Где-то в начале 2004 года сообщения о ЧП в армии - побегах, убийствах и самоубийствах призывников, до того поступавшие на ленты новостей едва ли не ежедневно, вдруг практически исчезли. Разумеется, свою роль сыграло и "изменение политики СМИ по отношению к армии", однако даже в Комитете солдатских матерей тогда признавали, что усилия по наведению порядка в армии принесли свои плоды. О том же говорили и офицеры, жалуясь, что теперь им приходится дежурить в казармах, устраивать разборки с дедами и вообще работать намного больше обычного.
Впрочем, осенью прошлого года ленты опять прорвало. Снова массовые побеги, убийства и самоубийства, дезертиры с оружием и без и облавы на них. Снова заявления Комитета солдатских матерей, снова военная прокуратура обещает разобраться (и даже выполняет свои обещания).
Что произошло? Что вообще происходит сегодня в армии? Почему усилия по наведению порядка так и не увенчались успехом? Или, может, ветер подул в обратную сторону, и политика СМИ в отношении армии снова кардинально изменилась?
Разбираться во всех этих вопросах мы начали с самой злободневной темы - с дедовщины, о которой мы беседуем с социальным психологом, специалистом по психологии коллектива Алексеем Рощиным.
- Интерес к проблеме дедовщины возник у меня после того, как я отслужил в армии. Эта тема у нас практически не разработана, а те немногие источники, которые есть, закрыты. Терминологию, в которой можно адекватно описать этот феномен, я нашел только в западных источниках. Например, такое понятие, как "группа принудительного членства" (ГПЧ). То, что мы называем дедовщиной, в той или иной степени характерно для всех ГПЧ - закрытых школ, тюрем. Вообще сравнение армейских нравов с тюремными напрашивается само собой. Хотя есть и разница. Эти два феномена я определяю как группы с медленным (тюремный) и быстрым (армейский) циклами обновления. Причем в первом случае фактором устойчивости такой системы отношений является верхняя группа - паханы. А в армии - нижняя, салаги.
- Выглядит странно...
- Напротив, все логично. Суть дедовщины в том, что это своего рода общественный договор - негласный, но всем понятный и всеми разделяемый. С точки зрения солдата, суть его заключается в следующем. Человек попадает в тотальную группу, он общается только с ее членами и таким образом оказывается выведен из привычной ему среды и погружен в ситуацию, которую он не выбирал. Естественно, он психологически травмирован и теряет привычную самоидентификацию типа "я студент", или "я рабочий", или "я сын". Все нити оборваны, ориентиры утеряны. Человек превращается в голую болванку с навинченными на плечах лычками. Примерно то же самое происходит и с заключенными, только без лычек. И единственной точкой отсчета в такой ситуации оказывается момент попадания в ГПЧ. А он у всех разный: я вошел осенью, а ты - весной. А он - осенью прошлого года. Время попадания в группу и срок пребывания в ней - это то немногое, на что человек может опираться, строя заново свою идентификацию. Потенциальный бунт против дедов связан с неопределенностью и риском. В то же время идет ротация, причем довольно быстрая, поскольку срок призыва - всего два года. И если перетерпеть первый год, то на второй ситуация наверняка изменится к лучшему. Есть перспектива, которая примиряет с ситуацией.
- Когда возникла дедовщина как явление?
Сравнение армейских нравов с тюремными напрашивается само собой. Но есть и разница. В тюрьме фактором устойчивости такой системы отношений является верхняя группа - паханы. А в армии - нижняя, салаги
- В советское время . Первый всплеск относится к 1945 году, когда военнослужащие, прошедшие фронт, оказались лицом к лицу с не нюхавшими пороха призывниками. Следующий период обострения пришелся на конец шестидесятых - начало семидесятых годов, он совпал с переходом с трехлетнего срока службы на двухлетний: возник конфликт между "трехлетками" и "двухлетками". Когда в конце семидесятых скрывать масштаб неуставных отношений стало невозможно, армейские пропагандисты обвинили во всем Хрущева, который разрешил призывать людей с судимостью. Это несправедливо, хотя кое-что в дедовщину как систему бывшие заключенные привнесли. Терминологию, механизмы, например. Тюремная дедовщина формализована сильнее, чем армейская, потому что там сроки длиннее.
- Как обстоят дела в призывных армиях за границей? Скажем, в Израиле?
