Россия — страна южная
За последние 5 лет доля только стран БРИКС в мировом ВВП увеличилась с 30% до 32%, тогда как совокупная доля экономик стран «Большой семерки», напротив, уменьшилась с 31,5% до 29,4%.
Такие данные приводятся в докладе «Индекс развивающихся рынков (EMD) 2024», авторства МШУ «Сколково». Доклад объемом почти в 160 страниц суммирует данные по 114 странам по 42 параметрам.
В МШУ «Сколково» характеризуют происходящий процесс замещения Запада глобальным Югом (к которому в докладе отнесены Россия и страны ЕАЭС) как «взрывной». Этот процесс, пусть в разной степени, но затрагивает все три группы стран, причисляемых к emerging markets — продвинутые (Россия, Казахстан Иран, Китай+Тайвань, Малайзия, Вьетнам, Саудовская Аравия), промежуточные (Мексика, ЮАР) и раннерыночные (Нигерия, Эфиопия, ДР Конго).
В целом на страны, относящиеся к продвинутым emerging markets (EM), сегодня приходится 42,6% мирового ВВП и 27,5% мирового торгового оборота. По мнению авторов доклада, такие страны «одной ногой» уже стоят в категории развитых стран, поскольку успешно решили базовые проблемы развития — социальные, экономические и институциональные.
В докладе особо отмечается, что развитие стран ЕМ происходит как бы «против течения» — не благодаря текущей общемировой тенденции на рецессию, а вопреки ей. Причиной, по которой происходит это движение, названа неэффективность действий развитых стран и международных институтов в реагировании на глобальные вызовы. Возникающий вакуум приводит к тому, что развивающиеся страны формируют новые альянсы, которые позволяют решать хотя бы некоторые вопросы на их собственных условиях.
Эхо прошедшей пандемии
Однако развитие «глобального Юга» не следует принимать как гарантированный успех. Для развивающихся рынков — на любом уровне зрелости — мировая экономика больше не является супермаркетом возможностей, как это было до пандемии, указывается в документе. Экономики стран ЕМ весьма уязвимы к внешним факторам, на которые их правительства не могут оказывать существенного влияния.
Этими факторами являются, в частности, макроэкономическая неопределенность, растущая долговая нагрузка, специфическая денежно-кредитная политика, климатические изменения. Одной из опасностей для роста благосостояния является деглобализация и протекционистская политика стран, на экспорт в которые ориентированы экономики Юга. По оценкам ВТО, самыми высокими в мире являются импортные пошлины в Индии — в 2022 г. они составили 18,3%.
Дополнительным фактором риска стал российско-украинский конфликт, приведший к нарушению цепочек поставок в энергетическом и продовольственном секторах, всплеску инфляции и логистическому кризису.
Другой угрозой являются внутренние факторы, за которые национальные власти уже должны отвечать (но не обязательно отвечают) сами. К ним относятся в первую очередь политическая нестабильность, неэффективность госуправления, шарахания в законодательстве, стихийные демографические процессы, а также разрыв между потребностями населения и возможностями инфраструктуры — транспортной, урбанистической, цифровой. Так, развивающиеся страны должны выделять (но не могут этого делать) около 4,5% ВВП, т.е. $1,5 трлн в год, чтобы устранить дефицит финансирования инфраструктуры.
Недофинансирование инфраструктурных проектов создает социальную напряженность, провоцируют массовый отток экономически активного населения за рубеж. Это создает порочный круг, в котором социально-экономические проблемы приводят к политическому популизму, а тот, в свою очередь, препятствует решению насущных вопросов и только обостряет их.
Пандемия ударила по всем странам одинаково, но у развитых стран имеется больше возможностей преодолеть ее последствия за счет увеличения дефицита бюджета, вливания огромных денег в восстановление экономики, считает ведущий эксперт института «Центр развития» НИУ ВШЭ Сергей Пухов.
«Строго говоря, постковидное эхо еще не затихло — мы до сих пор не знаем всех долгосрочных последствий пандемии: рассосется ли наплыв ликвидности и мы увидим мягкую посадку, либо последствия будут более драматичными. Непонятно, в частности, чем обернется пузырь на фондовом рынке. И поэтому нет однозначного ответа на вопрос — выигрывают ли emerging markets от процесса деглобализации или проигрывают. С одной стороны, когда глобальные Север и Юг представляли собой сообщающиеся сосуды, обе стороны выигрывали от этого: Юг получал инвестиции и высокие технологии, Север — сырьевые ресурсы. Когда эта пуповина разорвалась — а этот тренд начался в кризис 2008–2009 годов, пандемия его усугубила, а российско-украинский конфликт стал дополнительным катализатором, — возникла иная тенденция, страны Юга стали вынужденно кучковаться друг с другом, ориентируясь в первую очередь на Россию и Китай. Но Китай не может стать равноценной заменой Северу — хотя его технологическое развитие последние за 20 лет впечатляет, все же его экономика еще далека от того, что могут предложить США и Европа. Поэтому то, что страны БРИКС называют фрагментацию мировой экономики позитивным трендом и приветствуют деглобализацию — в этом больше политической подоплеки, чем экономической», — сказал он «Эксперту».
Траектория устойчивого роста
Вызываемая этими факторами волатильность отпугивает инвесторов и усложняет переход беднейших стран на траекторию устойчивого развития. Это особенно критично для стран с промежуточным и ранним уровнями развития, поскольку они крайне зависят от иностранных инвестиций и займов. Рост задолженности развивающихся стран только усугубляется: к концу 2021 г. их внешний долг достиг $9 трлн — это более чем в два раза больше, чем 10 лет назад. Общий объем новых кредитов в 2022 г. составил $24,5 млрд.
Авторы доклада подчеркивают, что долгосрочная стабильность наблюдаемых сегодня успехов стран EM зависит от множества «если». К таким условиям относятся безотлагательная диверсификация экономик и их индустриализация, вывод рынка труда из тени, обеспечениеи доступа к электричеству, образованию и здравоохранению, обеспечение безопасности, правосудия и работы общественных институтов, выплата внешнего долга (60% слаборазвитых стран стоит перед угрозой дефолта). Проблема долга особенно остро стоит перед Китаем, где в 2023 году объем кредитов составлял более 300% от ВВП.
По прогнозам ООН, из примерно 140 целевых показателей устойчивого развития к 2030 г. не будет достигнута половина, а более чем по 30% целевых показателей вообще наблюдается откат от ранее достигнутых позиций.
Фрагментация по линии Север — Юг — это не лучшее развитие событий, убежден Сергей Пухов.
«Я поэтому думаю, рынок все расставит на свои места и фрагментация рано или поздно сменится обратным движением к системе сообщающихся сосудов — потому что производителям как на Севере, так и на Юге, требуются платежеспособные рынки сбыта, а понятно, что союз нескольких бедных не может состязаться с союзом бедного и богатого. Этот возврат может занять десятилетия, он сильно зависит от политических моментов — но я думаю, он все равно произойдет», — предполагает он.
