— По действующему законодательству к 1 января 2025 года российские субъекты критической информационной инфраструктуры (КИИ) должны перейти на отечественный софт. Насколько эти сроки реалистичны?
— По состоянию на сегодня — не вполне. Предполагаю, что срок 1 января 2025 года был выбран, чтобы сыграть роль мотиватора или последнего звонка для тех госкорпораций и других субъектов КИИ, кто долгие годы лишь имитировал процесс импортозамещения программного обеспечения, ожидая возвращения зарубежных вендоров.
— Процесс импортозамещения идет неравномерно: каких-то отечественных решений на рынке более чем достаточно, по другим пока нет достаточно качественных российских аналогов. Можете ли назвать направления, где вопрос с импортозамещением можно считать решенным и есть достойные отечественные аналоги?
— Прежде всего стоит отметить решения в сегменте В2С, а также системное и офисное ПО. Сложнее с индустриальным ПО, особенно в тех секторах экономики, где производственные процессы полностью базируются на импортном оборудовании, в котором уже изначально был зашит иностранный софт. Организации, которые так или иначе связаны с оборонно-промышленным комплексом, проходят ускоренное замещение прикладного ПО при поддержке государства, и они уложатся в срок.
— Какие направления наиболее проблемные?
— Например, в финансовой сфере и в телекоме есть проблема замещения Oracle в качестве системы управления баз данных. Также есть проблемы с инженерным ПО. Были вопросы по замещению ПО в сегменте виртуализации, однако в реестре отечественного ПО внезапно появилось уже почти два десятка российских решений. Какие-то из них обязательно станут надежными и эффективными заменителями импорта.
— Существует мнение, что для софта, не имеющего проверенных отечественных аналогов, правильнее создать так называемый реестр доверенного ПО и использовать его в закрытом контуре до тех пор, пока не появятся отечественные решения. Целесообразно ли создание такого реестра?
— Идею создания такого реестра мне трудно поддержать. Как только появится лазейка, в нее сразу же устремятся те, кто под разными предлогами будет пытаться не проводить импортозамещение. Более здравым мне кажется использовать опыт китайских товарищей, которые производили массовый обратный инжиниринг (исследование некоторого готового устройства или программы, а также документации на него с целью воспроизведения — «Эксперт») того ПО и того «железа», которое было невозможно быстро догнать по качеству из-за слишком большого разрыва по времени, объему финансирования и размеру рынка.
В целом замена «вчерашнего» импортного ПО на отечественное, требующее нескольких лет разработки, приведет к еще большему отставанию от «завтрашнего» импортного ПО. По пути обратного инжиниринга мы не пошли, а зря.
— Программы господдержки импортозамещения были запущены еще десять лет назад, до 2022 года на них было потрачено более 3,5 трлн руб., в 2022 году появились новые программы. Возникает вопрос: оправданны ли эти громадные инвестиции, эффективно ли они были потрачены и не пора ли прекратить тратить государственные деньги?
— Десять лет назад государство планировало ввести запрет на покупку зарубежного ПО для госкорпораций и госорганов, но финансирование на замену софта не выделяло. В результате всегда находились убедительные аргументы в пользу покупки иностранных решений. С 2022 года правительство в программе импортозамещения решало срочную задачу обеспечения технологического суверенитета в отношении критических объектов, систем и процессов, а вопрос финансирования развития отрасли должен был решаться по ходу дела. В итоге средства, выделенные в 2022–2023 годах для импортозамещения, были переданы потребителям замещающего ПО — корпорациям, которые должны были заказать разработку ПО на рынке. Но у корпораций есть свои департаменты разработки, свои софтверные «дочки», которым во многом и были переданы полученные от государства средства. И порядка 50% выделенных на импортозамещение средств были потрачены внутри корпораций. Ими были созданы или создаются решения под собственные нужды, без постановки задачи создания конкурентного продукта для мирового рынка. И потому разработки корпораций не решают задачу развития индустрии программного обеспечения, что абсолютно необходимо для устойчивого технологического суверенитета. Без конкуренции за мировой рынок новые решения корпораций через какое-то время неизбежно отстанут от импортных продуктов, и для поддержания собственной конкурентоспособности сами корпорации будут требовать у государства разрешить использовать программные продукты ушедших вперед западных или восточных вендоров.
