«Люди чаще жалуются на плохой интернет, чем на бездорожье»

— В Арктике города и населенные пункты часто разнесены на сотни километров, и среди них действительно важно выбрать точки опоры. В чем состоит концепция опорности и есть ли у нее какие-то исторические образцы?

— Идея опорности тесно связана с технологическими и институциональными изменениями в нашей стране, которые происходили еще в 1930-е года, а именно с коллективизацией и началом индустриализации, в том числе и на Севере. Именно тогда возникло понятие опорных сел, поселений, объектов общей инфраструктуры для коллективизирующихся единоличных хозяйств.

Во второй половине ХХ века появилась сходная теория полюсов роста — ее активно развивали французские экономисты, прежде всего Франсуа Перру и Жак Будвиль. Наконец, в поздние советские годы в отечественной науке были определены территориальные структуры районов нового освоения, так называемые базы. Они подразделялись на три основных типа: тыловые, опорные или форпостные базы, и локальные. К первым относились населенные пункты, расположенные в освоенной зоне, обычно на пересечении железнодорожных и водных путей. Сегодня их иногда называют сухопутными портами: сюда относятся, например, Новосибирск, Екатеринбург, Красноярск. Вторые — это места «входа» в осваиваемую зону. Третий тип, локальные базы, — это главным образом промышленные узлы, расположенные в зонах нового ресурсного освоения.

Современные опорники ближе всего к форпостным базам советского времени. В новых социально-экономических условиях они должны транслировать на территорию в заданном радиусе позитивные эффекты своего развития, например новые технологии. В этом смысле современная цифровизация может служить аналогом электрификации северных регионов в 1930-е.

— Определить опорные населенные пунктов Арктической зоны России и обеспечить для них разработку мастер-планов президент Владимир Путин поручил Правительству РФ в июле прошлого года. В этом же поручении были предложены и три типа опорников: с функциями обеспечения национальной безопасности, создания базы для развития минерально-сырьевых центров, а также реализации экономических и инфраструктурных проектов. Исчерпывается ли эти тремя типами разнообразие населенных пунктов Арктики? И не слишком краток итоговый перечень из 16 опорников, для которых к июлю нынешнего годы должны быть разработаны мастер-планы?

— Исходно опорников было около сотни. Вернее, столько их было в отчете Института регионального консалтинга, который мы готовили для информационно-аналитического центра при Минвостокразвития России. Когда дошло до лиц, принимающих решения, список существенно сократился, прежде всего по экономическим соображениям.

Тут, конечно, возникает вопрос, как поддерживать населенные пункты, которые не вошли в список опорных, но при этом очень важны и для Арктики, и для страны в целом? Что делать, например, с национальными сёлами, где живет по 50–100 человек? Или с мысом Шмидта, где вообще остался всего один дом, даже поселка нет. Содержать все это дорого, но как расселять, непонятно. Да и нельзя расселять, потому что мы имеем дело с традициями, национальными промыслами.

Кроме того, следовало бы выделить в самостоятельный тип или подкатегорию поселения так называемого арктического фасада, расположенные в приморской части региона. Они там важны все без исключения, потому что сегодня Арктика растет с севера на юг, а фасад как раз размывается, и его нужно всеми силами укреплять.

С национальными сёлами и поселениями на фасаде мы еще ясно видим определенный тип. А ведь в число опорников могли бы войти и просто населенные пункты, которые одиноко стоят посреди арктической пустыни, скажем, такие как Амдерма или Усть-Кара. Уже само это одиночество наделяет их базовыми, форпостными функциями. К сожалению, из-за экономической рациональности их включение в перечень не состоялось.

— Если отвлечься от тонкостей типологии, то каким основным, определяющим качеством должен обладать сегодня опорный населенный пункт в Арктике?

— Опорники должны быть прежде всего технологически современны. В них нужно проводить широкополосный интернет. Уже строится «Полярный экспресс» — подводная волоконно-оптическая линия связи, которая тянется из Мурманска во Владивосток. Есть еще несколько жгутов. Но этого недостаточно. Необходимо самым пристальным образом следить за цифровой дискриминацией поселений в Арктике. Люди её воспринимают очень остро, наверное, как в 1920-е — 1930-е годы воспринимали дискриминацию по электричеству: куда уже пришла лампочка Ильича, а куда нет. На Чукотке у нас вообще любая видеоконференция начиналась с извинений, что связь слабая, может в любой момент прерваться. Люди себя в этом смысле буквально считают лишенцами. Они гораздо чаще жалуются на плохой интернет, чем на бездорожье.

Мне представляется, что все ресурсные проекты крупных компаний обязательно должны нести с собой блага нового цифрового уклада для осваиваемых территорий. Но пока таких обязательств ни у кого из них нет. Примерно лет 7 назад «Норникель» протянул ВОЛС из Нового Уренгоя до Норильска в рамках проекта цифровой трансформации собственных предприятий. Нечто похожее произошло в прошлом году в рамках Баимского проекта по освоению рудной зоны на Чукотке. Там нужно было запустить беспилотные грузовики в карьерах. Для этого потребовался искусственный интеллект, а для него — кабель. Видимо, такой же кабель будет теперь и для всего Билибинского района.

