Лицо Москвы во многом определяет сталинский стиль - высотки, хирургически раздвинутая Тверская, библиотека имени Ленина. Но стиль этот, пусть и являясь проекцией тоталитарной власти в архитектурную плоскость, возник не сам по себе. Его делали люди - причем очень разные. Именно им, двум главным архитекторам послевоенной "новой Москвы" Дмитрию Чечулину и Александру Власову, и посвящена открывшаяся в Музее архитектуры выставка "100+100", приуроченная к двойному юбилею. Однако принадлежность к одному стилю не означает похожести творцов, что и доказывает экспозиция, представляющая собой настоящее противоборство темпераментов.
Дмитрий Чечулин масштабен и убедителен. Все очень красиво, мощно и величественно, как во времена позднего Ренессанса, славного гигантскими дворцовыми комплексами. Но это на бумаге. Из реальных зданий удачными получились очень немногие - высотка на Котельнической набережной страдает укрупненностью деталей, заставляя сомневаться в том, что спроектирована для обычных людей. Оборотная сторона этого великанства - темный двор, где в лоджиях навечно поселилась плесень. Еще более убог Белый дом, выросший из проекта здания управления "Аэрофлота" тридцатых годов. Вместо горделивого полета - бойницы "крепостного стиля" брежневского времени, вместо самолета на верхушке - чудовищные часы. Пожалуй, это единственное здание в мире, которое уродует мрамор (исключая, может быть, еще более бесталанный Дворец съездов). Относительно получились наземные вестибюли станции метро "Динамо". Здесь чувствуется слаженная работа скульптуры и архитектуры. Здания прекрасно передают задор и силу избранной части нации, шествующей с улыбками и флагами по стадионам, пока неизбранная часть "доходит" в лагерях. В целом же создается ощущение, что чечулинским объектам много уютней в макетах и на планшетах, чем в городе. Архитектор будто боится собственной силы - в его воплощенных творениях по-прежнему видятся картонные дома, и часть их давящей ауры, к счастью, теряется.
Александр Власов более "камерный" и "головной", как по подаче, так и по идеям. Хотя приходилось ему реализовать вещи циклопического масштаба. Проект ландшафтного обустройства ЦПКиО имени Горького, премированный на Всемирной парижской выставке 1939 года, кажется в его офортах садовым упражнением ученого академиста. А эскизы послевоенной реконструкции разрушенного киевского Крещатика - просто красивая фантазия. Единственное целиком "власовское" здание в Москве - ВЦСПС на Ленинском проспекте - одна из тончайших и острейших вещей сталинского классицизма. Но наиболее четко характеризует Александра Власова один из его ранних проектов - здание Дворца Советов. Представьте себе пирамиду со срезанной верхушкой. На верхней платформе - лес статуй и обелисков, которые все равно кажутся небольшими из-за масштабности сооружения. То ли музей регалий, то ли свалка истории. Похоже, Власов с самого начал сознавал, что строит город скрипящих статуй, театр тоталитарного абсурда. Возможно, поэтому на фотографиях он часто иронически улыбается.
