Обращение к теме социальных инвестиций — прямое следствие вброшенной в последние годы в пространство общественных дискуссий темы качества жизни, повышение которого сегодня понимается как назначение модернизации. Ориентация на высокое качество жизни рано или поздно заставляет разбирать заваленные углы.

В нулевые годы, несмотря на докризисный потребительский бум, вопрос о качестве жизни толком не прозвучал. Дешёвые деньги располагали жить настоящим, «кушать жизнь большой ложкой», как гласил один из типовых рекламных лозунгов. В такие времена лучше быть богатым и здоровым.

Фактура, с которой приходится сталкиваться, поднимая тему социальных инвестиций, может несколько покоробить человека, причисляющего себя к «белым воротничкам». Это мир, знающий о существовании инвалидов, очень больных людей, бомжей, брошенных детей и т.д. Это мир, от которого многим наверняка хотелось бы держаться подальше. Но от него никуда не деться. Стремление повышать качество жизни — это стремление сделать как минимум достойным существование самых незащищённых слоев общества.

В целом можно сказать, что сегодня поднимается вторая в постсоветскую эпоху волна интереса к вопросам благотворительности, пожертвований, меценатства. Первая была завезена к нам с Запада в девяностые — к началу нулевых она иссякла. Теперь же главными игроками в развитии темы становятся национальные элиты. Им предстоит выработать определённые стандарты работы в этой сфере.

Дело в том, что вопрос, как стимулировать социальные инвестиции в регионе, неизбежно основывается на другом вопросе — как ими управлять. Профессионализм бизнеса и бизнесменов, которые дают деньги на нужды обездоленных, власти, которая может помочь как одобрениями, так и нормативными актами, некоммерческих организаций, которые, по идее, создаются для того, чтобы реализовывать социальные проекты, — эта проблема очень остра. Бизнесмены могут дать денег, но немногие умеют грамотно выстроить проект. А неэффективность только дискредитирует идею. Власти привыкли навешивать на кого-нибудь социальную ответственность как хомут, а собственные инициативы бизнеса воспринимают как не заслуживающий внимания пиар. Некоммерческие же организации, которые, по идее, должны выполнять роль профессионального звена в реализации социальных проектов, ещё очень малочисленны и незрелы. Они плохо умеют упаковывать проекты и отчитываться по ним.

Пока что непрофессионализм в сфере социальных инвестиций — это, скорее, закономерность. Люди, которые занимаются ими, работают, как правило, в режиме личного духовного подвига, который даёт право ни с кем по этому поводу не объясняться. «Я делаю это, потому что должен, и говорить больше не о чем». Это во многом оборонительная позиция — защищается в данном случае то, что обывателю кажется неестественным или даже сверхъестественным. Однако до тех пор, пока благотворительность пребывает в статусе чудесного, вопросы профессионализма не могут ставиться. А ведь помимо иррациональных объяснений благотворительных жестов, есть и вполне рациональные и убедительные. Часто говорится о том, что вопросам благотворительности современные медиа уделяют чрезвычайно мало места. Спорить трудно. Однако, готовя этот проект, мы столкнулись с тем, что и сами его герои не вполне готовы к публичности, к обсуждению вопросов управления в столь специфичной сфере.

Безусловно, ореол подвига ещё долго будет сопровождать благотворителей. Если он рассеется, это будет значить, что мы живём уже в несколько иной стране. В стране, где социальные инвестиции воспринимаются как норма — в хорошем смысле этого слова. Как нечто, на что в принципе способен каждый — а не только сверхлюди или имеющие сверхдоходы. Хочется думать, что сегодня наметилось движение в эту сторону. И что возникшее движение предполагает размышление о том, что такое эффективный социальный проект и как создать условия для того, чтобы подобных проектов в регионе реализовывалось больше.