?

— У нас есть маркетинговая группа, но сам маркетинг весьма примитивен. Вокруг нас же полно людей… Звоним, например, в Москву, спрашиваем человека: как ты думаешь, пойдёт этот продукт или нет? Вот и весь наш маркетинг.

— Конкурентов много?

— Есть конкуренты — и в России, и за рубежом. Раньше не было, а потом люди подсмотрели, сейчас вышли на наше поле. Конечно, у нас много патентов, но защитить всё это очень трудно… Мы слабы юридически. У нас был, к примеру, лицензионный договор с американским партнёром. Допустим, они нам должны были платить три миллиона долларов в год. Договор подписали, передали документы. После этого они сказали: нет, три миллиона долларов — это много, мы будем платить меньше, скажем, пять миллионов рублей. Это нас не устроило. Согласно действующему законодательству, мы посылаем им документ, уведомляющий, что они в течение пяти лет не имеют права производить наши приборы. Но они этот документ проигнорировали. Когда мы собрались в суд — заплатив только за составление  письма полторы тысячи долларов — то узнали, что даже если суд примет решение в нашу пользу, то это ещё ничего не значит. Между Россией и США нет соглашения об исполнении судебных решений, так что, даже затратив кучу денег, мы если и выиграем, то это ещё ничего не решит.

— Как же вы защищаете права на свою интеллектуальную собственность?

— У нас есть патенты, и они нас защищают. Но, когда нас подводят, мы используем создаваемые такими фирмами каналы продаж для своих целей. Вот, например, помимо американского, у нас было неудачное лицензионное соглашение с Гонконгом. Они продали свои приборы, произведённые по нашей технологии, в Австралию, разогрели местный рынок. И тут на него вышли мы, и уже в первый год заработали солидную сумму. Причём многие фирмы-покупатели, которые работали на эту гонконгскую компанию, потом перешли к нам.

— А почему перешли? Какие у вас преимущества?

— Мы очень много знаем! Те, кто скопировал наши приборы, — они же ничего больше сами не могут сделать, полноценно воспроизвести второй прибор не в силах. Основные наши преимущества — это опыт и мозги.

— Какие ещё дополнительные риски возникают в вашей инновационной деятельности?

— Риски связаны и с самими разработками. Вот недавно мы увлеклись и потеряли миллион рублей. Кто-то предложил, и мы решили попробовать сделать неинвазивное измерение сахара в крови. Всадили  миллион, а ничего у нас не получилось. Такие риски всегда возникают при организации нового направления.

— Как в последние годы развивалась компания? Какой динамики вы ждёте от текущего года?

— Оборот компании в последние годы ежегодно рос примерно процентов на 20, при этом компания стабильно работает с прибылью. А вот прошлый, 2008 год, по выручке оказался такой же, как и 2007-й. То есть прирост практически нулевой. Продажи по одному из направлений деятельности уменьшились. Этот продукт — дорогой и сложный комплекс технических и программно-методических средств на основе компьютерной стабилографии, используется в профессиональных и специализированных учреждениях. А по всем остальным продуктам был подъём. И по итогам первых трёх месяцев этого года мы в приросте. У нас хорошо работают партнёры в Нидерландах, Австралии, Болгарии, Казахстане, на Украине, новый партнёр появился в США. Как ни парадоксально, и наш внутренний, российский рынок, тоже оказался в плюсе по итогам первого квартала. Сейчас на Россию, Украину и Казахстан приходится 70 процентов объёма продаж. На остальные страны — 30 процентов.

— Вопрос финансирования обычно наиболее сложен для инноваторов. Для вашей компании — тоже?

— Нет, проблемы финансирования для нас не так уж сложны. На сегодняшний день гораздо сильнее мы ощущаем ограничения спроса. Мы можем больше продавать, увеличивать объёмы в десятки раз.

— А что мешает это делать?

— Конечно, не в последнюю очередь общая консервативность медицины, но и другие факторы — тоже. Вот у нас был такой случай. В ожоговом центре проводили лечение больных среднего состояния, которых не могли выписать для амбулаторного лечения. Через неделю использования нашего прибора все пациенты ушли на амбулаторное лечение. Экономическая эффективность не вызывает сомнения! Когда врачи в ожоговом центре увидели такой эффект, то отнеслись к использованию этого прибора весьма не­одобрительно. Они же специалисты, а тут поводил «СКЭНАРом» рядом с ранкой, она и стала заживать. Системе это невыгодно. Здесь как раз финансы очень нужны. Необходимо привлечь специалистов, оплатить работу, провести все необходимые исследования. И экономия от внедрения должна отражаться на их труде — тогда они будут заинтересованы. А действующие регламенты этого не позволяют, соответственно и нам сложно вывести разработки на уровень широкого использования в медицине.

— То есть препятствием для развития компании становятся действующие процедуры использования медицинской техники и аппаратуры на рынке?

— Да, основные сложности продвижения продукции на рынок связаны с имеющимися стандартами работы. Пока, например, наши приборы допущены всеми инстанциями к применению в России. Но этого для полноценного продвижения на рынок мало. Нужны ещё методики Минздрава, которые позволят врачу в случае нежелательных исходов не бояться неприятностей. Сейчас мы поставили задачу — получить методику по одному из направлений лечения. На это потребуется ещё год работы... А таких направлений у каждого прибора или аппарата много.