Ход судебной реформы анализирует в беседе с "Экспертом" заместитель председателя Конституционного суда РФ Тамара Морщакова - один из авторов ее концепции. Членом новенького, с иголочки, КС она стала в 1991 году - в первой обойме. Нынешней весной Тамара Георгиевна должна оставить свое кресло - по возрасту. Но при этом ряд ее коллег-ровесников остаются стоять на страже конституционной законности. И слава богу. Потому что 65 лет - возраст высшей человеческой мудрости, вкупе с высоким профессионализмом дающей такой ресурс, не использовать который на благо общества глупо. Казус же с судьей Морщаковой, которой почему-то не коснулись недавние поправки в Закон о КС, продлевающие срок работы его членов, лишний раз доказывает, что стремление политизировать нашу судебную систему не ослабевает и о единообразном применении закона пока остается только мечтать. Итак, о судебной реформе.

- Надо признать, что в борьбе за святое дело независимости суда мы слегка переборщили. В начале девяностых мы считали, что суд может быть действительно независимым, только если все возьмет в свои руки. В итоге в одних руках оказались финансы (которые забрали у Минюста), исполнение решений (судам нужен человек с ружьем), кадровое продвижение судей, процессуальные способы влияния на суды (отмена решений). У Верховного же суда оказались не только материальный и исполнительный аппарат, не только квалификационные судейские коллегии, но еще и академия, которая учит судей. Плюс право давать обязательные указания общего характера, разъясняющие закон, которые для судей на местах значат даже больше, чем сам закон. Появились уникальные акты, которые не может проверить никто, - акты Высшего арбитражного и Верховного судов по разъяснению законов. А ведь они фактически формулируют нормы. Наша судебная система в нынешнем виде очень несовершенна, но проблема решается не поворотом назад, не контрреформами, а движением вперед. Недостатки часто критикуемой судебной реформы проистекают именно из того, что она не завершена.

- Когда началось реформирование нашей судебной системы?

- Первый большой сдвиг был сделан еще в советские времена. Более того. Она началась в восемьдесят восьмом году с официальных документов Девятнадцатой партконференции: именно там впервые прозвучали идеи формирования независимой судебной власти. Наш Институт законодательства над этим долго работал, мы посылали свои бумаги в соответствующий отдел ЦК КПСС, объясняя, как сделать, чтобы судебная власть была цивилизованной и была властью. И нас там слушали. Потом эти идеи вошли в концепцию судебной реформы России. С появлением очень важного закона - об арбитражных судах - возникла отдельная отрасль юриспруденции: первый проблеск специализации в нашей судебной системе, где все дела были в одной куче. Между тем за границей существуют отдельные суды по делам финансовым, трудовым, социальным, по делам о несовершеннолетних. И все они работают только лучше от того, что занимаются специальными вопросами.

- В СССР культивировалась идея единства судебной системы...

-....ложно понятая как подчинение всех судов, что бы они ни делали по компетенции, одному органу - Верховному суду. И особенно опасно, что сейчас она начинает возрождаться. Единство судебной системы необходимо, но оно обеспечивается, во-первых, тем, что существует судебная система федеральная, а не раздробленная по удельным княжествам. (Кстати, пятнадцать руководителей субъектов федерации пытались оспорить закон о федеральной судебной системе в КС: нам пришлось его защищать.) Во-вторых, единство обеспечивается исполнением федеральных законов и Конституции, имеющих приоритет в сфере ведения федерации и в совместном ведении федерации и субъектов. Все судьи имеют единый статус. Вот в чем единство, а вовсе не в том, что любые дела решаются судами одной юрисдикции. Воля же высшего суда в судебной иерархии вообще может воплощаться только через процессуальные решения: принял нижестоящий суд неправильное решение - оно будет отменено вышестоящим. Только так.

- В чем вы видите признаки контрреформ?

- Слышатся заявления: арбитражные суды нам не нужны, Конституционный суд не нужен, всех надо объединить под эгидой одного суда. Ставится под вопрос идея выделения административной юстиции, хотя, как казалось, мы уже дошли до понимания, что это особый вид судопроизводства - рассмотрение дел, где обжалуются акты публичной власти. Ведь административная юстиция - это не привлечение к ответственности гражданина, неправильно перешедшего улицу. Судиться нужно с бюрократией. Причем не только с нормативными решениями, но и с отдельными актами публичной власти.

