— Кирилл Георгиевич, какие регионы, на ваш взгляд, лидируют в процессе реализации реформы бюджетной сети?

— Если говорить о стране в целом, то лидер — Татарстан. Власти республики всегда были лидерами в реализации закона об автономных учреждениях, там уже давно сформированы грамотные нормативы финансирования. И сейчас Татарстан — лидер по реформированию сети: регион оставляет минимальное число учреждений в ранге казенных и почти всех переводит на госзадание и финансирование через субсидии.

Безусловный уральский лидер — юг Тюменской области. Там почти все бюджетные учреждения давно переведены в автономные и на расчет услуг по нормативам. Так что сейчас для них даже не стоит вопрос о реализации 83-ФЗ.

— Таково было желание самих регионов?

— Да. В середине первой декады 2000-х тогдашний губернатор Тюменской области Сергей Собянин выступил с инициативой: надо покупать оказываемые услуги, а не просто содержать бюджетников. И регион еще в 2006 году перевел многие свои муниципальные и государственные учреждения в форму автономных некоммерческих организаций. Подчеркиваю: это было сделано до принятия закона об автономных учреждениях (ноябрь 2006 года. — Ред.), по закону о некоммерческих организациях (7-ФЗ от 12.01.1996 до внесения в него поправок позволял органам власти выступать учредителями НКО. — Ред.). А финансировала власть эти учреждения через государственный и муниципальный заказы. То есть им даже теоретически бюджетное финансирование не гарантировалось.

Короче говоря, эта форма была куда круче, чем автономка, — это была полная самостоятельность. Ведь для автономного учреждения бюджетное финансирование все равно гарантировано. Так что то, что делали тюменцы в свое время, — была практически революция. Тем не менее, когда появился закон об автономных учреждениях, они все-таки перевели созданные НКО в форму АУ и от первоначального радикального варианта отказались.

Говоря про Урал, стоит отметить и Пермский край, где давно действует двухканальная система финансирования учреждений здравоохранения. У них также уже рассчитаны и действуют все полные нормативы посещений, койко-дней и т.п. Поэтому они легко могут перевести все свои учреждения на субсидию.

Жаль, однако, что сейчас серьезно не оценивается и не анализируется опыт тех территорий, где эти процессы идут уже давно. Кроме Тюменской области и Татарстана, это Иркутская и Кировская области. Я нигде на федеральном уровне не видел каких-то серьезных исследований по этому поводу. Есть, мол, вот такой положительный опыт. А в чем он положительный? Никто в конкретных механизмах не разбирался.

— Но ведь большая работа ляжет не только на региональные власти, но и на муниципалитеты.

— Это зависит от конкретного сектора. В сфере социального обслуживания подавляющее число учреждений региональные, в сфере образования — муниципальные.

Теоретически, конечно, муниципалитеты и регионы друг от друга не зависят, и каждый уровень власти должен принимать отдельное решение. Но, как у нас обычно бывает в рамках вертикали власти, муниципалитеты, думается, будут просто смотреть наверх и копировать то, как поступает регион. В Хабаровском крае, например, ни один муниципалитет вообще ничего не стал делать, пока на региональном уровне не началось какое-то движение.

— Может, они просто не видят, для чего им это нужно?

— Да, смысл тут, скорее, глубинный, а не сиюминутный. Речь идет прежде всего о рационализации государственного и муниципального управления, об оптимизации расходования бюджетных средств. Основной посыл такой: если мы переходим со сметного финансирования на субсидию, то мы как бы переносим управленческий фокус с процесса на результат. Получается, что государству уже все равно, каким образом учреждение тратит деньги, ему больше важно, выполняет ли оно госзадание и с каким качеством.

Идея в принципе здравая, ведь смета — это вчерашний день. В ней заложен, условно говоря, такой принцип: когда мы не можем контролировать содержание услуги, мы пытаемся контролировать то, что легче всего. Например, сколько денег потратили на карандаши и какую зарплату дворник получил. А при переходе на госзадания и субсидирование как минимум становится меньше лишних действий.

— А что до самих бюджетных учреждений?

— С точки зрения учреждений приятно будет, по крайней мере, то, что их существование облегчается. Для них жизнь может стать как минимум просто проще, как максимум — еще и богаче.

— Появляется мотивация больше зарабатывать на платных услугах?

— В общем, да. В пояснительной записке к 83-ФЗ говорится, что закон должен позволить, сохраняя бюджетные расходы, повышать качество услуг. Для этого создаются более благоприятные условия для зарабатывания денег. Например, если взять Тюменскую область, там была следующая ситуация по учреждениям социального обслуживания. Когда в 2006 году они перешли в форму автономных некоммерческих организаций, получили самостоятельность, у них средний размер заработной платы увеличился на 42%.

— Можем ли мы в таком случае говорить о формировании рыночных отношений?

— Не совсем. Реального рынка не возникает ни в случае с автономными учреждениями, ни в случае с новыми бюджетными учреждениями, потому что так или иначе финансирование со стороны учредителя им гарантировано. Ведь имущество принадлежит учредителю. Даже если я как учредитель вовсе не знаю, чем занять данное учреждение, какие услуги ему надлежит оказывать, я все равно дам ему задание как минимум на выполнение работ по содержанию имущества. Потому что я как собственник не могу допустить, чтобы имущество пришло в негодность, например, чтобы мои батареи разморозились. А при нормальной конкуренции такой игрок будет вынужден покинуть рынок.

Так что переход в автономию и новобюджетность создает в лучшем случае квазирынок. Тут можно говорить только о том, что органы власти, разрабатывая задание, формируя норматив финансирования услуг этих учреждений, как бы готовятся к вхождению в рынок, к покупке услуг в конкурентной среде.