Удмуртия стала первым регионом в стране, разработавшим собственный фондовый индекс UDM. Его автору, Сергею Сафиуллину, 23 года и, как утверждают умудренные опытом работы на формирующемся фондовом рынке республики игроки, именно возраст придал Сергею смелости создать прецедент в России. Хотя он в этом видит не смелость, а свойственную ему свободу действий.

Студент пятого курса экономического факультета Удмуртского госуниверситета принципиально против каких-либо ограничений своей свободы. Он с детства привык к полной свободе, которую ему предоставляли. Упрямство в ее достижении всюду и во всем с годами только развивается. Зачем-то - никто не понимал - на первом курсе Сергею понадобилось учиться писать левой рукой. "Если я не смогу писать левой, равно как и правой, значит, в чем-то себя ограничу, это противоречит моим принципам", - утверждает он.

Профессиональные участники фондового рынка Удмуртии способности студента оценили, возможность существования фондового индекса в целом признают. Но никакого в связи с этим оптимизма не выказывают. Аргументов против у них достаточно. Появление индекса оправданно только в случае ликвидности рынка. Следовательно, в Удмуртии он пока не нужен. Полная закрытость эмитентов и политика игроков рынка в большей степени направлены на удовлетворение чисто спекулятивных задач. Задача участников - элементарная скупка акций для их последующей перепродажи стратегическому инвестору. При этом реальной стоимости акций предприятий Удмуртии не знает никто (нет инструмента оценки). А он тут с индексом!

Идея разработать собственный инструмент оценки фондового рынка пришла к Сафиуллину в первый же день работы на практике в ижевской финансовой компании "Гид".

- Я должен был как-то оценить рынок, но мне просто не на чем было выстраивать свою оценку. В Удмуртии нет биржи, но есть крупные АО, акции которых представляют интерес. И если выбрать из них наиболее ликвидные и принять за основу ряд других показателей (например, частоту заключения сделок по данному эмитенту, средние показатели по отрасли, бюджетно-социальную активность), то с большой долей условности можно было бы оценить общее состояние рынка.

Я разработал концепцию расчета фондового индекса в рублях с коэффициентом коррекции к доллару. За базу взял октябрь 2000 года, а далее просто смотрел, как девальвируется рубль относительно этих показателей. Чисто техническая сторона дела - я подставлял цифры, получал результаты и каждый раз восклицал: как интересно!

В принципе для других сотрудников компании " Гид" отдельные показатели были известны, но они впервые представили их системно.

Открытость как защита

- Если в других регионах тоже нет методик оценки фондового рынка, почему первой должна "открываться" Удмуртия, Сергей?

- Сейчас удмуртские предприятия варятся в собственном соку, на РТС они не представлены, за исключением голубых фишек "Удмуртнефть", "Удмуртэнерго" и "УдмуртТелеком".

- Но если это и не нужно большинству предприятий?

- Хороший вопрос. Процесс передела собственности в масштабах России заканчивается. А инвестиционные ресурсы еще есть. Инвесторам не останется иного выхода, кроме как расширять присутствие в регионах. В Удмуртию они тоже рано или поздно придут. Посмотрят: надо же, какие дешевые акции. Скупят предприятия задарма, и что дальше? Менеджмент республиканских предприятий пока, к сожалению, не понимает, что единственный способ защиты от такой скупки - это максимальная открытость, а не наоборот.

Если цена акций будет высокой (или реальной, если это кому-то больше нравится), контрольный пакет может уйти только заинтересованному инвестору, а не финансовому спекулянту. Во всем мире фондовый рынок создавался прежде всего как инструмент привлечения инвестиций для предприятий. Сегодня без реальной оценки акции удмуртских предприятий не интересны стратегическому инвестору. Он не будет вкладывать средства непонятно во что. Пока этим пользуются спекулянты, которые "пылесосят" наш фондовый рынок, собирая контрольные пакеты и перепродавая их в Москву.

Если контроль можно потерять двумя способами - даром и за хорошие деньги, вы какой выберете? Инвестор, приходя на предприятие, хочет знать, как оно развивалось. Нужен трендовый анализ, когда смотрят показатели в динамике не только на основе баланса, а по тому, как предприятие вело себя на фондовом рынке. Для собственника это, может, и неважно, но для инвестора - принципиально.

- Вы всерьез рассчитываете на то, что создание регионального фондового индекса будет способствовать изменению психологии менеджмента?

- Не знаю, я не смотрю на индекс как на панацею для оздоровления рынка. Это прежде всего инструмент. Наш рынок чрезмерно узок. В лучшие времена месячные объемы торгов не превышают 300 тыс. долларов, в то время как на площадках типа РТС ежедневные объемы торгов достигают 30 млн долларов.

Я согласен с тем, что мы бессильны в открытии эмитентов, если они добровольно не захотят предоставить корпоративную финансовую информацию. Наша задача - обеспечить объективную общерыночную.