- Но Владимир Путин назвал судебную реформу приоритетной задачей, создана специальная комиссия, которую возглавил один из самых близких к нему людей - замглавы президентской администрации Дмитрий Козак.

- Да, он взялся за дело очень энергично. Для комиссии уже подготовлена целая кипа бумаг. Но вот что удручает. Сами работники судебной власти начинают разрушать принципиальные положения этой реформы. Ну, например, пожизненное назначение судей. Вдруг выдвигается предложение о том, чтобы ввести для них возрастные пределы или ограничить срок их полномочий: такие бумаги лежат в комиссии Козака.

- К судьям есть большие претензии...

- Безусловно, есть. Я вам сама расскажу одну историю. Гражданин пожаловался в КС, что его избил судья прямо в зале заседания. Он в деле был истцом: то есть избили даже не ответчика, а истца. Он обратился в суд за возмещением убытков, так как ему пришлось лечиться. О моральном ущербе речь даже не идет. А суд ему пишет: судья не может быть привлечен к ответственности за все, что связано с его судебной деятельностью, - отказать в принятии искового заявления.

- Это и есть неприкосновенность судей?

- Я звоню в Верховный суд: сделайте что-нибудь. А если он в зале суда кого-нибудь убьет, мы и тогда его трогать не будем? Я столько разъясняла судейским квалификационным коллегиям: вы не имеете права отказывать в привлечении судьи к уголовной ответственности, если он совершил преступление; на вас лежит только одна обязанность: проверить, не связано ли предъявление ему обвинения с его деятельностью как судьи, не мстят ли ему тем самым, искусственно создавая уголовное дело. А многие искренне полагают, что могут дать разрешение или не дать.

- Круговая оборона?

Главная наша беда в том, что нет единого легального подхода. Вот мы можем привлечь, допустим, Гусинского за мошенничество, а другого такого же Гусинского не привлечем

- Именно. Беда в том, что судейское сообщество, не имея никаких форм контроля со стороны социума, начинает заниматься самоохраной вместо того, чтобы освобождаться от негодяев. Сегодня все вопросы освобождения судей от должности должны решаться квалификационными коллегиями. Но в эти органы должен быть перекрыт доступ судейскому начальству. Оно, по идее, может только ставить вопрос об отставке судьи. На практике же судейские начальники не только ставят эти вопросы, но и влияют на их решение. Причем, скажем, за одни и те же нарушения сроков рассмотрения дел одного судью можно привлечь к ответственности, а другого - пощадить. Кроме того, коллегии существуют при судах - областном, краевом, республиканском, хотя считаются самостоятельными: у них просто нет другой организационной базы. Значит, уже есть спайка - суд и коллегия. Наконец, еще важная деталь. Скажем, судья вынес оправдательный приговор, а прокурор говорит: он не следует нашей линии по усилению борьбы с преступностью - этого судью следует убрать. Чтобы не было таких вещей, очистили коллегии от всех, кроме судей. Но при этом не обеспечили их открытости: общество не знает, как они действуют.

- Многие предлагают ввести туда представителей общественности.

- Эту идею я разделяю и постоянно высказываю. Пусть одну треть членов коллегии составят общественные деятели, юристы-ученые, пусть это будут просто уважаемые в обществе люди. И тогда будет обеспечена прозрачность деятельности коллегий. Ничего больше не надо. Но вместо этого уже звучат призывы вовсе от этих коллегий освободиться - они плохие. Еще одна новая идея из хорошо забытых старых: давайте назначать судей на пятнадцать лет. А дальше что? Повторное назначение? Да я вам ручаюсь, что судьи все пятнадцать лет будут отрабатывать свою будущую должность - либо в суде, либо в другом месте. Они будут зарабатывать себе право где-то дальше трудиться. Потому что через пятнадцать лет куда юристу деваться? Прежде-то мы сначала каждые пять, а потом десять лет переизбирали судью. И он трясся на парткоме, который давал ему рекомендацию. Вы что, опять хотите телефонного права? У нас его нет сейчас. Но есть другое: судью просто покупают. Так с этим надо бороться, а вместо того выдвигаются идеи, укрепляющие судебную бюрократию. Ну, например, предлагается, чтобы председатель ВС имел право переводить судью куда захочет, из одного региона в другой. И начнется торговля: хочешь в хороший город? Будешь себя хорошо вести.

