Дороги здесь завидные. Вокруг расстилается земля, где нет земли. Уже на подлете к Нижневартовску открывается вид на "северную Венецию": вода и ни клочка суши, островки лесов прямо в воде. Потому дороги, если они есть, насыпные, они молоды и еще не разбиты. Вровень с асфальтовой лентой - гладь озер, переходящая в пелену болот.

Наша дорога вела в поселок аборигенов. Впрочем, в Нижневартовском районе все дороги ведут к нефти. Даже если ты не посетишь ни одну из 13 нефтяных компаний, не повернешь головы на качалки и огромные факелы-горелки, ощутишь запах нефти. Ею "пахнут" поселки, напоминающие европейский север с его аккуратными сборными домиками и яркими цветными крышами; библиотеки, имеющие до полусотни компьютеров; сельские поликлиники современной архитектуры. Археологи возраст здешних мест определяют в четыре тысячи лет. По новому летоисчислению краю нет еще и сорока. Новая эпоха началась с открытия Самотлорского нефтяного месторождения в 1965 году. Так и подразделяется в сознании местных жителей история района: до нефти - при нефти - после нефти. Последний приобретает все большую актуальность.

Нефть везде, кроме имени округа. В названии "Ханты-мансийский" отражена другая сторона менталитета края. Две его составляющих, экономическая - нефтяная и национальная - ханты-мансийская, определяют и главный конфликт существования района и округа, и основную его перспективу.

Обласканы

Гости съезжались на праздник. Прибывали из соседних населенных пунктов Ларьяк, Корлики за двести-четыреста лесных и болотных километров, некоторых доставляли вертолетами. В селе Варьеган - летний национальный праздник День обласа.

Облас - главное средство передвижения по дорогам времени "до". Лодка типа каноэ с местными особенностями: выдолблена из цельного куска кедра, легка и быстроходна, низкой посадки, не нарушающей плоский рисунок ландшафта. Сюжет праздника - соревнование на обласах. Интерьер - живописный берег озера Лисьего, к которому от поселка ведет гать через топкое место. Фон - национальные песни и одежды, местные кушанья типа потовушки (щуки, зажаренной на хантыйском "барбекю") и ухи местной рецептуры. Праздник проводится давно ("сколько себя помню", говорят участники), однако лишь в последние годы День обласа обласкан вниманием властей. Готовят его чиновники, призы закупают нешуточные (победители, например, получают лодки, моторы и другие необходимые для жизни в здешних краях предметы), сценарий продумывают и осуществляют. Село Варьеган стало его постоянным центром.

Село не совсем обычное даже для национального автономного округа. Среди 600 жителей - более 500 ханты, манси и лесные ненцы. Пришлые русские и украинцы благополучно приняли обычаи коренных народов, став едва ли не хранителями их традиций. Директор школы не хантыйского происхождения бойко рассказывает о местных народных промыслах. Глава администрации с характерным именем Сталина и типичной русской фамилией Воробьева воспринимается как мать родная, как глава рода.

В уникальном этнографическом музее под открытым небом представлен воочию образ жизни народов севера Сибири до вторжения "нефтяных колонизаторов". Его директор Агафья Казымкина, сама из рода Айпиных, рассказывает о традиции жить в четырех домах в зависимости от времени года. Летняя и осенняя избы располагаются вблизи ягодных мест, зимняя землянка, укутанная полуметровым слоем мха, приближена к местам охоты и оленьих выпасов. Есть в музее и берестяной чум, хотя в таких, поясняет хозяйка, ханты давно не живут. Зато слапец для поимки песца или глухаря, культовые лабазы - не декоративные, а вполне настоящие, как и сруб для медвежьих костей. Уважение к зверю у местных народов выражается так: мясо съешь, а кости собери. В лесах в подобных условиях проживают и сегодня 34 семьи по району, есть среди них и богатые, по 300 голов оленей имеющие. Впрочем, музейный работник не оторван от реальной жизни: "Сейчас богатство - когда машина у дома стоит. Оленеводы на стойбища на колесах добираются". Рядом с музеем - свежесрубленная улица из светлых домиков по программе "Жилье" для коренных жителей. И никаких лабазов.