- Чтобы ответить, нужны пояснения. Существует точка зрения: есть дедовщина как некий артефакт, существующий сам по себе, и есть армия, в сущности, нормальная. И проблема только в том, чтобы искоренить эту язву с чистого армейского тела. Я-то лично считаю (как, кстати, и сами военные), что дедовщина - понятие системное, которое поддерживает армию в ее нынешнем виде. Бороться с ней можно, но дело в том, что эта борьба будет разрушать и армию. И вот теперь перейдем к сравнению наших вооруженных сил с другими формирующимися по призыву. Любая армия может существовать в двух ипостасях: армия мирного времени и армия воюющая. В Израиле - воюющая, и это принципиальная разница. В обстановке реальной войны каждый человек понимает, насколько он зависит от товарищей по подразделению: если они плохо воюют, то это смертельно опасно и для него. Есть прямая взаимозависимость. В армии мирного времени она отсутствует; мне все равно - хороший боец мой сосед или плохой. Соблюдает он военную дисциплину или нет. В этих условиях - это понимает каждый военный - армии, по сути дела, нет вообще. Поэтому одна из целей военной службы - создать это чувство локтя, пусть даже искусственно и в уродливой форме.
- Вы хотите сказать, что офицеры провоцируют возникновение дедовщины сознательно?
- Они могут и не понимать смысла своих действий. Вот один из самых распространенных примеров. Солдаты выполняют спортивные нормативы, скажем, отжимаются. Неловкие или слабые выполнить их не могут, что остальным в принципе безразлично. И тогда офицер говорит: все подразделение отжимается до тех пор, пока норматив не выполнят все. Что сделают остальные с этим горемыкой? Они ему отомстят, но сделают это ночью, когда офицер не видит. Таким образом, создается давление, направленное, с точки зрения военных, на благое дело - на повышение боеспособности. Если вернуться к Израилю, то помимо того, что там армия воюющая, есть еще фактор, препятствующий дедовщине. Наша армия - группа не только принудительная, но и тотальная: ее члены могут общаться исключительно между собой, внешний мир для них закрыт. В Израиле тотальность нарушена, солдат отпускают из части на ночь или на выходные. Таким образом, резко снижается влияние ГПЧ: покинув часть, человек элементарно может пожаловаться. Вдобавок он отсутствует в казарме ночью, а ведь именно там и тогда совершаются самые тяжелые проявления дедовщины.
- Вы сказали, что борьба с дедовщиной будет разрушать армию. Почему?
- Дело в том, что, как ни странно, у офицера практически нет способов принуждения, чтобы добиваться от солдата нужного результата. Человек и так лишен почти всего, что еще можно у него отнять в воспитательных целях? Его можно лишать сна, еды, причинять ему физическую боль и издеваться над ним. Все. Но перечисленные способы лежат за рамками не только воинского устава, но и Уголовного кодекса. Мне доводилось разговаривать со старыми военными, и они все в один голос утверждали, что хорошо было служить при Жукове. Потому что так называемый жуковский устав якобы давал неограниченную власть сержантам. Сержант волен был делать с солдатом все: заставлять его копать "от забора до обеда", ставить в наряд по десять суток подряд (в наряде можно спать не более четырех часов в сутки) и так далее.
- А на офицерский состав дедовщина не распространяется?
- В иные моменты она может захватывать и офицеров, старослужащие могут получать власть и над ними. Но тогда следует говорить уже о полном разложении армии, и, по моим ощущениям, нечто подобное наблюдалось у нас в конце восьмидесятых - начале девяностых годов. В стране было очень тяжелое положение с продовольствием, а в армии царил фактический голод - это серьезный дестабилизирующий фактор. Сегодня в этом смысле ситуация улучшилась, и младший офицерский состав из системы дедовщины выведен.
- Может ли одиночка противостоять системе?
- Теоретически да, но практически это очень сложно. Если ты один, ты совершенно беззащитен во время сна. Твой сон охранять некому, на том тебя и сломают. Если ты в группе - другое дело. В принципе у дедовщины очень четкая экономическая подоплека: добиться, чтобы твою работу делал за тебя другой. Но система эта не карательная в прямом смысле слова: если она натыкается на серьезное сопротивление, то она его обтекает. Скажем, попалось в части несколько кавказцев, которые объединяются и держат круговую оборону, отказываясь делать какие-то виды работ. Их оставляют в покое. Бывают землячества, в том числе и русские: воронежские, краснодарские.
