Как и в США, и вообще на Западе, ЭВМ в СССР появились для решения оборонных задач. Военное дело — великий двигатель прогресса, как бы кому это печальным не казалось. Первые программируемые счетные машины — немецкий Z3, британский Colossus, и американский ENIAC возникли в первой половине 40-х годов как ответ на требования ВПК и генералов.
В Советском Союзе и БЭСМ Сергея Лебедева, и М-1 Исаака Брука, и машины Башира Рамеева и Юрия Базилевского предназначались для обслуживания в первую очередь оборонного сектора экономики. Делались они с оглядкой на публикации в зарубежной прессе об американских и английских компьютерах, и с отставанием от заграницы на три-четыре года. В целом, ситуация критической не была, учитывая низкие стартовые позиции. По части ядерного оружия, реактивной авиации, вертолетов, стратегических ракет и комплексов ПВО — всего того нового, что вошло в жизнь после 1945 года — имелся примерно такой же лаг запаздывания.
В СССР после войны реализовывалось три знаковых стратегических проекта. Если брать по годам с известной долей условности, то в 1945–1949-х — создание атомной бомбы, в 1950–1953-х — разработка ракетной системы ПВО (С-25, «Беркут» — первая ЗРК, вставшая на охрану столицы), а 1954–1957-х — межконтинентальной баллистической ракеты.
ЭВМ требовались во всех трех — и рассчитывать ход ядерных реакций, и траекторию полета ракеты, но основным потребителем, если так можно выразиться, были все-таки системы ПВО, ибо ЭВМ составляли их сердцевину, управляя боевой работой. Это обстоятельство и определило судьбу советских компьютеров на протяжении нескольких последующих десятилетий.
Исходя именно из того, что ЭВМ разрабатывались в первую очередь под нужды ПВО, министерство радиопромышленности, в недрах которого и создавались системы противовоздушной обороны, стало главным куратором советских компьютеров. Самые мощные и быстродействующие, на уровне лучших мировых аналогов (семейство «Эльбрус») были созданы в министерском Институте точной механики и вычислительной техники им. С. А. Лебедева. Это же ведомство отвечало за создание единой линейки советских компьютеров ЕС ЭВМ, скопированных с продукции IBM. За это решение Минрадиопром (идею выдвинул его научно-исследовательский центр электронной вычислительной техники) впоследствии много критиковали, мол, СССР обрек себя на отставание, записавшись в вечные догоняющие и повторяющие. Но, скорее всего, альтернативы такому шагу не было. Иначе пришлось бы все разрабатывать с нуля, а в 90-е, когда отечественная экономика открылась, уровень несовместимости ее компьютеров с зарубежными был бы полнейшим, что вызвало бы множество проблем. Да и причины «компьютерного застоя» крылись вовсе не в этом.
Отметим, что монополизма в компьютерной сфере в СССР не было. Над вычислительными машинами работали несколько команд разработчиков — Лебедева, Брука, Рамеева и т.д. Известно о негативном отношении партийной идеологии к кибернетике, которую записали в лженауку. Но надо пояснить, что относилось это только к так называемой кибернетике Норберта Винера, действительно весьма спорной. Ни Винер, ни его кибернетика не имели отношения к разработке компьютеров.
Проблемы были в другом: в ведомственной разобщенности. Помимо Минрадиопрома за компьютеры отвечало и министерство приборостроения, средств автоматизации и систем управления. Оно разрабатывало небольшие ЭВМ гражданского предназначения, и имело свою империю компьютерных НИИ и заводов. И было третье министерство, из оборонки, — электронной промышленности, отвечавшее за элементную базу (город Зеленоград со своими НИИ и заводами микросхем как раз обязан своим существованию этому министерству), и потихонечку производящим собственную продукцию. Самая известная — игровая консоль «Ну, погоди!».
В итоге сложилась ситуация, когда Минрадиопром все силы вкладывал в создание уникальных суперкомпьютеров, предназначенных в основном для оборонных нужд. Массовые же ЭВМ гражданского назначения разрабатывались по остаточному принципу. Из закрытого оборонного ведомства информация расходилась медленно и маленькими порциями. Минприборостроения работало по своей программе, и в условиях финансирования по остаточному принципу. А Минэлектронмаш также был и закрытым, и не обязанным согласовывать свои решения с коллегами. Крыловская ситуация лебедя, рака и щуки.
СССР упустил, в отличие от США, момент, когда надо было дать «код доступа» для всех желающих в разработке ЭВМ, и он так и остался привязанным к оборонке по части компьютеров. Впрочем, даже если бы вдруг, как в химпром, в эту сферу хлынули бы бюджетные деньги, это мало что изменило бы по существу.
Достаточно представить себе Билла Гейтса и Стива Джобса — оба родились в 1955, и начали взлет в середине 70-х. Позволил бы кто в Советском Союзе ребятам двадцати лет без высшего образования вести перспективные разработки, да еще на предприятиях ВПК? Напомним год рождения трех профильных министров — Валерия Калмыкова, Александра Шокина и Константина Руднева: 1908-й, 1909-й, 1911-й.
Бесперспективность советского пути в ЭВМ стала понятна в перестройку. Обеспокоенные вопиющим отставанием, Михаил Горбачев и Николай Рыжков создали в 1986 специальное «компьютерное» ведомство — Государственный комитет СССР по вычислительной технике и информатике. Несмотря на разные подходы и школы, результат был околонулевым и через пять лет, весной 1991-го, комитет бесславно упразднили.
А в это же самое время на компьютерах делали первые деньги будущие миллиардеры. Практически все олигархи начинали с импорта по разным схемам оргтехники, о нефти, руде и лесе они еще не думали. Кстати, и нынешний российский премьер Михаил Мишустин с 1989, сразу после вуза, занялся именно компьютерами, но не банальной торговлей, а организацией отраслевых конференций.
Конечно, нужно иметь в виду еще один факт. Компьютерный прогресс долгое время был привязан к определенным точкам на планете. Конкретно — к Западному побережью США, от Сиэтла до Сан-Франциско. Ни Япония, ни Южная Корея, ни, например, Германия или Франция не дали миру прорывных идей больше, чем появилось там. Типичный однополярный мир, время которого уходит во всех высокотехнологичных отраслях.
Российская оборонка по-прежнему требует суперкомпьютеры и она их получает, причем отечественного производства, Зеленоград никуда не исчез, и как сказал на днях Владимир Путин: «Основные деньги сейчас мы вкладываем в возрождение микроэлектроники... у нас есть соответствующие научно-исследовательские учреждения в этой сфере, работают, и работают эффективно, добиваются результатов хороших. К сожалению, здесь есть, мягко скажу, над чем работать. Это наша ахиллесова пята».