Привычно говорят о тлетворном влиянии цивилизации на "дикие" народы: о разрушении жизненного уклада, о развращении бездельем и пьянством. Имеет место быть. И День обласа традиционно по-русски и уже по-хантыйски заканчивается культурно-развлекательным мероприятием под кодовым названием "праздничный ужин" часов этак на семь. Современные ханты и манси в малицах из оленьих шкур не расхаживают, разве что на стойбищах, да и говорят по-русски. Местная языковая особенность: у каждой группы хантов свой диалект, так что русский для них служит средством общения.

Однако точно так же можно сказать, что существование коренных народов повлияло на "пришельцев" с Поволжья и Урала, юга и средней части России. Фраза "пяти вола" ("добро пожаловать") понятна каждому. Все в Ханты-Мансийском округе делается из-за нефти; все здесь происходит на колоритном национальном фоне. Именно наличие ханты-мансийской составляющей придает лицу края необщее выражение. Все больше это воспринимается как ценность и "старшим братом".

Коренные и "пристяжные"

Искусственная закрытость от благ цивилизации для сохранения культурной идентичности сегодня вряд ли возможна, да и не эффективна. Вариант резерваций проверен на опыте Америки и не расценивается однозначно со знаком "плюс". К тому же народ потихоньку сам начинает фильтровать, что принять, а что отставить. К примеру, ханты упорно игнорируют химические средства борьбы с извечным врагом - комариными тучами и пользуются древним проверенным средством - пощечинами. И никакие самые грозные перемены не заставили их в массе своей отправиться на предприятия в поисках заработка: привычные формы хозяйствования, хоть и пытались их искоренять, оказались живучи прежде всего в сознании.

Со временем меняется и понимание роли коренных народов для округа, и отношение к ним. Когда-то оно было почти воинственным, затем - высокомерно-отеческим, "давальческим". Основное изменение сегодня - психологическое, но оно уже находит отражение во властных решениях. Опека над 2% населения края перестает быть (или подаваться?) голимым филантропством, помощью сильных слабым. Теперь это все более явная забота о будущем всего края. Чувствуется процесс освобождения от "нефтяной" зависимости. Центр тяжести требуется перенести на что-то иное. С "пристяжных" - на коренные ценности бытия.

Комитет по делам коренных малочисленных народов Севера (МНС) появился в Ханты-мансийском автономном округе в 80-е годы. Значимость вопроса подчеркнута также наличием в правительстве округа такой должности, как заместитель председателя правительства по вопросам малочисленных народов Севера. Сейчас ее занимает Анатолий Райшев. В личности этого человека соединились две составляющие менталитета округа. По рождению он относится к хантам, вырос в маленькой хантыйской деревушке. На обласе, например, обучен плавать с детства - это из разряда генетических умений. А по образованию и специальности - нефтяник, долгие годы работал в нефтяной промышленности края. Знание обеих сторон менталитета позволило ему разработать систему отношений между ними.

- По сути своей аборигены и нефтяники - антагонисты, они представляют противоположные формы хозяйствования: традиционное природопользование и промышленное освоение недр. Был период, когда край интересовала только нефть. Интересы коренных народов при этом мало учитывались. Сейчас ситуация меняется.

Политика округа в отношении коренных народов может быть выражена в трех составляющих. Первая - вопрос земли. Одним из первых правительство Ханты-Мансийского округа сделало попытку защитить земельное право людей. Еще в 1992 году было принято положение о статусе родовых угодий, для своего времени очень прогрессивный документ. Согласно ему около 500 семей получили земельные участки под образование родовых угодий. По площади это порядка 26% территории округа.