- Но если "откроется" только часть предприятий, они и пострадают в конечном итоге?

- Если большинство из них будет играть по-честному, то не пострадают, а частные инвесторы только выиграют, покупая акции по реальным ценам. Сейчас разрыв между реальной и спекулятивной ценами просто астрономический. Мы все обманываем друг друга. И все довольны, что самое интересное.

Класс акционеров

Вы знаете, в чем сила американцев? 90 процентов населения - акционеры, для которых изменения в цене акций - показатель развития не просто экономики, а личной жизни. Котировки акций печатают чуть ли не в каждой семейной газете.

- Но там эта информация пользуется спросом, а россиянам будет до лампочки.

- Правильно. Потому что класс акционеров как таковой у нас не сформирован. А он и не сформируется, если не будет обеспечена прозрачность фондового рынка.

- Ваша инициатива интересна министерству финансов республики, но пока не поддержана им. Разочарованы?

- Мы в процессе обсуждения. Думаю, что и бизнес-элита поймет необходимость открытой работы. Насыщение произошло. Большинство уже приобрели себе коттеджи, машины, квартиры, рано или поздно социальные интересы возобладают.

- Откуда такая разносторонность интересов, Сергей? К своим 23 годам вы имеете опыт работы в компаниях с мировым именем, и в Удмуртии отличились?

- У меня рано все начало получаться. Где бы ни был, мне всегда предоставляли максимум свободы действий. Например, в 11-м классе учителя спокойно закрывали глаза на то, что я пропускал предметы, готовясь к олимпиаде по экономике. Хотя, казалось бы, какая экономика в школе. Я же к 7-му классу прочитал почти всю переводную популярную литературу по экономике.

Она привела меня к мысли, что свобода зависит от наличия денег, а профессиональный рост - от багажа знаний. В школе же я увлекся психологией, тогда был настоящий бум на теорию игр. На экономическом факультете Удмуртского госуниверситета, куда я поступил без экзаменов, ограничений моей свободы тоже абсолютно не существовало. Декан чувствовал, что я постоянно двигаюсь в разных направлениях и просто не могу сидеть на лекциях от звонка до звонка. Мой друг, студент Московской финансовой академии, например, не смог стажироваться в Америке: пригрозили отчислением. Меня, напротив, поддержали.

- Почему для стажировки вы выбрали именно Штаты?

- У меня было два интереса: телевидение и экономика. Первое рекламное агентство мы с ребятами создали, когда учились на первом курсе университета. Затем перешли в телекомпанию " Телеинформ", я даже успел полгода ею поруководить. Но не сошлись с учредителем, и на втором курсе я решил, что все-таки перспективнее поехать поучиться в Америку, чем развивать телевизионный бизнес в Ижевске.

Кстати, экономика для меня ассоциировалась почему-то только со Штатами. Наверное, это пережиток советской пропаганды: Америка - оплот капитализма. Подал заявку на получение стипендии конгресса США, но подвел мой неважный английский. Меня это подстегнуло, я сделал еще одну попытку, выучил язык, готовился к TOEFLL, и в конце концов из 7 тысяч претендентов со всей России отобрали 40 человек, и я был в их числе.

Во время учебы в Сиракузском университете я стажировался в компании, имя которой открывало все двери. Жил в самом финансовом центре Нью-Йорка, в квартире на 42-м этаже стоимостью 2800 долларов в месяц (за счет компании, разумеется). И когда на заключительной стадии стажировки мы с другом прилетели в Вашингтон, первой реакцией было: "Ну и деревня!". Мы просыпались утром и не понимали: как можно здесь работать? Нью-Йорк - это бешеный динамизм, миллионы людей бегут, на ходу жуя и читая газеты. По насыщенности рабочий день в Нью-Йорке для меня равен году в Вашингтоне.

Более всего мне понравилось в Штатах отношение к иностранцам - такого я больше не видел нигде. Первый вопрос: "Ты откуда? А, из России, хорошо, давай работай". Их в принципе не интересует, какую страну ты представляешь. Если у тебя есть багаж знаний, шанс попасть в компанию с мировым именем не так мал, а далее репутация обеспечена автоматически.

Первый шок я испытал в начале работы: босс дал задание сходить в библиотеку и собрать данные о частных компаниях с годовым оборотом более 50 млн долларов. "Иди, звони директорам, спрашивай, есть ли у них пенсионная программа, если нет, то почему?" Я пытаюсь возразить: "Как я могу спросить об этом директора, меня никто к нему не пропустит, 50 миллионов долларов в год - это серьезно!" Помню свой первый звонок, дрожащую руку, набирающую номер, боязнь за акцент. Это потом я уже освоился: "Да вы что, английского не понимаете, вам еще раз объяснить, что нужно финансовому консультанту компании такой-то?" И далее - никаких проблем, такое признание имени компании меня поразило.