Если говорить о суммах, которые были потрачены на замещающие программы, то при сравнении с затратами зарубежных вендоров на разработку и маркетинг своих продуктов, которые мы сейчас замещаем, можно однозначно сказать, что эти суммы несопоставимы. Для примера: бюджет Google превышает бюджет РФ
— Если говорить об экспортном потенциале российского софта, то где, кроме СНГ, могут быть востребованы наши решения — в Юго-Восточной Азии, Африке, Латинской Америке, странах Персидского залива?
— По предварительным результатам нашего ежегодного опроса разработчиков ПО доля компаний, ожидающих рост экспорта в текущем году, изменилась с 17% в 2022 году до 72% в 2023-м. Среди стран, в которых ожидаются наибольшие темпы роста нашего экспорта, — страны ЕАЭС (Беларусь, Казахстан, Узбекистан, рост экспорта на 4–12 процентных пунктов), Южной Азии (наибольший рост экспорта ожидается в Индии — с 3,9% до 11,8%), Африки (с 1,3% до 11,2%), Ближнего Востока (с 3,9% до 13,2%).
— Европейский рынок и рынок США для наших разработчиков закрываются? Или качественный софт выше политики?
— Рынок недружественных стран, что естественно, сокращался в течение последних двух лет. Это привело к снижению объема зарубежных продаж в целом — на 21% в 2022 году и на 15% в 2023-м. Однако в 2024 году респонденты ожидают роста экспорта на 10%, при этом даже в недружественных странах ожидается рост продаж на 1,5–2 процентных пункта. Конечно, ожидания быстрого роста зарубежных продаж российского ПО преувеличены, но, безусловно, в 2024-м нас ожидает их рост.
— Немало примеров, когда российский разработчик регистрирует за рубежом юрлицо, никак не связанное юридически с российской материнской компанией. Как вы считаете, могут ли сейчас российские разработчики «не прятать лица» или такие вот «дочки» — новый путь нашего экспорта ПО?
— Правильнее сейчас говорить не об экспорте ПО, а о трансфере технологий из России в дружественные страны — когда поставляется не российский, а совместный продукт. Наиболее характерна эта тенденция в Индии, которая рассчитывает на трансфер способности, «гена» технологического суверенитета из России для противостояния техническому доминированию и США, и Китая. Трансфер технологий и обучение ИТ-специалистов дружественных стран позволят нам закрепиться на этих рынках, а им — создавать суверенные решения на базе полученных технологий, что приведет к реализации концепции равноправного развития стран БРИКС+ и формированию «общности народов с единой судьбой».
— Традиционный вопрос про кадры: много лет говорят о дефиците специалистов в ИТ, хотя на сегодняшний день это самое популярное направление у поступающих в вузы. Отсюда вопрос: есть ли дефицит кадров сейчас и нет ли риска получить слишком много айтишников через несколько лет, когда сегодняшние студенты выпустятся?
— Дефицит кадров на рынке труда в области ИТ есть, и, кроме того, он обязательное условие развития конкурентоспособной цифровой экономики России. Экономика будет конкурентоспособной только тогда, когда наши ИТ-компании будут производить конкурентоспособные продукты, будут бороться за лидерство в Новом технологическом укладе. А для этого необходимо иметь максимальное количество своих ИТ-специалистов, да еще и привлекать специалистов из дружественных стран.
— А что с качеством обучения будущих айтишников? Насколько зеленые выходят выпускники? И как можно решить проблему?
— Качество обучения ИТ-специалистов очень сильно различается по разным регионам и по разным учебным заведениям. Оно напрямую зависит от наличия в регионе развитой ИТ-индустрии, которая в своих учебных центрах и за счет участия в подготовке кадров в вузах и колледжах прибавляет к базовому образованию, получаемому в учебных заведениях, soft skills — умение работать в команде в рамках организованного процесса разработки ПО и управления его качеством. Там, где этот процесс совместной подготовки учебным заведением и бизнесом отлажен, студенты начинают работать в индустрии с третьего курса. Там же, где бизнес не допущен к процессу подготовки студентов или не участвует в этом процессе по своей воле, приходится «доводить» бывшего студента до уровня инженера еще в течение года. Ну а там, где нет развитого бизнеса, вузы и колледжи готовят студентов, которые с большой долей вероятности никогда не станут инженерами. Поэтому качество образования ИТ-специалистов напрямую связано с вовлечением реального сектора в образовательный процесс.