Положение в конце прошлого года было приостановлено, так как вошло в противоречие с федеральным законом - в российском законодательстве нет понятия "родовые угодья". Мы изменили формулировки и приняли постановление "О территориях традиционного природопользования". Теперь на всех этапах разработки месторождения, начиная с выставления участка на конкурс, необходимо согласование с аборигенами.

Второе - программа социально-экономического развития коренных народов на период до 2006 года. На нее выделяются очень приличные средства, более 2,5 млрд рублей. Главные направления: жилье и занятость. У человека должна быть крыша над головой и возможность заработать, живя на своей земле, средства для существования. Заработать, а не просто получить. Спасать, защищать народ сегодня не от кого. Просто раздать деньги - от этой практики мы отошли. Кроме вреда, она ничего не приносит, развращает людей. Мы стараемся создать условия для работы в привычных для наших народов сферах деятельности.

Последнее десятилетие, сложное для всех, особенно тяжелым оказалось для аборигенов. Они не могут пойти в коммерцию, это не сочетается с национальным характером. До сих пор малое количество представителей коренных народов Севера занято бизнесом. Хотя мы ищем, обучаем способных людей, но это не может стать массовым явлением. Главное - вернуть людей к их традиционным занятиям.

Дотируется любой вид охоты и промысла. Выделяются средства на обустройство рыбацких и охотничьих станов. Всю жизнь Сибирь жила пушниной, ловлей рыбы. Хотя сегодня охотпромысел уже не так актуален, как прежде: там, где идет промышленное освоение края, в первую очередь исчезает дичь. В округе осталось два-три района, где еще можно вести промысел в промышленном масштабе. Рыбы же - немеряно, с каждым годом увеличивается ее добыча. А также сбор ягод, грибов, орехов. Будем создавать инфраструктуру по их переработке. Прежде этим не занимались, отправляли живое сырье в другие районы, а потом покупали готовые продукты. Уже строится цех по переработке дикоросов в Кандинском районе, в Ханты-Мансийске - цех по переработке грибов, орехов. Из кедрового ореха можно производить молоко: из одного килограмма ядрышек получается 6 литров! Уникальный продукт, которого нет больше нигде, и на это нужно сделать ставку. В поселке Новоаганск существует ликеро-водочный завод, откроем там линию по выпуску соков черники, голубики, клюквы, морошки, в дальнейшем и джемов. Придумаем фирму "Сибирский тонус"... Не только нефть - богатство наше. Мы не должны быть зависимы от нефти.

Третье - традиции, их поддержание. Праздники - один из элементов сохранения культуры, но не главный. Культура может быть сохранена через традиционные формы жизни, тогда она будет естественная, а не "музейная". Направленность нашей программы - чтобы человек не уезжал со своей родины, а на привычном месте сохранял привычный уклад. Например, оленеводство - это не только хозяйственная отрасль, это гораздо больше: та же культура, воспитание детей. За последние три года закупили оленей на Ямале, около четырех тысяч голов в 470 оленеводческих хозяйствах. Человек при олене меняется: концентрируется на деле, перестает пить. Олени не позволяют расслабляться: только дымокуры от комаров нужно поддерживать день и ночь.

И еще: аборигенные народы веками копили опыт выживания в тяжелых природных условиях. Сегодня этот опыт стал актуален, он интересен всем, кто живет на Севере.

Анатолий Райшев характеризует взаимоотношения двух составляющих менталитета региона как бесконфликтные. Но не безоблачные. Трудно себе представить, чтобы промышленники спокойно смотрели, как четверть территории огромного округа не вовлечена в активную нефтедобычу. На деле все нередко оборачивается сговором с "местными", не слишком обременительным выкупом. Понятно, что крупное промышленное производство при столкновении лоб в лоб победит мелкие кустарные промыслы. Однако период эйфории проходит. Нет-нет да услышишь и на деревенской улице, и в коридорах власти, что век нефти недолог, на пару поколений разве что при экономном использовании хватит. Не по русской поговорке, не дожидаясь, пока петух клюнет, начинают "креститься" заранее: создавать на "нефтяные" деньги инфраструктуру традиционных сибирских промыслов. Закон самосохранения в действии.

