Совместный проект журнала «Эксперт» и компаний ОАО «Красцветмет» и ЗАО «Полюс»

— Красноярск дал старт процессу новой индустриализации восточной части страны, и последние пять лет регион развивался в этой парадигме. Каких результатов достиг край, реализуя данную концепцию?

— Доктрина новой индустриализации Сибири с пилотной площадкой на территории Красноярского края была разработана нами в 2003–2004 годах, когда мы готовили экономическое обоснование под процесс объединения Красноярского края с Таймыром и Эвенкией. Напомню, что проект объединения по сути представлял собой присоединение к Красноярскому краю очень перспективных с точки зрения ресурсов, но чрезвычайно дотационных округов — Таймыра и Эвенкии. Мы предложили проект, который заключался в следующем: Красноярский край совместно с Российской Федерацией принимает на себя бремя финансирования текущих расходов Таймыра и Эвенкии и за короткий, примерно пятилетний, переходный период в значительной степени развивает экономический потенциал объединенного региона через концепцию новой индустриализации. В 2004 году президент Путин подписал указ «Об экономическом развитии Красноярского края». Мы получили задание реализовать совокупность совершенно конкретных инвестиционных проектов, которые должны были способствовать экономическому развитию региона. Среди них были достройка Богучанской ГЭС, развитие Ванкорского нефтегазового месторождения, переселение жителей севера Красноярского края из ветхого аварийного жилья на юг региона, развитие авиационного хаба в городе Красноярске и другие. Все эти проекты в настоящий момент реализуются с опережением и с существенными мультипликативными эффектами. Так, достройка Богучанской ГЭС как источника дешевой электроэнергии превратилась в проект комплексного развития Нижнего Приангарья, профинансированный в части инфраструктуры за счет средств Инвестиционного фонда. Это позволило целому пулу крупных корпоративных инвесторов реализовать на данной территории инвестиционные проекты — алюминиевый завод и целлюлозно-бумажный комбинат — и приступить к структурированию проектов второй очереди освоения Нижнего Приангарья в нефтегазохимии, строительной отрасли, цветной металлургии, в области редкоземельных металлов. Доктрина новой индустриализации Красноярского края развивается в настоящий момент полным ходом. Существенным аспектом для нас является то, что современная система межбюджетных отношений стимулирует регионы не к сырьевому способу развития, потому что «сырьевые» налоги расщепляются со значительной доминантой в сторону федерального бюджета, а к развитию продуктов с максимальным уровнем переработки. Поэтому даже в наших производственных комплексах, имеющих сырьевое ядро, например в Нижнем Приангарье, мы стараемся доводить проект до уровня производства конечной продукции. В лесопромышленном комплексе — делать крупные лесоперерабатывающие предприятия, в металлургии — доходить до уровня металлов, не останавливаясь на концентрате, в нефтегазовой сфере — обязательно достраивать проекты освоения месторождений химическими комплексами. Кроме того, мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы развивалась экономика услуг с центром в районе Красноярской агломерации. Агломерационный тип развития — это то, чем мы будем достраивать концепцию новой индустриализации на следующем этапе. Красноярская агломерация достаточно активно развивается. Мы дадим этому процессу дополнительные импульсы. В целом в последние несколько лет развитие Красноярского края характеризуется инвестиционным ростом, превышающим общероссийские темпы в среднем в два раза. В край и по линии государственных финансов, и по линии корпоративных инвестиционных программ вкладываются значительные средства, и нам было приятно узнать, что нашим путем пошли некоторые другие регионы восточной части страны. Мы рады успехам Якутии, успехам забайкальских регионов, которые также занялись структурированием крупных государственно-частных проектов, нацеленных на индустриальный тип освоения территорий.

— С какими проблемами сталкивается Красноярский край при осуществлении данного типа развития в последние годы?

— Проблем достаточно много, но нерешаемых нет. Если давать общий ответ на этот вопрос, то он будет следующим: наша общественная среда, наша страна в целом не готова к спокойному воспроизводству огромных инвестиционных проектов. Такой опыт был в советские годы; он применялся в совершенно ином общественно-государственном устройстве, и он утерян. Мы вынуждены управлять многомиллиардными инвестиционными проектами в ситуации довольно серьезной слабости инженерной отрасли, в условиях вакуума в области юридического обеспечения ГЧП, при наличии некоторых противоречий между федеральными органами власти по вопросам выделения денег из Инвестиционного фонда. Однако мы движемся вперед. Мы решаем проблемы проектным способом, поскольку для нас это проблемы конкретных проектов. Также базовой проблемой для многих регионов восточной части страны, в том числе для Красноярского края, является довольно высокий уровень зависимости того темпа развития, который мы сами можем себе обеспечить, от принятия и скорости реализации важных федеральных инвестиционных решений. Скажем, промышленный этап освоения недр нефтегазового комплекса Восточной Сибири, и Красноярского края в частности, напрямую связан не с намерениями, а с фактическим появлением нефтяного и газового восточных трубопроводов. Мы рады, что строительство ВСТО идет, причем достаточно быстрыми темпами. И для нас, и для обладателей лицензий — в основном государственных нефтегазовых компаний — это достаточно высокая определенность. Мы рады, что здесь можем точно планировать нефтегазовый вектор развития Красноярского края. Меньше определенности по восточному газопроводу, хотя и тут есть продвижение. Это также федеральный документ, завершения работы над которым мы ждем: чем раньше, тем лучше, ведь от федеральных решений по данному вопросу зависят огромные запасы Юрубчено-Тохомской, Собинской, Куюмбинской групп месторождений. Более того, некоторое время освоение месторождения Юрубчено-Тохомской зоны сдерживалось неопределенностью относительно инвестора проекта, поскольку компания, владевшая лицензией на предыдущем этапе, принадлежала ЮКОСу. Сейчас определенность, к счастью, появилась, и мы надеемся, что в проекте освоения Юрубчена мы будем двигаться не менее ударными темпами, чем в случае с Ванкорским проектом, по которому мы сотрудничаем с «Роснефтью». Однако фундаментальная задача — это организация на базе добычи, освоения этих месторождений перерабатывающих производств, включая производства химические. Для этого есть все основания, в том числе прогноз потребления Китаем в долгосрочной перспективе полимерного сырья.

