Высокие темпы роста, взятые два года назад, сегодня заметно падают, нарастает инфляция, внутренний рынок сужается, кредитные ресурсы коммерческих банков не находят эффективного приложения в производстве. Причина очевидна: наметившийся рост возник не в результате структурных и институциональных преобразований в экономике, а явился следствием благоприятно складывающейся ценовой конъюнктуры - девальвации рубля, роста цен на энергоносители. Экономический механизм остался прежним - ориентированным не на рост реальной экономики, а на проведение жесткой бюджетной политики, "сжатие" государственного сектора, чтобы не мешал тотальной конкуренции частных интересов. Попробуем выяснить, что представляет собой Россия сегодня и какие концептуальные альтернативы ее развития можно предложить.

Шаг вперед - два шага назад

Первый вопрос - место России в мировом развитии и потенциал, которым мы располагаем для социально-экономического развития. Россия устойчиво занимает первое место в мире как по абсолютной величине национального богатства, так и по величине его на душу населения. Последний показатель выше, чем в США и Канаде, в 1,2 раза, по сравнению с Западной Европой - в 1,7 раза, а со странами Ближнего Востока - в 2,7 раза. Особенно заметно опережение России по душевому показателю природной составляющей национального богатства: те же США и Канада отстают от России в 10 раз, а Западная Европа - в 27 раз. Возникает второй вопрос: почему тогда по соотношению ВВП на душу населения Россия занимает столь непривлекательное 58-е место? Восемь с небольшим тысяч долларов на человека в год - это в 5 раз меньше, чем в США, в 4 раза меньше, чем в Японии, и в 3,5 раза меньше, чем в европейских странах.

Это несоответствие сложилось и было замечено не сегодня: с 80-х годов прошлого столетия руководство страны осознало необходимость коренной трансформации социально-экономической системы. Но парадокс состоит в том, что за десять лет реформ мы не имеем ни одной компоненты, которая бы нам говорила об улучшении эффективности. Отставание по ВВП не только не сократилось, но и увеличилось. И нет ни малейшего намека на то, что в ближайшей перспективе эффективность станет выше. Значит, либо мы построили не тот капитализм, либо еще не успели уйти от социализма.

Мне возразят: ведь какой темп роста наблюдался последние три года! Или что-то тут недоучитывается? Уровень ВВП вырос на 21%, рост промышленного производства чуть не дотянул до отметки 30%. Суммарный темп обрабатывающей промышленности достаточно высок, машиностроение выросло на 50%. Очень важно, что пошли инвестиции - рост 34%. Значит, вроде бы экономика оживилась. Но при этом надо обратить внимание, что 70% прироста дает топливно-энергетический комплекс. В 3,5 раза выросли золотовалютные запасы Центрального банка. И за этими успехами уже в первой половине текущего года опять темпы роста снижаются, появляются проблемы с бюджетной сферой, невыплаты зарплаты. Это всеми обсуждается: как же так, вроде только возрадовались - и опять. Президент спрашивает правительство: почему дали такие низкие прогнозы?

Что происходит? Обратим внимание на то, что стоит за темпами роста. Очень важны не только макроэкономические показатели стабилизации. Более существен социально-психологический фактор. Посмотрите, что произошло за 1997 - 2001 годы по такому важному показателю, как реальные денежные доходы в неизменных ценах. Если принять докризисный 1997 год за 100%, то динамика здесь такая: 1999 год составляет от него 72% , а 2001 год - 83 - 84% (идет все-таки некоторый рост). Значит, в минувшем году население потеряло 16% реальных доходов. Но при этом нельзя забывать, что 1997 год по отношению к 1990-му составляет 46%.

Надо также смотреть, за счет каких групп населения наблюдается некоторая положительная динамика. За годы реформ реальная заработная плата снизилась почти в 2,5 раза, а среднедушевой доход - в 2 раза. Но темпы снижения подушевого дохода далеко не одинаковы для разных групп. Так, доходы наиболее состоятельной части населения не снижались, а росли.

Отсюда напрашиваются по крайней мере два вывода. Во-первых, в выигрыше от рыночных реформ оказалась лишь небольшая часть наиболее состоятельного населения. Во-вторых, наши провалы в проведении реформ мы, как и раньше, в советское время, продолжаем покрывать не только за счет нефти и газа, но и за счет снижения жизненного уровня малообеспеченного населения.