- А какова позиция администрации президента?

- Оттуда исходят вполне разумные предложения: например, привлекать к ответственности представителей власти за неисполнение решений КС - по аналогии с тем, как сейчас предлагается привлекать исполнительную и законодательную власть субъектов за неисполнение федеральных законов. Но вспомните, что сказал президент в отношении РАО ЕЭС: реструктуризация не может делаться руками самого ведомства. А теперь посмотрите на членов комиссии. Там, конечно, есть представители науки, но они не составляют большинства. И потом: что ученые могут противопоставить высшим судейским чиновникам? Первый заместитель ВС сидит в комиссии, первый заместитель Высшего арбитражного суда - тоже. КС добровольно от этого отказался: нас представляет там ученый-эксперт. Но такое поведение выглядит смешно, когда все вокруг играют по другим правилам. И что в итоге? Судейская бюрократия подталкивает к решениям, которые гарантируют ей комфортное существование. Кроме того, в комиссии присутствуют депутаты от разных фракций, каждый из которых защищает свои политические интересы.

- Например?

- Депутат от "Яблока" Елена Мизулина активно лоббирует затею, имевшую хождение еще в момент принятия Конституции. Речь идет о создании высшего судебного присутствия как органа, который стоял бы над всеми судами. Причем предлагается не просто координирующая инстанция - ее (и сейчас, и тогда) хотят наделить специальными судебными функциями. Я с благодарностью вспоминаю Бориса Ельцина, который в девяносто третьем году нашел время встретиться с судьями КС, возражавшими против этого, и согласился с нашими доводами. Самое интересное, из кого должно состоять это присутствие: из председателей судов, их замов, представителей Минюста - то есть из высшей бюрократии. Мало того, что соберутся одни начальники, так они еще будут обладать правом указывать другим судам. Представляете себе? А вот перечень предлагавшихся функций: толковать Конституцию, отстранять от должности федеральных судей, рассматривать дела о конституционности судебной практики. То есть предлагается искусственная надстройка над судебной системой, которая может ограничить роль КС, ВС и Высшего арбитражного судов. Есть, правда, мягкий вариант этой идеи - совещательный совет, который мог бы решать, скажем, кадровые вопросы, заниматься борьбой с коррупцией в судейском корпусе. Но и здесь надо очень серьезно обсуждать его состав и функции.

- Вы сказали, что в комиссии звучат претензии и к КС?

- Да, почему-то многие мучимы идеями его реорганизовать. Из всех судебных органов он самый молодой и, по результатам соцопросов, вызывающий наибольшее доверие у населения. Своих решений мы не скрываем - они всегда публикуются. Остальные суды категорически против такой открытости, и не случайно: зачастую принимаются просто безграмотные решения. КС гораздо более доступен, потому что, когда гражданин обращается с надзорной жалобой в ВС, ему пишет письмо кто-нибудь из членов суда: нет оснований для принесения протеста. Все. А у нас, если гражданин обращается даже по вопросу, который мы не можем в силу нашей компетенции рассматривать, он может потребовать вынесения решения пленумом. И все девятнадцать судей объясняют гражданину, почему мы не можем рассмотреть его дело и кто его может решить. Это совершенно другой уровень отношения.

Но нам говорят: нет, компетенция КС чересчур широка. Он сейчас может проверять закон с точки зрения, придаваемой этому закону судебной практикой, а наши критики говорят: какое вам дело до нашей судебной практики? Но ведь содержание закона только и раскрывается при его применении. Всем известно, что отечественная юридическая практика, мягко говоря, не на высоте.

- Вас могут упрекнуть в том, что вы защищаете КС, потому что сами являетесь частью этой структуры.

- Здесь нет ничего субъективного. Почему КС лучше других? Да потому что он не пришел из доисторических времен, а испечен заново, не имеет родимых пятен нашего неправового прошлого. Взято все лучшее из законодательств других стран, адаптировано к нашей действительности, отсечено все, что показало себя неправильным: к примеру, принимать к рассмотрению дела по собственной инициативе. Сейчас все утряслось. И вот теперь наша судебная власть, пришедшая из нелучшего прошлого, наступает на первые ростки нового - на Конституционный и Арбитражный суды.

