Завершающийся 2009 год стал для филармонии особенным: переход в новую форму существования — автономного учреждения (АУ) — совпал с пресловутым кризисом. Тем не менее одна из лучших филармоний страны выполнила все творческие обязательства, сохранила темп интенсивного развития и, в очередной раз удивив всех, предложила несколько абсолютно новых идей в области концертного дела. Еще летом тандем лидеров филармонии Екатеринбурга — главный дирижер Уральского оркестра Дмитрий Лисс и директор Александр Колотурский — получили из рук президента страны государственную премию в области науки и искусства.

С одним из самых успешных российских менеджеров в сфере культуры Александром Колотурским «Эксперт-Урал» подводит итоги 2009 года.

Филармония в цифрах и фактах

— Чисто технологически мы живем в системе планирования, и в 2009-м осуществляли то, что было запланировано ранее. Пара предыдущих лет была для нас очень успешна, дала большой толчок развитию во всех направлениях. Постепенно достигается главная цель — филармония становится важным культурным центром не только в Екатеринбурге, но и в России. С появлением молодежного оркестра и Симфохора мы стали своего рода холдингом. В прошлом году заполняемость концертного зала впервые перевалила за 90%, а в этом — достигла 95%. В 2009 году мы дали около двух тысяч концертов, из них по государственному заданию — 1700. Затраты на проведение одного концерта составляют от нескольких тысяч рублей до 5 — 7 млн рублей при цене билетов от 30 рублей до 15 тысяч.

— С кризисом как справляетесь?

— Мы не отменили ни одной творческой акции, ни одной гастрольной поездки. В прошлом году оркестр выступал в Австрии, в Москве, затем в Иркутске в рамках фестиваля «Звезды на Байкале». Последняя гастроль 2009 года — Санкт-Петербург, престижный фестиваль «Площадь искусств». А вот в плане материальном пришлось сократиться: начавшееся в 2008-м строительство репетиционного корпуса, как и реконструкция общежития, законсервированы, запланированная покупка новых инструментов отложена.

— За счет чего удается неплохо держаться на плаву?

— За счет внутренних резервов. Наше финансирование осуществляется из трех источников: бюджет, благотворители и собственные доходы. За прошлый год это 65; 5 и 30% соответственно. Госбюджет секвестирован, как и везде, где-то на 12%. Уменьшилось и поступление спонсорских средств: мы никого не потеряли из наших друзей, но многие взяли паузу, попросили войти в их положение. Кризис заставил нас более интенсивно зарабатывать: за уходящий год наши доходы составили примерно 70 млн рублей.

— Цифра впечатляет. А как вам дался переход в АУ?

— Новая форма дает свободу и ответственность. Внутренней перестройки не было: мы готовились заранее и, по сути, сделали это уже два года назад, просто не была готова нормативная база.

— Театры и культурные институции боятся перехода в АУ как огня...

— Давно говорю, что бояться не нужно, и кризис помог убеждать людей следовать нашему примеру. Мы уже провели два всероссийских семинара на эту тему.

Голь на выдумку хитра

— Поговорим о ваших ноу-хау 2009 года…

— В этом году мы опробовали несколько новых идей. Во-первых, в августе впервые провели 15 общедоступных концертов. Их смысл — в тройной доступности: цены (от 50 до 100 рублей), репертуара (известная классика) и формы проведения (длительность в час). Прошли они при супераншлагах. Одна из главных целей проекта — привлечение новой аудитории. И мы ее получили. В следующем сезоне таких концертов будет уже 20.

— Во-вторых, видимо, — открытие виртуального концертного зала: он работает с сентября. Уже можно делать выводы?

— Все оказалось гораздо сложнее. Мы наметили очень высокие технические стандарты, а не все пока имеют высокоскоростной интернет и соответствующего уровня компьютеры. Но главное, чтобы виртуальный зал заработал именно как инфраструктура: надеемся на восемь филиалов нашего филармонического собрания. А дальше будем осваивать IP-телевидение, подачу сигнала через спутник.

— Как возникло третье ноу-хау — общественные дебаты, в чем их потребность?

— Мы всегда думаем о стратегии развития. Внутренние дискуссии важны, но есть необходимость услышать мнение со стороны. Для нас самое главное — открытость, прозрачность нашей деятельности. Неспроста первой темой дебатов стала самая болезненная — доступность филармонии.

— Да, многие жалуются, что к вам не попасть, билеты дороги.

— Это проблема государства. В Германии ее решили после того, как забастовали музыканты. Они хотели играть не для богатых, а для понимающих. Но для этого нужна поддержка — не музыкантам, а именно слушателям.

— А как вы для себя формулируете: зачем люди ходят в филармонию?

— Наверное, чтобы трудилась их душа. К нам нельзя прийти, расслабиться, отдохнуть, как перед телевизором или в ресторане, — необходим труд. И это происходит даже помимо воли человека. А главное — аура, эмоции и ощущения, которые и делают человека человеком, заряжают энергетикой, позволяющей жить дальше. Как показывает опыт, если человек попадает к нам в зал, он редко из него уходит навсегда.