Невиданная эксплуатация наемного труда

Что это за реформа, когда одна треть экономического роста достигнута за счет ухудшения жизни 80% населения? Тогда чем переход к капитализму отличается от социализма?

При управлении экономикой важнейшее значение имеет правильный выбор параметров, даже незначительные изменения которых в ту или иную сторону в огромной степени влияют на макроэкономические показатели развития. Таковой является доля заработной платы в валовом внутреннем продукте. Западные страны, которые вышли в значительной мере на траекторию цивилизации (США, Япония, страны Евросоюза), строжайше отслеживают долю заработной платы в своем ВВП - 70% - и никогда не позволят, чтобы она сколько-нибудь заметно уменьшилась. В 1992 году, когда мы только входили в реформы, доля заработной платы в ВВП была 37%, в 1998 - 30%, а сегодня - 27%.

Говорят: у нас низкая заработная плата потому, что у нас низкая производительность труда. Этому тезису несколько десятков лет, и мы студентам до сих пор эту чушь преподаем. Вопрос надо ставить в совершенно иной плоскости: о соблюдении пропорций нашей низкой заработной платы и нашей низкой производительности труда. Да, мы отстаем по производительности труда от Запада: часовая производительность по ВВП в Америке - 27 долларов в час, в Германии - 27,7, в Японии - 21,6, в России - 7,6. Но мы в большей мере отстаем по доле заработной платы в приросте нашей низкой производительности труда, проигрываем за счет несовершенной системы управления. Часовая заработная плата в США 16,5 доллара, а в России - 1,7. И если мы сравним соотношение производительности труда и часовой заработной платы, то увидим совсем другую страну, чем до сих пор привыкли думать. В Америке на один доллар заработной платы производится 1,7 доллара ВВП, а в России на один сопоставимый, среднестатистический доллар заработной платы производится 4,6 доллара ВВП.

Вот ответ на вопрос, который я ставил. Это свидетельство невиданной эксплуатации наемного труда нашего работника. Конечно, и эта проблема родилась не сегодня, не в ходе реформ. Но мы же эту проблему еще усугубили. И до сих пор не ставим вопрос о нормальной доле заработной платы в нашей низкой производительности труда. А поскольку у нас прирост все время идет за счет ухудшения жизни, я задаю вопрос: почему переход к рынку не выстрелил в берлинскую стену по отношению к главнейшему ресурсу - к труду? Он как был советский, униженный, так и остался. Значит, либо мы построили не тот капитализм, либо не успели еще уйти от социализма.

Среди вороха тяжелейших проблем - итогов выше сказанного - нам предстоит решить проблему ускоряющейся смертности населения России. По этому показателю Россия примерно в два раза опережает европейские страны и США. У нас начался, может быть, необратимый процесс депопуляции. Если проанализировать динамику демографических процессов в России, то можно обнаружить, что к середине ХХI века в нашей стране будет жить на 40 млн человек меньше, чем сейчас. К тому времени коренного населения у нас останется всего 38%.

Экспроприация экспроприаторов

Обогащение нынешней финансово-промышленной элиты произошло не за счет ее собственного вклада в развитие производства на свой страх и риск, а за счет присвоения общественного дохода от природно-ресурсного потенциала страны, который должен принадлежать всем ее гражданам. В этом и состоит суть главного противоречия в развитии нашей экономики. Предлагаемая нами концепция служит его разрешению.

Для практической реализации концепции у нас имеются две определяющие возможности. Первая - увеличить доходы государства от принадлежащих ему основного капитала и финансовых активов, передав их коммерческую часть во временное управление предприятиям и организациям частного сектора экономики. Вторая - переключить значительную долю рентного дохода с удовлетворения личных и корпоративных интересов новых собственников на общественные нужды.

При анализе первой возможности необходимо учитывать, что в минерально-сырьевой базе - традиционно экспортно-ориентированном секторе нашей экономики, являющемся основным источником покрытия бюджетных расходов, - сложилось тяжелое положение. За годы реформ воспроизводственная основа природно-ресурсного комплекса резко сузилась. Доля России в мировом производстве электроэнергии снизилась в 1,6 раза, нефти - почти в два раза, газа - на четверть, древесины - втрое. За всем этим стоят ухудшающиеся условия добычи, снижающиеся темпы освоения новых месторождений в связи с резким сокращением геологоразведочных работ. При таком развитии событий наш стратегический ресурс, природно-ресурсная компонента, все более превращается в болезненную проблему для будущего страны. По сравнению с этой угрозой нынешнее благополучие макроэкономической ситуации представляется не только относительно шатким, но и иллюзорным. Но есть и другая сторона медали. Она связана с возможностями увода значительной части рентного дохода из-под налогообложения.

