Проректор МГИМО МИД России
— Как изменилась после 2022 года география международных связей МГИМО?
— География сотрудничества расширилась. Можно вспомнить карту, опубликованную МИД КНР, на которой изображены страны так называемого цивилизованного большинства в виде маленькой Европы и США и «нецивилизованное меньшинство» — собственно, весь остальной мир. В случае с международными связями по линии вузов ситуация такая же: для нас открыт (после введения западных санкций — «Эксперт») весь остальной мир, и МГИМО активно развивает сотрудничество по южноазиатскому, ближневосточному, африканскому, латиноамериканскому трекам. За последний год мы заключили более 40 соглашений с новыми партнерами со всего мира и полностью заместили те цифры, которые выпали из-за приостановки сотрудничества по инициативе западных коллег. В результате мы сейчас даже превосходим те показатели, которые были пару лет назад, как географически, так и количественно.
— Какое направление оказалось сильнее всего затронуто санкциями: студенческий обмен, научная работа, что-то еще?
— В равной степени были затронуты все сферы сотрудничества. Но нам удалось восстановить объемы студенческого обмена не только двухлетней давности, но и допандемийного периода. Направления студобменов сменились на более перспективные — это африканские, азиатские страны, арабский мир, Латинская Америка, Китай, Турция.
В МГИМО изучают более 50 иностранных языков, это наша сильная сторона — университет входит в Книгу рекордов Гиннесса. Среди этих языков много редких, и все их необходимо практиковать. Именно сейчас у ребят появилась возможность делать это в странах, с которыми ранее у нас не было академического обмена, — это язык суахили в Танзании, амхарский в Эфиопии, бирманский в Мьянме
Буквально за один год мы наладили эту работу, и наши студенты могут практиковать эти языки во время академических стажировок в этих странах.
— Есть ли в мире вузы, сравнимые с точки зрения качества научного сотрудничества с Оксфордом, MIT и другими из топ-10?
— Качество научного сотрудничества вряд ли можно измерять какими-либо рейтингами, будь то топ-10, 20 или 100. Наш университет сконцентрирован на исследованиях в сферах международных отношений, экономики, геополитики, международного права, энергетики, устойчивого развития. И если у нас различные стартовые взгляды на основополагающие вещи в этих сферах с названными вами так называемыми топами, если наука в этих сферах имеет ярко выраженную политическую окраску и наши западные коллеги не готовы рассматривать мир иначе, чем через призму унификации и однородности, то о каком качественном научном сотрудничестве может идти речь? В МГИМО мы исходим из того, что мир разный, признаем цивилизационные различия и на этой основе открыты к полноценному научному сотрудничеству со всеми, кто готов признать нашу точку зрения, наше право на независимое цивилизационное развитие на равных основаниях. В мире много научных центров, университетов, способных к такому сотрудничеству.
Среди таких университетов ведущий вуз КНР Цинхуа. Также среди наших партнеров, с которым идет в том числе и научное сотрудничество,— Университет Дж. Неру в Индии — один из ведущих в стране.
— Имеет ли смысл в нынешних условиях бороться за попадание вузов РФ в рейтинги типа World University Rating?
— Надо понимать, что методология составления всех таких рейтингов адаптирована к западной модели высшего образования. В них учитывается количество публикаций преимущественно в западных изданиях. Сейчас в силу их политической ангажированности публикация в них не всегда возможна, а зачастую просто не имеет смысла. Учитываются также показатели деловой репутации, которую определяют некие «эксперты», чья объективность вызывает сомнения. Инфраструктурные возможности университетов оцениваются исходя из их доходов, но, хотя мы и живем в рыночной экономике, все же основная цель университетов в России выходит далеко за пределы получения дохода — это в первую очередь глобальное просвещение, глобальные исследования. Учитываются показатели так называемой интернациональности вузов (количество иностранцев, международная активность) — этот параметр выглядит вообще лицемерным, потому что западные страны призвали своих студентов покинуть Россию. Хотя не все из них к этим призывам прислушались, но национальные правительства буквально вынудили их уехать. Поэтому западные рейтинги сегодня в большой степени формальность, нежели объективное отражение уровня вузов. Наши коллеги с факультета международных отношений МГИМО говорят нам, что дипломатические образовательные программы на Западе испытывают спад. Регионоведение, история заменяются курсами по менеджменту, мягкой силе и т. д. Специалисты, которых выпускают западные вузы, не погружены в специфику регионов, где они работают. Они, по сути, являются универсальными менеджерами, а не международниками. Тем не менее эти учебные заведения без проблем оказываются в соответствующих рейтингах. У МГИМО и у российских вузов в целом нет опасности оказаться «на острове» — мы не изолированы, мы продолжаем заниматься своим делом: готовим высококлассных международников, которые демонстрируют высокий уровень образования своими компетенциями, а не рейтингами.