- Насколько я знаю, в дедовщине существует довольно сложная система расслоения и субординации.
- Да, но она логична и понятна. Первые полгода солдат (дух, салабон, гусь) выполняет самые простые работы, подчиняется всем безоговорочно, учится наворачивать портянки и так далее. На следующие полгода он (молодой, старший гусь, морж) становится основной тягловой силой и используется на самых тяжелых работах. Третьи полгода (черпак, котел, помазок) - это уже некая предэлита, хотя обязанности у него есть: он надзирает, контролирует обе младшие категории. Иными словами, выполняет сержантские функции, понуждая младших к повиновению. Наконец, высшая категория - деды - не делают ничего: они ждут дембеля. Деды имеют привилегию не вступать в контакт с офицерским составом, не попадаться ему на глаза (ныкаться). Дембель - это человек, который полностью освободился от гнета системы. Вплоть до мелочей. Он одет не так, как требует устав: у него другие сапоги, белье (он может носить майку, что запрещено уставом), он может ходить в тапочках (что тоже запрещено), он никогда не затягивает ремень, у него всегда расстегнут ворот гимнастерки, он не так носит пилотку. Он не занимается строевой подготовкой, не ходит в наряды и даже не посещает столовую - еду ему приносят, и ест он, когда хочет, а не по расписанию. Дембель - образ, который видит первогодок, знающий: до этого счастья доживет и он. И срок в два года становится не так страшен.
- Переход с одной ступени на следующую гарантирован всем?
- В принципе да, хотя изгои, отверженные все же есть. То есть их существование тоже меняется со временем в лучшую сторону, но они пользуются меньшими правами, чем классические деды. Причем в изгои попадают отнюдь не те, кто плохо занимается строевой подготовкой или нарушает дисциплину. Это никого не волнует. Изгоями становятся стукачи - люди, которые пытаются столкнуть между собой внешнюю и внутреннюю системы принуждения. Ведь с точки зрения солдата, офицерский состав - внешняя система принуждения. Враждебная. И вступать с ней в контакт нельзя. С позиций офицера, в дедовщине тоже есть смысл: через черпаков он получает возможность контролировать всю внешнюю атрибутику. Те солдаты, которые у него перед глазами, одеты по форме и заняты делом: копают все, что надо копать, и драют все, что надо драить.
- При всех ужасах дедовщины абсолютное большинство призывников проходят армию довольно легко.
- Люди с лабильной психикой способны ее пережить: пройдет и забудется. Для них издержки сравнительно невелики. Но есть такие, кто не способен раствориться в группе, кто продолжает ощущать себя живущим в большом мире. И с точки зрения этого мира все, что происходит с ними, - ужасно. Они не могут стирать чужие носки и портянки, терпеть побои, спокойно наблюдать, как бьют других. Это люди с ранимой психикой, они способны абстрагироваться от окружающей действительности, но не растворяться в ней. Они-то страдают больше всего. И второй тип страдальцев - те, кто в силу своих психических особенностей не может сказать "нет". Система грузит их до тех пор, пока они не ломаются.
Дедовщина поддерживает армию в ее нынешнем виде. Бороться с ней можно, но эта борьба будет разрушать и саму армию
- Недавно представители американской правозащитной организации Human Rights Watch заявили, что российская армия кишит садистами.
- В общем, это проблема далеко не только российской армии. Вспомним хотя бы недавнюю историю с издевательствами над заключенными в иракской тюрьме Абу-Грейб. Поскольку система ГПЧ неформальна, у нее нет единого центра и она слабо защищена от эксцессов. Людей определенного склада она приманивает особо - возможностью почти беспредельной власти: "Я буду дедом и не только не буду драить туалеты и стирать портянки, но и получу возможность командовать другими". Людям с садистскими наклонностями, которые могут этого и не осознавать, система дает возможность их реализовывать. В группе может быть один активный садист, у которого нет сдерживающих центров, и этого будет достаточно. Он выберет самых слабых и безответных и будет их доводить до самоубийства.
- Почему бегущие из армии с оружием дезертиры так легко убивают людей вокруг?
- На мой взгляд, эта легкость объясняется тотальным характером группы: просидев в ней год-полтора, человек перестает чувствовать себя членом большого общества.
- Возможно ли в принципе искоренить неуставные отношения?
