Ректор Дипломатической академии МИД России
Речь не идет о создании политической организации, военного союза или очередной блоковой структуры, и такая архитектура не будет направлена против кого-либо. Именно гибкая сеть дополняющих друг друга разноуровневых договоренностей с открытым составом участников, с так называемой изменяемой геометрией, обеспечит военно-политические гарантии безопасности всех стран этого макрорегиона, создаст свободное от конфликтов и благоприятное для свободного развития всех пространство.
На этой основе удастся решить и проблему дестабилизирующего влияния внерегиональных игроков на евразийские процессы, что в перспективе означает сворачивание военного присутствия внешних держав в Евразии, для которого не будет ни оснований, ни поводов. При этом Москва готова к предметному разговору по созданию контура равной и неделимой безопасности в ее современном прочтении со всеми заинтересованными странами и объединениями, не исключая европейскую оконечность Евразии.
Россия делает выводы из печального опыта искусственного сохранения системы евроатлантической безопасности, которая за время, прошедшее после окончания холодной войны, полностью себя дискредитировала. Она так и не смогла стать инклюзивной, по-настоящему общерегиональной системой коллективной безопасности, как предусмотрено Главой VIII Устава ООН, превратившись в орудие американской политики в Европе.
Приходится констатировать, что, войдя в Европу по итогам Второй мировой войны, американцы здесь задержались, обеспечивая свои корыстные интересы. Более того, институты прошлой эпохи, прежде всего НАТО, но, как показывает опыт последних лет, и Евросоюз тоже, служат инструментами поддержания инерции политики США и их менталитета, а именно сдерживания всего и вся.
С тех пор, а это три четверти века, мир кардинально изменился. Ушла в прошлое идеологическая конфронтация. Казалось бы, лишилась оснований военно-политическая безопасность ‒ ей на смену пришли проблемы развития, общие для всех вызовы и угрозы, такие, как изменение климата, которые не имеют военных, силовых решений. Наоборот, поддержание военно-политической напряженности только отвлекает ресурсы, необходимые для решения этих задач. И это напрямую сказывается на самих европейских союзниках США, которые, похоже, превратились для Вашингтона в расходный материал в стремлении нанести России «стратегическое поражение», при этом они должны быть ослаблены как потенциальные торгово-экономические конкуренты и, более того, послужить источником грядущей реиндустриализации самой Америки.
Евразийская инициатива России означает решительный разрыв с традицией западной геополитики «нулевых сумм», контроля, диктата, «ловушек Фукидида» и тому подобных стратегий, неизменно ведущих к конфронтации и войне. Более чем наглядно это доказывает спровоцированный Западом Украинский кризис. Наша цель ‒ преодолеть такую порочную логику и сформировать на континенте комплекс отношений и сотрудничества, который бы отрицал это геостратегическое наследие Западной цивилизации. Но отрицал бы через позитивные стратегии и повестку дня, отвечающие требованиям нашего времени. В прошлое уйдут идеи Хартленда и Римленда: Евразия будет принадлежать странам, которые на ней расположены, включая европейские, и не будет нужды ее «охватывать с моря» Атлантическим державам.
Что не менее важно, континент, на котором представлены различные цивилизации, включая западную, станет своего рода лабораторией многополярности, которая призвана выражать культурно-цивилизационное многообразие мира, подавляемое Западом на протяжении веков, утверждать равенство их ценностей и моделей развития. Будет положен конец западному унификаторству и сопровождающему его интервенционизму. Ссылаясь на Томаса Гоббса, британский философ Джон Грей (в своей новой книге «Новые Левиафаны») весьма уместно напоминает, что тот был большим либералом, чем те, кто пришел после него, и считал, что «единая форма правления для всех сама по себе является разновидностью тирании».
