16 июля в Екатеринбурге состоялось освящение и торжественное открытие Храма-памятника на Крови во Имя Всех Святых, в Земле Российской Просиявших, построенного на месте расстрела императорской семьи. Как и прогнозировал "Э-У", храм стал главным предвыборным козырем Эдуарда Росселя на текущих выборах свердловского губернатора.

Пример показал мэр Москвы Юрий Лужков, умело разыграв в предвыборных целях религиозную карту: восстановление Храма Христа Спасителя добавило в список целевых аудиторий электората ("пенсионеры", "военные", "студенты", "призывники", "средний класс" и т.д.) еще одну - "православные". Открытие екатеринбургского храма для Росселя - не только инструмент завоевания сердец избирателя, но и способ заручиться поддержкой мощного политического союзника - Русской Православной Церкви в лице патриарха Алексия II. Патриарх не смог прибыть на открытие в силу "перенесенного недуга и настоятельных рекомендаций врачей", он не преминул выразить в письме губернатору признательность и поддержку и послал вместо себя высших иерархов - митрополитов Ювеналия и Кирилла.

Предвыборная суета вокруг храма не умаляет его идеологического значения. Он символизирует реанимированный государственный статус Русской Православной Церкви в духе знаменитой консервативной формулы графа Сергея Уварова "православие, самодержавие, народность". Симбиоз светского и церковного сквозит как в названии ("храм-памятник"), так и в композиции постройки. Религиозно-ритуальные элементы соседствуют с музейными объектами: скульптурной группой - царская семья идет навстречу смерти (скульптор Константин Грюнберг, архитектор Антон Мазаев), отреставрированной "расстрельной" комнатой, помещением для музейного персонала, конференц-залом на 160 мест. Храм остается в государственной собственности, а церкви передается только в пользование.

По одному из самых оригинальных гипотетических проектов, храм должен был служить лишь своеобразным наземным входом в грандиозный, 150-метровой глубины, колоколообразный мемориал мучеников всех времен и народов. Отказ от этого проекта - яркое свидетельство настроенности региональных властей на застывшую православную традиционность. Город обрел, несомненно, нужный ему архитектурный символ (известно, что, вопреки советской пропаганде, особой приметой Свердловска-Екатеринбурга на Западе всегда считался дом Ипатьева, а не "завод заводов" Уралмаш), но лишился шанса обрести современное выражение лица. Настрой на следование православно-художественной догме стал идеологическим отражением традиционного сырьевого уклада экономики Свердловской области. Храм, выстроенный на частные пожертвования и спонсорские вклады предприятий (известны случаи принудительного сбора средств), останется и памятником эпохи Эдуарда Росселя, придающего колоссальное значение политическому символизму.