- Если бороться карательными методами, то первым следствием будет резкое падение дисциплины. Это мы наблюдали в конце восьмидесятых, когда в армию пошли студенты, началась гласность и о дедовщине заговорили вслух. С ней начали бороться, и дисциплина упала: солдаты стали неряшливо выглядеть, военные городки пришли в запустение, в караул начали ходить нерегулярно, появилось больше пьяных (дедовщина не позволяет пить первогодку). Кроме того, наша армия сама себя обслуживает, сама себя кормит, сама себя обстирывает. И если отпустить вожжи, то отделение моментально оказывается загаженным: я такое видел своими глазами. В конце восьмидесятых вводились жесткие санкции против попустительства к дедовщине со стороны офицеров, вплоть до того что командир части обязывал офицеров дежурить ночью в казармах. Мера эффективная, но она очень не нравится офицерам - дополнительная нагрузка и ответственность за те же деньги. Есть способы некарательные - нарушить тотальность: отпускать солдат в увольнительные. Но если в Израиле можно отпускать солдата на ночь домой - страна маленькая, все близко, то у нас призывник служит, как правило, далеко от дома: куда он пойдет? Чаще отпускать днем? Но чем он будет заниматься в увольнительной, если у него почти нет денег? Солдаты будут попрошайничать, приставать к прохожим, пытаться кого-то ограбить, дебоширить, напиваться. Против этого начинают выступать местные власти. Даже если и с деньгами. Вот у американских солдат на Окинаве деньги есть, однако их коллективные прогулки за пределами части - головная боль местных властей.
- Удивляет, что солдата в армии часто заставляют заниматься откровенно бессмысленными делами вроде чистки унитаза зубной щеткой.
- Можно вообще не заставлять их убираться и нанять уборщицу - в американской армии уборщицы есть. Но для нас это не просто вопрос денег. Свободное время солдата - страшный враг офицера. Вид праздношатающегося вызывает у кадрового военного рефлекс: немедленно "озадачить"! И в этом тоже есть сермяжная правда: в армию люди собираются с бору по сосенке, чаще всего с низким уровнем развития и образования. И надеяться, что в свободное время они пойдут в библиотеку или на спортплощадку, трудно. Чаще солдат норовит выпить и подраться. Чтобы его отвлечь от этих глупостей, хороши любые способы, зачастую тоже глупые и бессмысленные. На самом деле единственным средством ослабления дедовщины представляется изменение принципов устройства армии. И дело не только в переходе на службу по контракту. Хотя и это само по себе ослабит дедовщину. Когда служащий волен сделать выбор, уйти или остаться, система оказывается уже не столь закрытой и тотальной. А сейчас есть ощущение, что если сказать призывникам: те, кто не хочет служить, могут уйти, - то уйдут практически все.
- А если ввести в армии какой-то надзирающий орган?
- В странах, где армия формируется по контракту, есть военная полиция - государственный инструмент контроля за ней. У нас тоже есть инструменты типа военной прокуратуры, но они встроены в военную систему. Против царящих в армии устоев она не пойдет. И страдающему от дедовщины просто некому пожаловаться: в милицию он пойти не может. Потому что если дать такие функции МВД, то это ведомство и будет контролировать армию. Это можно было бы сделать, если бы дедовщина не была системным явлением. А в наших условиях это приведет к тому, что министр внутренних дел будет главнее министра обороны.
- Как влияет дедовщина на боеспособность армии?
- Этим вопросом никто не занимается, хотя материала для исследований достаточно: Афганистан и Чечня. Системных исследований я не проводил, но у меня есть ощущение, что она влияет негативно. Очевидно, что она подрывает армейскую субординацию. Параллельно существуют две вертикали: официальная - офицер-сержант-рядовой и неформальная - дед и молодой. В мирное время эти две системы дополняют друг друга, а в военной обстановке дезорганизуют вооруженные силы. В частности, может быть такая ситуация, когда молодой - сержант, а рядовой - дед. Налицо конфликт. Происходит нивелировка сержантского звания, о которой так много говорят в армии. Выдвигалась даже идея присваивать его дедам автоматом. В технологических родах войск это возможно, а в пехоте приведет к абсурду: сержантов будет столько же, сколько и рядовых. Дедовщина опрокидывает армейскую систему подчинения, а мы удивляемся, почему наша армия в Чечне на первых порах воевала так плохо. Армия мирного времени участвовала в боевых действиях: молодые там и портянки стирали, и воевали, а деды ныкались. К боевым действиям надо готовить в других условиях и другими способами.