-И все же, на мой обывательский взгляд, главная наша проблема - это правосознание: и населения, и судей.

- И вы знаете, эти вещи смыкаются, как ни странно. Уровень правосознания и правовой культуры у нас явно недостаточен. Отсюда вытекает, что наше правосознание и правовая культура не могут откорректировать плохой закон. Возьмем для примера Германию: у нее старый, жуткий закон, который тем не менее идеально применяется - так, что не вызывает нареканий даже у Европейского суда. Немцы не признают принципа состязательности - у них инквизиционный процесс, имеющий целью установление истины. Но они берут одну-единственную буковку в законе и говорят: каждому должен быть обеспечен доступ к суду. И это выполняется настолько последовательно и пунктуально, что вопрос о состязательности не возникает. Мы же пишем "состязательность" и много других хороших вещей, а в судебные инстанции не попадешь.

Нам предлагается искусственная надстройка над судебной системой, которая может ограничить роль КС, ВС и Высшего арбитражного суда

Поэтому корректировать наш плохой закон за счет правосознания почти невозможно. Во многих случаях это делает КС, но этого мало. Серьезнейшая проблема - нехватка судей. И при этом нам иногда предлагают прийти к следующей пропорции: один судья на десять тысяч населения. Но тогда нам придется сокращать их количество, потому что у нас сейчас больше. Откуда же такое странное предложение, если в той же Германии шестьдесят тысяч судей на страну, а у нас их всего шестнадцать тысяч? Ведь нас нельзя сравнивать ни по населению, ни по территории, ни по уровню правосознания.

- У нас, кстати, тоже по сути инквизиционное судопроизводство, а не состязательное. Кроме того, судейский корпус формируется в основном из представителей прокуратуры - поэтому в судах преобладает обвинительный уклон. Некоторые в связи с эти предлагают в обязательном порядке пропускать будущих судей через адвокатуру.

- Абсолютно утопическая идея: адвокаты никогда не пойдут на это. Зачем? Понимаете, когда адвокат за рубежом хочет в суд, он знает, что он будет иметь очень высокий статус и ни о какой зарплате ему не надо будет там думать - ему статус все это будет обеспечивать.

- Да, нужен статус. Чтобы суд вершился не в обшарпанном подвале, где и судейская мантия смотрится неуместно.

- Согласна. И что же нам в итоге нужно? Много судей, много им платить, посадить их в нормальное помещение. Но все-таки на первое место я ставлю расширение судейского корпуса.

- Ну это, допустим, задача более или менее подъемная. Во всяком случае, решаемая быстрее, чем изменение правосознания.

- Все зависит от того, как это будет стимулироваться. А население, кстати сказать, очень быстро развивается в смысле правосознания. Гражданин приходит в КС - это совершенно новая вещь. И он, прочтя только Конституцию и Закон о КС, защищает свои права весьма грамотно. К нам приходит индивидуальный предприниматель и защищает свои права в сложных налоговых отношениях, где судье трудно разобраться. А почему? Потому что он не был зажат: ты ничего не можешь, и вообще сиди молчи, тебе все запрещено. Он был востребован ситуацией, жизнью.

- Почему же его не защищают арбитражные суды?

- Там истец уже побывал. Законы о налогах позволяют произвольное толкование. У нас ведь главная беда в том, что нет единого легального подхода. Вот мы можем привлечь, допустим, Гусинского за мошенничество, а другого такого же Гусинского не привлечем. А ведь ответственность должна наступать во всех случаях. Это может быть налоговая санкция, таможенная санкция, уголовно-правовая санкция, но она должна наступать.

- Но вот здесь, по-моему, мы долго ничего не сделаем.

- Это зависит от исполнительной власти. Надо начать с привлечения представителей исполнительной власти к ответственности за то, что они не обеспечивают единообразное применение закона. И прежде всего надо с прокуроров за это спрашивать. Речь может идти о дисциплинарной ответственности - пожалуйста, вычистите его из этих рядов. Но ответственность должна наступать неотвратимо.

- Есть статистика, подтверждающая рост интереса граждан к судам?

