А ну-ка, отними
Развитие передовых технологий становится первой жертвой в государствах, которые не могут или не желают давать жесткие гарантии того, что на том или ином этапе плоды научно-технических исследований не будут насильно изъяты у их изобретателей. В зоне риска, указывают экономисты из Национального бюро экономических исследований (NBER), оказываются научные патенты, финансовый и человеческий капитал, прибыли от внедрения инноваций и научно-исследовательские работы как таковые.
Причины, по которым в нестабильных с правовой точки зрения государствах создается токсичная среда для инновационного развития, лежат на поверхности: предприниматели, инвесторы, бизнес-ангелы не хотят рисковать, вкладываясь в стартапы, успех которых и без того зависит от множества неизвестных даже в странах, где гарантии собственности незыблемы. Добавочные риски субъективно-системного характера высушивают аппетит инвесторов к риску на корню.
Когда гарантии сохранности вложений и их результатов висят, часто в буквальном смысле, на честном слове госчиновников, мотивации инвесторов сводятся практически к нулю. Точно так же сами ученые не ощущают серьезных мотиваций к публикации своих открытий из опасения, что результаты успешных экспериментов могут быть «украдены» через коррупционные схемы.
Четверка авторов NBER напоминает, что государство само может играть роль главного инвестора в прорывные НИОКР там, где требуются слишком масштабные средства, чтобы их потянули частные инвесторы (пример тому — космические и фундаментальные исследования). Однако при этом вступает в силу принцип «кто платит — тот заказывает музыку»: будучи основными инвесторами, госчиновники ощущают себя в «законном» праве распоряжаться результатами работ: изымать их плоды, назначать в научные коллективы своих людей либо использовать эти работы в политических или узкокорпоративных целях.
Работа «Как риск экспроприации влияет на инновации» интересна тем, что ее авторы поставили во главу угла именно эмпирические исследования, а не какие-то теоретические модели. Это сделано потому, что, по их признанию, факторы экспроприационного риска с трудом поддаются математическому анализу. Например, специально посвященный анализу таких рисков сборник «International Country Risk Guide» предлагает почти 20 возможных измерений предмета исследования: финансовых, экономических, политических, институциональных, юридических, культурологических и др. по 146 странам за период с 1984 по 2017 год.
Используя эмпирический подход, исследователи указывают в первую очередь на Китай, где подобная система укоренена в самой структуре государства. Китайские власти время от времени запускают антикоррупционные кампании, в том числе с целью чистки научных институтов от присосавшихся функционеров, однако полностью ликвидировать соблазн для чиновников снимать сливки с успешных проектов властям не удается. И от повторения такой судьбы не гарантирована ни одна страна, где финансирование НИОКР зависит от одобрения со стороны госструктур (в работе проводится сравнительный анализ по 130 странам за период с 1996 по 2014 год).
Время, назад
Одним из самых болезненных последствий рисков экспроприации результатов НИОКР исследователи называют постепенную архаизацию экономики. В статистическом виде это процесс оценивается индексом ECI (Economic Complexity Index), который показывает соотношение передовых и «отсталых» производств и услуг в ВВП и долю высокотехнологичных товаров в экспорте страны.
Архаизация не исключает отдельных прорывов, но не меняет общую тенденцию. Она вызвана тем, что лучшие ученые и разработчики, не желая играть с государством в лотерею «отнимут или оставят», либо уезжают из страны, либо уходят в сектора, где их компетенции будут применяться в уже существующих — то есть по умолчанию непередовых — технологиях (в которых уже ранее экспроприировано все, что было интересно экспроприаторам). В НИОКР в результате остаются сотрудники, которые звезд с неба не хватают, что, в свою очередь, снижает качество и количество разработок и тормозит научно-технический прогресс в целом.
Коррупция, когда компании вынуждены давать взятки чиновникам за возможность получить доступ к грантам или иным источникам финансирования, также может считаться одним из видов экспроприации. Она вымывает деньги из инвестиций собственно в НИОКР и тем самым снижает вклад наукоемких технологий в национальный ВВП, сокращает зарплаты занятых в секторе передовых технологий, способствует утечке мозгов как за границу, так и в ненаукоемкие сектора экономики (о чем было сказано выше).
Игра в обороне
Отношения государства с разработчиками на практике бывают намного более запутанными, чем представлено в докладе NBER, сказал «Эксперту» завсектором анализа инновационной системы НИИ экономики, политики и права в научно-технической сфере Александр Гусев.
«Изобретатели и компании, в которых они работают, изначально осведомлены о правилах игры в той стране, в которой они работают. Поэтому они заблаговременно принимают защитные меры от нездорового интереса государства к своим разработкам. Среди таких мер может использоваться неразглашение ноу-хау, ведь прийти за ним могут не только „комиссары в пыльных шлемах“, но и конкуренты, и иностранные экономические шпионы», — объясняет он.
Разумеется, долгое время скрывать наличие прорывной технологии невозможно: в какой-то момент государство (иногда не без помощи конкурентов держателя ноу-хау) увидит, что под его носом кто-то производит нечто, что заслуживает внимания. И вот здесь как раз и возникает та развилка, на которой акцентируют внимание авторы «Риска экспроприации».
«Если речь идет о демократическом государстве, то компании могут предложить ее технологию выкупить, и это только вопрос рыночного торга. В авторитарных государствах, конечно, на владельцев технологии могут и надавить — например, под угрозой национализации компании. Есть также практика принудительного лицензирования. Другое дело, что, получив технологию под угрозами, этим вы получаете на нее право собственности, но сможете ли вы ее запустить в работу, если изначальный владелец не захочет с вами сотрудничать? Присвоить документ из какого-нибудь КБ, используя административное принуждение, легко. А вот заставить людей работать под принуждением — совсем другое дело, это не чемодан с деньгами украсть. Можно сказать, что у экспроприированной интеллектуальной собственности очень низкая ликвидность», — подчеркивает Александр Гусев.
В чем эксперты NBER могут ошибаться — это в том, что конкретный создатель новой технологии опасается того, что его изобретение экспроприируют, продолжает Гусев. Скорее наоборот: изобретатель будет счастлив, если на его работу государство обратит внимание. То есть экспроприация не всегда кнут, иногда она может иметь форму пряника.
«Интерес государства к твоей разработке — это ведь деньги, ресурсы, почет, причем не одноразовые. Ведь любую технологию постоянно надо совершенствовать, контролировать. А значит, ее автор может рассчитывать на долговременное взаимовыгодное сотрудничество с соответствующими госструктурами, на профессиональный и административный рост. Этим экспроприация государством отличается от криминального рэкета», — подытоживает эксперт.