— Мы знаем публику концертных залов в Европе, по первому впечатлению она шокирует возрастным цензом: это состоятельные люди предпенсионного и пенсионного возраста. Не придем ли мы к тому же?

— Думаю, у нас все-таки другая публика. Особенно это чувствуют западные артисты, которые приезжают к нам и получают от нее колоссальный заряд. Кстати, третья тема дебатов — филармония и молодежь. К нам больше слушателей ходит по потребности.

— Вы хотите сказать, что на Западе ходят на концерты из-за статусности?

— В большей степени да. Там другие правила игры. У нас очень разномастная публика, трудно установить единые правила, нужно предлагать репертуарную политику для всех социальных и возрастных слоев.

— А менять репертуарную политику не собираетесь?

— Здесь должен быть баланс желаний и возможностей. Конечно, я и сам не всегда удовлетворен: хочется более смелых проектов, но не всегда получается. Следующая наша стратегическая линия, мы пока ее только проектируем, — современная музыка и современное искусство. В них нужно вкладывать деньги, это гораздо дороже, чем классика.

— Что вам больше всего мешает в вашей деятельности?

— Наверное, инерция. Всегда хочется, чтобы то, что придумано, было сразу оценено, поддержано, подхвачено. Обычно наши нововведения встречают прямо противоположное отношение. Например, когда мы вводили формат «классик-хит-коктейлей» было много сопротивления — как, концерты и публика за столами! А теперь это любимый проект, билетов не достать. Еще мешает устарелое в нашем обществе мнение, что все должны быть равны и одинаковы.

— Такой атавизм советского прошлого?

— Наша культура, как в прежние времена, так и осталась заточенной под культпросвет. Надо научиться управлять культурой не административным методом, а условиями, грубо говоря, деньгами. Бюджетные средства должны выдаваться, в том числе и на эксперимент, тогда возникает активность людей. И если вы меня спросите: что мной движет в изобретении новых технологий, то я честно отвечу, один из главных двигателей — нехватка денег. Мой коллектив — 460 человек. Я несу ответственность за то, чтобы они имели достойную жизнь, достойную зарплату. А у нас она — самая высокая среди российских филармоний.

Стиль игры — командный

— Вы как-то скромно умалчиваете о событии 12 июня 2009 года. Что для вас получение награды столь высокого уровня?

— Честно скажу, вначале не было полного ощущения: куда-то бежали, что-то делали, дали награду — приятно. Сейчас, по прошествии полугода, появилось осознание: не зря работаешь. А церемония в Кремле помогла понять масштаб происходящего. Рядом с тобой такие люди, ученые российского масштаба! И я — 57-й номер в этой шеренге.

— Когда вы поняли, что не будете ни баянистом, ни педагогом, а именно руководителем?

— Не предполагал, что буду директором. С четвертого курса консерватории возглавлял спортклуб, был чемпионом города по бадминтону. А в 22 с половиной года меня назначили руководить музыкальным училищем в Асбесте. Какой начальник это сделал? Я бы на его месте — никогда и ни за что! Меня нигде не учили управлять, все постигалось на практике… Но это было счастливое время. На всю жизнь запомнил 31 декабря 1969 года: все 65 первых студентов и девять педагогов вместе встречали Новый год в училище. Ну где и когда еще такое возможно?

— А кто на вас в жизни особенно повлиял?

— На меня всегда влияет моя команда, где бы я ни работал.

— Это ваше спортивное прошлое так действует?

— Думаю, специальность музыканта-народника. Оркестр. Мы всегда все делаем вместе, коллективом. А сформировал меня Урал: Асбест, Свердловск, хотя я родился и детство провел не здесь. Всегда говорю, что именно на Урале все настоящее. Когда уехал в Смоленск на несколько месяцев, особенно это почувствовал.

— Если бы у вас была возможность, что бы вы изменили в своей жизни?

— Ничего. Я горд тем, что где бы ни работал, всегда была нормальная атмосфера: ни дрязг, ни серьезных жалоб.

— Когда-то вы жалели, что не учились на менеджера.

— И сейчас жалею. Но это не менять, а добавить!

— К трудоголикам себя относите?

— Сказать честно, нет. Мне слишком легко всегда все давалось. Есть одна слабость: я с большим трудом довожу до конца начатые дела — загораюсь, а потом мне как-то неинтересно.

— Значит, затем и создаете свою команду, которая занимается доводкой того, что вы придумаете, а себе оставляете только функции контроля?

— Ну, это идеал! Я не такой человек, который скрупулезно все контролирует…

— В чем вы черпаете силы для работы, жизни?

— Ничего нового не скажу — в энергии людей, команды. Я не считаю себя выше всех, не боюсь, когда меня окружают сильные люди, мне нравятся профессионалы. Это колоссальная подпитка. Второе, конечно, семья. Затем друзья, стройотрядовцы: нас было 12, уже трое ушло. В год три-четыре встречаемся. И, наконец, природа. По требованию врачей уехал жить за город и ощутил всю прелесть этого. Стал значительно лучше себя чувствовать. Там физическая работа, которой мне до этого явно не хватало. И главное, за городом отрезаешься от всех и от всего.