Так что опорность сегодня именно в цифровых функциях. Деньги вкладываются в эти населенные пункты с расчетом на то, что они будут шефствовать над округой, развивать телемедицину, дистанционное образование. Вот тогда справедливость будет восстановлена, ну или как минимум не будет вопросов, что делать тем, кто не попал в список 16-ти.

— А что же им все-таки делать? И что уже делается?

— Пока что те, кто не вошел в итоговой список, стремятся образовать агломерацию с победителями. Собственно, уже и в самом этом списке большинство — именно агломерации, а не отдельные населенные пункты: Мурманская, Архангельская, Кировско-Апатитская, Кемско-Беломорская... Если есть Певек, то почему бы не сделать росчерком губернаторского пера Певекско-Билибинскую агломерацию? Для этого эксперты на местах сидят и пишут научные обоснования. Это естественная реакция на ограниченное число опорников. С одной стороны, в ней можно видеть попытку так или иначе получить льготы от федерального центра, а с другой — решение задачи на вырост.

Когда я принимал участие в разработке стратегии развития Норильска, то говорил прямо: на то, чтобы действительно стать городом федерального значения, вам понадобится лет 20. Но нужно пройти этот путь: вот цель, а вот средства. Работайте, и не только на коммуналку, чтобы крыши и трубы не текли, делайте не ледовый дворец, а что-то действительно амбициозное, в духе конгресс-центра и концертного зала «Харпа» в Рейкьявике. Президента Исландии Гримсона часто ругали за то, что он потратил огромные бюджетные средства на это здание, но возмущение сразу же улеглось, когда «Харпа» превратилась в международную достопримечательность. Давайте и мы построим что-нибудь такое. Опорность сегодня — это высокий, обязывающий статус. Это синоним прорыва и инноваций. Иначе мы будем просто комфортизировать среду, занимаясь обычным благоустройством.

— Разве благоустройство не важно?

— Очень важно! Мы видим во всем мире концентрацию населения в городах. В 2008 году в мире была пройдена точка невозврата, когда доля городских жителей перевалила за 50%. За городами сегодня правота нового технологического уклада. А у нас в стране есть еще и важные геостратегические территории — Дальний Восток и Арктика. На фоне их общей депопуляции концентрация населения в городах становится особенно заметной. И чтобы задержать там людей подольше, действительно нужно создавать комфортную среду. Но комфорт, рекреационно-досуговые функции — это только первый уровень развития. И совсем иной уровень — служить моторами развития для окрестных территорий. Для этого требуются масштабная цифровизация и глубокие инфраструктурные изменения, а не только релакс и постиндустриальная нирвана.

— Мастер-план — документ стратегического планирования и не ограничивается проектами благоустройства. Неужели есть какое-то противоречие между тем, чтобы служить мотором развития и обеспечивать комфорт жителей?

— Противоречие, и очень сильное, несет в себе сама по себе инновационная экономика и инновационная среда, к созданию которой мы все так стремимся. Она противоречит централизации. Инновационная среда — прежде всего творческая среда, а чтобы творческую энергию распаковать, нужно как раз обратное: высокая степень децентрализации. Нужно вчувствоваться в место. Чем ближе будут найденные решения к особенностям почвы, тем лучше, и не только в Арктике, а и в более стандартизированной и понятной Центральной России. В идеале нужен синтез централизованных усилий и тонкого понимания места снизу. Этот синтез трудно достижим. Но он возможен. Настоящие решения все равно растут из почвы, а не из стандарта, из типологии.

— В таком случае возникает вопрос, нужна ли вообще для планирования развития городов какая-то типология?

— Пожалуй, такую типологию сегодня следует понимать как условие для масштабирования и тиражирования удачных практик. Сначала появляются решения, а уже потом типология, позволяющая понять, куда и как их приземлять. Она просто должна дать нам представление об аналогах, максимально близких к тому месту, где было найдено удачное решение или сформировалась удачная практика — для их успешного применения в дальнейшем.

Важно отметить еще один момент. Сегодня огромную роль играют социологические службы. Они активно участвуют в отборе лучших решений и практик, а также помогают их тиражированию и масштабированию. Социологи могут даже вывести на конкретные сообщества, которым придется этим заниматься. Исследователям больше не нужно подолгу жить в том или ином поселке или городе. Опыт показывает, что достаточно нескольких сессий по вовлечению, чтобы довольно точно разобраться в местных сообществах, задокументировать специфику места и определить, в чем именно состоит его тепло. Следующим шагом как раз и будет применении наиболее подходящего аналога. На это, мне кажется, сегодня вполне можно опереться, развивая города. И не только в Арктике.