Мы исходим из того, что значительные резервы имеются в части получения дополнительных доходов от обобществления природно-ресурсной ренты и в части более эффективного использования основного капитала в государственной собственности. Для того чтобы оценить наши возможности в этом отношении, нами были выполнены специальные расчеты величины так называемой нераспределенной, или чистой, народнохозяйственной прибыли в мировых ценах. Она образуется в экономике сверх затрат основных факторов производства - труда, капитала и нормальной предпринимательской прибыли. По экономическому содержанию чистая народнохозяйственная прибыль представляет собой сверхдоход, получаемый экономикой за счет использования природно-сырьевой ренты.

Оцененная таким образом суммарная величина нераспределенной прибыли составила в 1999 году 80 млрд долларов. Из совокупной нераспределенной прибыли на долю рентной составляющей приходилось примерно 60 млрд долларов, или 75% от общей ее величины. Рентные платежи, учитываемые в бюджете 1999 года, составили 297 млрд рублей (14 млрд долларов по текущему валютному курсу). Следовательно, недополученный рентный доход составил в том же году 46 млрд долларов (60 минус 16). По другим нашим расчетам государство недополучило в том же году примерно 137 млрд рублей (6,4 млрд долларов) доходов от своей собственности.

Иначе говоря, в стране существуют два бюджета - один для всех, другой для избранных. В этой связи нелишне было бы понять: за счет каких элементов происходит утечка из казны общественного дохода? Как показывают наши исследования, главным каналом такой утечки является нынешняя налоговая система. Для обоснования этого утверждения мы провели и сравнили расчеты доли факторов в нераспределенной чистой прибыли с одной стороны, и в налоговых доходах - с другой.

На долю ренты в нераспределенной чистой прибыли приходится около 75% общего прироста совокупного дохода России. Вклад труда в 15 раз, а капитала - примерно в четыре раза меньше. Соотношение факторов производства в налоговых доходах выглядит совсем иначе. Оно - перевернутое отображение результатов первого расчета. Главной составляющей налогооблагаемой базы в действующей системе налогов является труд. Более точно - фонд оплаты труда. На долю трудовой составляющей приходится не менее 70% от общей величины налоговых доходов. Таким образом, вклад рентной составляющей во второй системе счета оказывается в 5,5 раза меньше, чем труда. Следовательно, труд как фактор производства, вносящий наименьший вклад в народнохозяйственную нераспределенную прибыль, несет на себе основную тяжесть бюджетной нагрузки и обеспечивает львиную долю бюджетных, то есть общенациональных расходов. Это ненормально. В рамках такой налоговой системы никогда не будет ощутимого роста накоплений.

Казалось бы, решение лежит на поверхности. Нужно сократить налогообложение труда, снизить отчисления от прибыли, убрать НДС, снизить, а затем и вообще отказаться от отчислений предприятий на социальные нужды. Тогда наша продукция будет намного дешевле, появятся стимулы к созданию новых рабочих мест, резко возрастет конкурентоспособность отечественных товаров. Недостающая же часть государственных расходов на общественные нужды стала бы в этом случае покрываться в основном за счет ренты. Недостающее будет обеспечено введением дополняющей рентные платежи системой налогов - на имущество, на сверхдоходы богатых граждан. Вот тогда все встает на места: налоги не будут душить производство, а рента станет главным источником покрытия общественно значимых социальных потребностей. И нас не должно смущать то обстоятельство, что налогозамещающей системы рентных платежей на Западе нет. Она там и не могла появиться, потому что право частной собственности на землю - священная корова западного мира.

Я не хочу выступать в качестве ниспровергателя освященного историей принципа частной собственности. Я веду речь о необходимости согласования принципа частной собственности с принципом общественного достояния.

Управление национальным имуществом должны осуществлять коммерческие структуры, которые за плату и под свою материальную ответственность представляют интересы государства и общества как собственников национального имущества. Идея национального имущества, сформировавшаяся в результате многолетних исследований в Центральном экономико-математическом институте РАН, вправе стать значимой компонентой новой модели развития как альтернативы столь пропагандируемой Западом концепции глобализации.