Руководитель отдела геоурбанистики и пространственной демографии Института демографических исследований ФНИСЦ РАН
Сжатие городов, как и рост, — процесс внутренне противоречивый, имеющий как позитивные, так и негативные последствия для их населения. Рост численности населения города тоже может быть разным по своим причинам и последствиям. Он может быть контролируемым и соответствующим планам пространственного развития, как это показывает, например, Сургут, где население уже превысило 420 тыс. человек, что практически в четыре раза больше численности населения региональной столицы Ханты-Мансийска.
Сургут расположен не в самой благоприятной климатической зоне, но людей туда как магнитом тянут высокие, на уровне московских, зарплаты, наличие рабочих мест и общий уровень благосостояния, во многом благодаря интенсивному развитию нефтегазовой промышленности, которая составляет основу его экономики. Сургут, как и Новый Уренгой, в значительный степени является полиэтническим городом, где представлены диаспоры с разных концов России.
С точки зрения экономики рост населения города — однозначное благо. Это ведет за собой приток трудовых ресурсов, появление новых налогоплательщиков и потребителей, приток инвестиций и, как итог, рост валового продукта. С другой стороны, на примере Краснодара мы видим, что может происходить во многом стихийный, слишком масштабный миграционный прирост населения, который городская коммунальная и социальная инфраструктура не успевает «переваривать».
Краснодар можно охарактеризовать как один из наиболее проблемных с точки зрения транспортной инфраструктуры городов России. Как и в ряде южных городов, там наблюдается неконтролируемое расширение городской застройки, зачастую не соответствующей градостроительным нормам. Данная ситуация порождает дихотомию между экономической эффективностью города как хозяйствующего субъекта и обеспечением надлежащего уровня бытового комфорта и социальных стандартов для его жителей.
Причина стремительного роста населения Сургута и Краснодара во многом понятна: в Сургут с его плохим климатом людей манят высокие зарплаты, в Краснодар с его низкими зарплатами — хороший климат. Волгоград же не может конкурировать с Сургутом по уровню благосостояния, а с Краснодаром — по комфортности климата. Вдобавок, если сосед Волгограда по ЮФО — Ростов-на-Дону является транспортным хабом всего юга России, то волжский город находится в стороне от основных логистических потоков.
Одной из ключевых проблем социально-экономического развития Волгограда является отсутствие четко определенной экономической специализации в структуре постсоветской российской экономики, снижение инвестиционной привлекательности города и отток населения. В советский период экономический базис города формировался преимущественно за счет работы промышленных предприятий. Дезинтеграция СССР и последовавшая за ней трансформация экономических отношений привели к поэтапному банкротству данных производственных единиц, что, в свою очередь, обусловило сокращение налоговых поступлений в муниципальный бюджет.
Данная ситуация усугубляется отсутствием эффективных механизмов диверсификации городской экономики и недостаточным развитием альтернативных отраслей, способных компенсировать утрату промышленного потенциала. Структурный кризис экономики Волгограда сопровождается демографическими проблемами, включая отрицательное сальдо миграции экономически активного населения и прогрессирующее старение населения, что создает дополнительную нагрузку на систему социального обеспечения при сокращающейся налоговой базе.
Руководство города уже не первое десятилетие отчаянно пытается удержать свой город в клубе миллионников. Город в этот клуб вошел после полувека непрерывного роста в 1991 г. В ответ на устойчивое сокращение численности в 2010-е гг. муниципальные органы Волгограда приняли административное решение: в границы городской агломерации были интегрированы близлежащие образования, что позволило городу формально восстановить статус миллионника. Однако в современных условиях повторение подобной административно-территориальной трансформации представляется маловероятным, поскольку потенциал для территориальной экспансии исчерпан.
В советское время статус миллионника давал городу ощутимые преференции (например, ему полагалось метро), сейчас пересечение миллионной отметки в ту или иную сторону носит больше социально-имиджевый характер. Инвестиционная привлекательность населенного пункта, утратившего данный демографический статус, снижается, поскольку потенциальные инвесторы проявляют значительно меньшую заинтересованность в территориях с признаками социально-экономической депрессивности. Тем самым Волгоград (и другие города в такой ситуации) втягиваются в порочный причинно-следственный круг.
Важно подчеркнуть, что статистика по определению численности населения города основана на очень формальном показателе постоянного населения, то есть количеству официально зарегистрированных в нем жителей (по месту постоянного жительства). Люди могут годами жить в других регионах, платить там налоги, но, если они сохраняют на малой родине постоянную регистрацию, их учет может вестись по месту регистрации.
В качестве компенсации статистических искажений следует отметить, что официальная статистика также может не учитывать и контингент временных трудовых мигрантов (в том числе внутренних), осуществляющих трудовую деятельность в экономике городов без намерения долгосрочного проживания.
Волгоградская агломерация не является уникальным примером данного демографического тренда. Например, Воркута, ранее представлявшая собой процветающий центр угледобывающей промышленности, на протяжении продолжительного временного периода (с конца 1990-х гг.) характеризуется интенсивными процессами сокращения численности населения, результатом которых становится процесс «управляемого сжатия», когда муниципальные власти вынуждены фактически прекращать коммунальное обслуживание опустынивающихся районов города.
Больше новостей читайте в нашем телеграм-канале @expert_mag