Дорога на стойбище

На всякий вопрос можно посмотреть с разных сторон. Чиновничий взгляд сверху видит славную перспективу, возможно, даже верит в увиденное. Взгляд снизу, точнее, изнутри, из маленькой деревушки или со стойбища, выхватывает иное - "миражность" планов и дистанцию между задуманным и осуществленным в целое поколение. Есть еще взгляд местных жителей из числа народов не малочисленных, а многочисленных. "Старшие братья" порой чувствуют себя обделенными. Они хоть и сильные, но тоже живут один раз. Обиду понять можно: "вид на жительство" на новенькой улице дает национальная графа в паспорте или хотя бы "на лице". Два процента жителей округа привлекают к себе больше внимания, чем остальные 98. В том числе финансового.

Пожалуй, самый известный "коренной" человек если не в округе, то в Нижневартовском районе, национальный поэт Юрий Вэлла праздник обласа не посещает, хотя когда-то был среди его зачинщиков. Деньги жалеет. Не свои, а те государственные, что идут на дорогие подарки и богатый стол, а могли бы пойти, например, на качественную дорогу к стойбищу или на обустройство школы там же. На его стойбище школа-то существует, в ней работает молодая семейная пара педагогов, учит пятерых разновозрастных внуков поэта и зарплату в районе получает, но надо бы школы и на других стойбищах тоже.

Юрий Вэлла - ой не из простых ненцев. Талантливый не только поэтически, он всегда был среди лидеров. Работать умел, да и "конъюнктуру рынка" в далекие нерыночные времена четко улавливал. Например, по молодости занимался рыбной ловлей - вычерпывал из реки Аган до 4 тонн щук и язей за ночь, это при годовом-то плане в 16 тонн. Стали ограничивать: достаточно, мол, и 10 килограммов за 8-часовой рабочий день. Понял: не нужна такая рыбалка. Занялся заготовкой пушнины. Но, побывав за границей, усек, что спрос в мире на меха падает, а внутренний рынок не осилит столько, сколько он может предложить. Так подошел к вечному - для него это олень и поэзия. Закончил Литературный институт в Москве, издал несколько книг и занялся оленеводством.

"В стаде оленей считаются только племенные особи, те, что дают потомство. В моем стаде 40 самок, остальные не в счет. А недавно у меня родилось 35 оленят"... В оленеводстве как занятии видит долговременную перспективу: мясо-то всегда требуется, а оленье - самое экологически чистое, да и шкуры нужны, и панты на лекарства. Именно оленеводство даст работу и деду, и внуку, и жене, и дочери. К тому же олень - постоянный источник поэтического вдохновения, не хуже, чем любовь: "Олень - как сучок на дереве. Сделаешь неосторожное движение - сломается".

А еще Вэлла составляет топонимический словарь реки Аган, подрабатывает в научно-исследовательском институте. И болеет за свой народ: и в стихах, и в публичных выступлениях. Не устает напоминать, что не надо раздавать бесплатно то, что человек должен заработать. Хотя самим чиновникам порой проще именно так поступить. Его рецепт внутреннего обустройства края прост: дороги и образование. Дороги не к административным зданиям, а на стойбища. Образование не только начальное, лишь пробуждающее жажду, но глубокое, высшее образование жизнью, дающее настоящее удовлетворение. Он уверен, что именно так можно совместить трудносовместимое - цивилизацию и природу. Удалось же это ему на собственном жизненном примере.

"Если бы я не получил хорошее образование, я не жил бы сейчас на стойбище, а сидел бы чиновником где-нибудь в районе. Именно образование дает понимание ценности стойбищного существования. Ведь цивилизация, она везде. В городе - своя с его городским укладом. В деревне - своя. На стойбище, в лесу, - тоже своя. Моя".

Тюменская область