Распад на фрагменты
Самым длительным периодом раскола мирового рынка на две почти герметически изолированных системы является период с окончания Второй мировой войны и до распада СССР в 1991 г. Геополитическое противостояние ожидаемо привело к формированию двух экономических систем.
Одна из них — условно «западная» — не была изначально оформлена в какой-то цельный экономический союз, а представляла собой конгломерат двух- и многосторонних договоров, самым масштабным из которых был подписанный в Риме в 1957 г. договор о ликвидации всех преград на пути свободного передвижения людей, товаров, услуг и капитала. Вторая, «социалистическая» система, напротив, имела четкую формализацию в виде Совета экономической взаимопомощи (с 1949 г.). Между этими двумя системами находилось большинство стран «третьего мира» (из европейских — Югославия и в меньшей степени Финляндия), которые пытались «сидеть на двух стульях» — получать экономическую выгоду от сотрудничества с обоими блоками.
За те почти полвека, что длилось противостояние СССР и США и их союзников, взаимная экономическая изоляция Запада и СЭВ то усиливалась, то ослабевала, отражая то потепление, то охлаждение между Москвой и Вашингтоном.
Согласно исследованию «Экономические последствия геополитической фрагментации» трех авторов Корнуэльского университета, в самом начале «холодной войны» взаимные потери обоих блоков достигали почти половины объема товарооборота, который потенциально был бы возможен при отсутствии искусственных ограничений с обеих сторон. При этом, утверждают авторы работы, эти потери сильнее ощущались именно в странах СЭВ в силу «островного» характера этого объединения, негибкой плановой системы его стран-участниц и неконвертируемости их валют.
Светлая сторона автаркии
Но именно такая в значительной мере добровольная автаркия стала причиной более высоких темпов экономической интеграции внутри СЭВ по сравнению с интеграцией западных стран. В каком-то смысле, считают американские экономисты, СЭВ предвосхитил создание Европейского Союза. Авторы работы ставят «крамольный» вопрос: на самом ли деле социалистическая плановая экономика была настолько неэффективна, как принято считать (и признают, что это открытие стало для них самих «большим сюрпризом»)?
Мы видим на примере Евросоюза, что когда общие унифицированные стандарты вводятся для производителей в странах с совершенно разными экономическими и природными условиями — этакая глобализация в границах одного региона, — от этого страдают и производители, и потребители.
Экономисты указывают, что социалистический экономический блок возник за восемь лет до подписания Римских соглашений, предтечи ЕС. У восточного объединения просто не хватило исторического времени для того, чтобы достичь следующего этапа интеграции, который для Европы завершился введением единой валюты в 1999 году. Западный блок оказался более живучим не в силу каких-то преимуществ своей самоорганизации, а из-за того, что составляющие его страны могли свободно торговать с нейтральными партнерами — такой свободы выбора не было у стран СЭВ, считают экономисты из Корнуэлла.
Соглашаясь с тем, что изолированный советский экономический блок сумел дать фору европейскому — во всяком случае, на начальном этапе, — авторы из Корнуэлла тем самым невольно признали, что именно фрагментация экономического пространства позволяет максимально раскрыть внутренний потенциал каждой из его ячеек — региона, отрасли, пояснил «Эксперту» старший исследователь в ИМЭМО РАН Владимир Оленченко.
«Исследователи правильно подметили, что унификация — а это прямое следствие глобализации — неизбежно приводит к снижению разнообразия экономических субъектов. Международное разделение труда, производственные цепочки более эффективно работают именно в многополярном мире», — говорит он.
По мнению исследователей, обе стороны по понятным причинам не афишировали свои торгово-экономические связи, поскольку торговые войны были важным оружием подрыва экономик друг друга. Тем не менее, в некоторые периоды и по некоторым направлениям объемы торговли «Восток-Запад» были вполне сравнимы с объемами внутриблоковой торговли (в первую очередь это касалось рынка энергоносителей).
Барьеры без выгоды
Исследователи признают, что им так и не удалось отыскать полные официальные данные об объемах такой торговли. Даже архивы МВФ не содержат точных сведений на этот счет. Это говорит о том, до какой степени межблоковая торговля велась разного рода окольными путями либо по бартеру. Торговые барьеры с обеих сторон воздвигались по принципу «назло няньке уши отморожу» — ни одна из сторон не получала никакой практической выгоды от санкций и других ограничений, но политиками часто двигал эмоциональный азарт, а не трезвый расчет.
Несмотря на острый дефицит точных данных, экономисты сумели просчитать потери (точнее, упущенную выгоду) мировой торговли из-за ее разделения «железным занавесом». В качестве инструмента измерения они выбрали импортные тарифы, представив их как эквивалент политических ограничений на торговлю между странами СЭВ и странами Запада.