А после Вашингтона я возвращаюсь в Ижевск...

- Это даже не Вашингтон.

- Вы угадали мою первую фразу. Ощущение, что я не двигаюсь. Иду, но стою на месте. Шок был настолько сильным, что я неделю отказывался выходить на улицу, смотрел кассеты с американскими фильмами, боясь оторваться от реальности. Но потом понял, что единственный выход - создавать аналогичную деловую среду здесь.

Нашел интересных американцев, стал финансовым консультантом канадской службы бизнес-содействия. Через год - новая летняя практика в Штатах. В Morgan Stenly на уровне корпоративных финансов мы оценивали инвестиционные проекты предприятий, а после - университет в Гранаде при полном незнании испанского, что интересно. Дистанция с Америкой огромная: проявление национализма неприятно поразило. Если ты не испанец, тебя никогда не примут в банк, максимум, на что можно рассчитывать, - официант в баре. Какая уж тут свобода действий! Я знакомился со всеми испанцами подряд, занимающимися бизнесом. Мне нужна была практика в банке, интернет-трейдинг, не посуду же мыть в ресторане я приехал. И только после ленивой рекомендации знакомой моего друга, работающей в Каха-генераль банке, я попал на прием к директору.

Инструмент оценки

- И вы хотите сказать, что после работы в таких компаниях вам по-прежнему интересна Удмуртия?

- Понимаете, на Западе все уже есть, а мы - оставшиеся полсуши, которые надо обустраивать. Мы родились здесь, наверное, нам и нужно найти решения, способные сделать Россию ведущей страной. Потенциал у нее огромный, все об этом знают, просто дисциплинированности не хватает. Пока я верю, буду работать. Обычно я подолгу во что-то верю - консерватор. Если мне нравится один цвет, это надолго. Как-то раз купил кроссовки черного цвета, и вот уже три года покупаю только такие. Неожиданно понравился серый цвет костюма, и теперь не могу переломить свое отношение к серому.

- Интересное сочетание консерватизма и трепетного отношения к свободе...

- Я постоянно пробую новое, чтобы узнать, что еще мне может понравиться. А потом уже просто не могу отказаться от полюбившегося. В свое время я хотел быть ведущим MTV, поскольку мне вообще нравится телевидение, модельный бизнес, шоу - яркость впечатлений.

- Но ведь все равно придется выбирать что-то одно, Сергей?

- Конечно. Но с другой стороны, мы же восхищаемся Ломоносовым. Приоритеты нужны, но если есть возможность пробовать себя во многих областях, то зачем ее упускать? В этом году у меня диплом, а дальше аспирантура, наверное. Если я взялся за фондовый рынок в Удмуртии и пока в него верю, мне хочется и аспирантуру пройти здесь. Потом - MBA в Оксфорде, я уже посмотрел все необходимые документы. Кто его знает, может, министром финансов России когда-нибудь стану.

- Так вот, значит, каков предел устремлений?

- Нет. Для меня существуют два пугающих понятия - невозможное и предел. Когда утверждают, что-либо сделать невозможно, я сразу спрашиваю: почему? И предлагаю, как сделать возможным.

- Тогда я вас еще испугаю. Представьте, что с фондовым индексом в Удмуртии ничего не вышло. Для вас это будет поражением, крушением личных амбиций?

- Почему? Отрицательный результат - тоже результат. Но по крайней мере у меня будет полное право говорить: "Вы не правы в том, что фондовый рынок Удмуртии невозможно оценить. Мы попробовали, но пока это невозможно по таким-то причинам". Обоснование всего - для меня закон. Я не понимаю размытость формулировок в отчетах предприятий: финансовое положение значительно улучшилось, предприятие показало хорошие результаты работы. Мне интересно, насколько хорошие, и если улучшилось или ухудшилось, то почему?

Думаю, что для России сегодня главная проблема в подготовке профессионального менеджмента. Я ощущаю себя менеджером, но чтобы управлять, надо оценивать, иметь инструмент оценки. Без линейки я не смогу определить длину. Точнее, могу, но на глаз. А для меня принципиально важна точность.

- Сергей, какую цель вы ставите перед собой?

- Вы меня все время пытаетесь поймать на слове - если я поставлю цель, то сразу ограничу свою свободу? Если думать о глобальном, то планирую жить и работать в России, с гордостью говорить - я русский. Хотя в Америке я был для них американцем, потому что ничего не просил. Там привыкли, что русские только просят и жалуются на жизнь. Я хочу, чтобы к России относились с уважением, поэтому своим знакомым-иностранцам не показываю негативные моменты российской действительности. У нас все хорошо, а будет еще лучше. Если бы мы были более организованны, цены бы нам не было.

- Хорошо, но внутренний ограничитель свободы у вас все равно должен быть!

- Я никогда не сделаю того, что может закрыть для меня будущее или путь назад.

Ижевск