- Количество жалоб граждан в суды - с претензиями именно к власти - увеличилось в десятки раз. Закон об обжаловании действий власти в первые годы как бы молчал: было где-то одна-две тысячи жалоб в год. Сегодня их десятки тысяч. КС за первые пять лет вынес решений столько же, сколько потом за два года. Около пятидесяти шести тысяч обращений поступило в КС за девяносто пятый-двухтысячный годы. Каждый год по десять-двенадцать тысяч обращений. За девяносто седьмой-девяносто восьмой годы КС в открытых заседаниях рассмотрел пятьдесят девять дел. Для сравнения: за предыдущие два года было рассмотрено сорок два, а за предыдущие пять лет - семьдесят два. Это в открытых заседаниях. А ведь то, что мы решаем не в открытых заседаниях, для защиты гражданина имеет порой не менее важное значение. Мы объясняем ему, как он может свое право защитить, - вплоть до Европейского суда.

- Есть у наших граждан интерес к Европейскому суду?

- Там уже лежат тысячи жалоб от россиян, а приняты к рассмотрению около шестисот. По сути ведь эти люди судятся с государством в лице его судебных органов - вот чего не хочет понять наша судебная система. Она должна реформировать себя для того, чтобы не быть причиной претензий к нашему государству в Европейском суде.

- Это фактически вотум недоверия нашему правосудию.

Количество обращений граждан в суды - именно с претензиями к власти - в последние годы увеличилось в десятки раз

- Да. Вот совершенно простая вещь. Существует принцип законного судьи для каждого дела. Это конституционный принцип, сформулированный к тому же во Всеобщей декларации прав и свобод человека. Это означает, что судья, который должен рассматривать дело, должен быть определен законом до возникновения жалобы по делу. То есть определяется предмет, который рассматривается в этом конкретном суде. И изъять оттуда дело нельзя - из этого суда и у этого судьи. А у нас сейчас - в рамках судебной реформы - предлагается создать высший суд помимо ВС, который сможет изымать любое дело и принимать его к своему рассмотрению. Это значит, что люди совершенно не знают корней, от которых идет наша судебная история: у нас было такое право, оно называется правом эвокации. И нас всегда за это критиковали, потому что на практике это лишает гражданина возможности пройти все судебные инстанции для своей защиты, то есть сокращает его гарантии. Значит, Европейский суд тут же потребует возмещения. И ВС (или какой-то новый орган), изъяв такое дело из подсудности нормального суда, станет причиной того, что государство будет платить истцу большие деньги.

- Ужас...

- В наших условиях все может обратиться в ужас, даже хорошее. Вот хотели абсолютно независимый суд, чтобы не говорили: ах, Минюст на него влияет, пусть он сам распоряжается своими финансами, создадим при ВС специальный департамент. Создали. И на что идут деньги? Читаем в отчете: сто пятьдесят два миллиона рублей удалось в прошлом году дополнительно потратить на содержание судов общей юрисдикции. Но оказывается, что взяты они из сумм, выделенных на создание мировых судов. Ну, тогда необходим какой-то контроль. Если выделено на мировые суды - ведь это же федеральный бюджет, тогда Счетная палата должна контролировать.

- Это вообще произвол...

- Согласна, но говорится с гордостью: вот нам удалось увеличить материальные поступления в суды общей юрисдикции. При этом как-то упускается из виду, что мировые суды - для граждан. Да, судей надо обеспечивать, но не за счет интересов граждан. На самом деле систему надо постоянно уравновешивать, поддерживать баланс - нужны сдержки и противовесы: прозрачность коллегий, обязательная публикация всех решений, привлечение должностных лиц к ответственности и так далее. Но нельзя искажать основную идею реформ. Смысл ее заключался в том, что существует гигантский разрыв между судом и обществом, гигантское недоверие общества к суду. Общество не хочет принять на себя часть ответственности за суд: у нас так и нет суда присяжных - общественный элемент в суде не присутствует. Общество относится к суду как к инструменту, враждебному его интересам. Но не может судебная власть, как и любая другая, не иметь опоры в обществе. Она что, борется, что ли, с этим обществом? Она должна ему служить, а не быть с ним в состоянии войны. В Конституции сказано: все, что предоставлено гражданам, обеспечивается правосудием, и решает эту задачу суд.