Используя эту модель, ученые определили, что в 1950-х годах импортно-экспортные операции между Востоком и Западом осуществлялись как если бы на них действовала 48-процентная пошлина. Постепенно этот барьер снижался и на конец 1980-х годов составлял уже только 25%, что давало тогда основания многим западным экономистам (а в СССР — академику Андрею Сахарову) говорить о происходящей конвергенции двух систем.
Но из-за изоляции стран СЭВ от мировой экономики даже такая нагрузка оказалась для них непосильной и привела к погубившему всю социалистическую систему экономическому и политическому кризису. В свою очередь, подписание Маастрихтских соглашений (1992 г.) одномоментно снизило импортные тарифы между европейскими участниками «Общего рынка» на 20–30% на товары и на 10–20% на услуги.
Трое в подводной лодке
Тройка авторов «Экономических последствий фрагментации» пытаются взглянуть на проблему политической фрагментации шире, чем только на межблоковое противостояние. Они делают выводы, что любые границы (даже между союзными или между нейтральными странами) негативно влияют на международную торговлю.
«Любые физические границы негативно влияют на товарные потоки, увеличивая стоимость продукции для конечного потребителя», указывают экономисты. В качестве примера они рассматривают торговлю между Великобританией и Ирландией, между пограничными штатами США и провинциями Канады и упоминают, что ЦРУ даже предпринимало специальные операции с целью смены политических режимов, которые препятствовали свободной торговле со своими странами.
По мнению авторов, набирающая силу концепция многополярного мира представляет собой, по сути, ту же саму блоковую систему, только еще сильнее фрагментированную, чем в период советско-американского противостояния. Соответственно, по их мнению, дробление единого мирового пространства на множество экономических «резерваций» негативно скажется на состоянии международной торговли в целом.
Экономисты из Корнуэльского университета в работе «Экономические последствия геополитической фрагментации» подчеркивают, что национальные лидеры должны извлечь уроки из периода «холодной войны», чтобы происходящий сегодня процесс нового разделения мира на противостоящие блоки не привел к очередному «битью посуды» в обоих враждующих домах. Эти исследователи, сознательно или нет, отреагировали в своей работе на крах концепции глобализации, и пытаются доказать, что именно эта концепция принесла бы миру максимальное благополучие, спорит с американскими коллегами Владимир Оленченко.
«Опасения ученых из Корнуэльского университета о том, что многополярность влечет за собой рост издержек и конечных цен — это лукавство. Фрагментация мировой экономики играет роль страховки для всех ее игроков — точно так же, как устроена система непотопляемости на подводных лодках: если затапливает один отсек, остальные остаются нетронутыми и удерживают судно на плаву. В многополярном мире, даже если в каком-то его „отсеке“ происходит кризис, он не потянет на дно всю мировую экономику. Но такая система непотопляемости отсутствует в мировой экономике без национальных таможенных границ. Это после кризиса 2007–2008 годов признали уже такие американские же ученые как Джозеф Стиглиц», — резюмирует эксперт.
Такую точку зрения, однако, разделяют далеко не все экономисты. Профессор мировой экономики Александр Рогожин убежден, что полицентричность (этот термин в ИМЭМО РАН предпочитает термину «многополярность») объяснима с политической точки зрения, но в практическом смысле она приносит больше проблем, чем выгод.
«Полицентричность, регионализация хорошо понятна как политическая концепция, ей очень много внимания уделял еще Евгений Примаков. Но в сугубо экономическом срезе нельзя отрицать, что все успехи мировой экономики — в том числе успехи нашего союзника Китая — достигнуты именно благодаря обратному процессу — глобализации», — сказал он «Эксперту».
Полицентричность и фрагментация мировой экономики приводит — если выводить за скобки их геополитическую составляющую — к сугубо практическим неудобствам, таким как различие технических стандартов у разных ее субъектов. Самыми наглядными примерами таких неудобств являются разная ширина железнодорожной колеи, разное напряжение в электрических сетях, несовместимость разъемов аппаратуры. Это вынуждает производителей в разных экономических блоках изобретать разного рода переходники, транспортников — тратить время на перестановку вагонов на другие тележки, финансистов — приводить отчетность к общим показателям и т.д.
«Что глобализация имеет право на существование, видно, просто глядя на такую отрасль как медицина. Какой-нибудь политик из недружественной Западу страны может истово доказывать преимущество полицентричности перед однополярностью, но если речь пойдет о его личном здоровье, он скорее всего не побрезгует отправиться лечиться в госпиталь, применяющий западные технологии», — резюмирует Александр Рогожин.