— Край заявлял о намерениях реализовать инвестиционные проекты в лесопромышленном комплексе. Как обстоят дела с этим?

— Лесопромышленный комплекс края демонстрирует совершенно уникальный рост инвестиций в основные фонды — порядка ста процентов в год. Флагманский проект в лесопромышленной отрасли, который мы сейчас запускаем, — Богучанский ЦБК. Корпорация развития Красноярского края в прошлом году в рамках структурирования проекта «Комплексное развитие Нижнего Приангарья» заключила инвестсоглашение с Внешэкономбанком, по которому ВЭБ обязался организовать финансирование. Заказано международное ТЭО, и, надеюсь, в этом году мы сможем приступить к строительному этапу работ. Мы пока укладываемся в план-график инвестиционного проекта «Комплексное развитие Нижнего Приангарья», и к запуску Богучанской ГЭС целлюлозно-бумажный комбинат должен быть введен в строй. Вполне возможно, что в связи с определенными усилиями, которые прилагает Внешэкономбанк для оптимального структурирования этого проекта, мы получим в строительстве Богучанского ЦБК стратегического иностранного инвестора, поскольку проект чрезвычайно интересен для крупных мировых компаний лесопромышленного комплекса.

— Если все так удачно развивается, почему краю понадобилась новая долгосрочная программа развития? Чем она будет отличаться от концепции новой индустриализации?

— Здесь есть два ответа. Формальный таков: новая программа потребовалась потому, что с 1 января 2007 года Красноярский край юридически является новым субъектом федерации, объединившим три ранее существовавших, и этот регион не оснащен действующей долгосрочной программой развития. В соответствии с макетом федеральных требований мы хотим проводить в жизнь программу действий, основанную на непредвзятом анализе всех плюсов и минусов нашего развития. Второй ответ на ваш вопрос неформальный — ответ по сути. Целью действовавшей до сих пор программы развития Красноярского края был выход из кризиса и достижение заметного экономического роста в регионе. Эта задача выполнена, в последние годы мы имеем довольно серьезную динамику роста экономики. Мы понимаем, что вышли на достаточно устойчивую траекторию экономического развития, опережающего общероссийский уровень, и сам по себе рост не является для нас конечной целью. Безусловно, рост экономики края дает положительные результаты: повышаются доходы населения, реализуются инвестиционные проекты, наблюдается бум на рынке недвижимости и в сфере потребительского кредитования. Однако уже на уровне анализа видно, что выбранный тип развития имеет определенные недостатки, с которыми надо бороться. В первую очередь это недостатки, связанные с пространственными аспектами. У нас инвестиционный рост довольно четко локализован, что обусловлено общей тенденцией развития востока страны. Мы, как и большая часть востока России, в ближайшие десять лет будем осваивать три пояса экономического роста: пояс сырьевого освоения, пояс индустриального освоения и пояс агломерационный. Красноярский край отличается от других регионов востока страны только тем, что на севере региона, в поясе, который может быть только поясом первичного сырьевого освоения, у нас имеется Норильск — большой город, где расположено предприятие — мировой игрок на рынке цветных металлов. Так вот, наша задача в этих условиях — переход от высоких темпов к обеспечению высокого качества экономического роста на данной территории. Нас, как и всю страну, должны волновать не цифры, а тип роста: уровень его диверсифицированности и в территориальном аспекте, и в отраслевом. Мы должны качественно реализовать весь тот потенциал, который имеется у пояса сырьевого освоения, и здесь, конечно, тип развития должен быть в максимальной степени вахтовым, экономным с точки зрения человеческих ресурсов, не требующим строительства тяжелых инфраструктур. Второй тип роста, индустриальный, связан с тем, что в срединной части Красноярского края существуют достаточные не только природно-ресурсные, но и инфраструктурные предпосылки, а именно, энергетика и транспорт, для того чтобы воспринимать эту условную широту как пояс индустриального освоения, то есть пояс перерабатывающих производств. Здесь ядром для Красноярского края, конечно, является Нижнее Приангарье, где мы намерены реализовать в эти десять лет не только первую очередь освоения Ангары, но и вторую очередь проекта, связанную с энергетикой Мотыгинской ГЭС, рядом проектов в цветной металлургии, газопереработке, газохимии, лесопромышленном комплексе, золоторудной промышленности, промышленности строительных материалов. Вторая очередь освоения Нижнего Приангарья оценивается нами не менее чем в семь-восемь миллиардов долларов США по сумме инвестиций, и надо сказать, что концепция пояса индустриального освоения на востоке России приобретает федеральную значимость. Вы знаете, что вдоль ВСТО строится инфраструктурный створ по маршруту Иркутск-Якутск-дальневосточные порты; западнее Ханты-Мансийский автономный округ, Томская область, Красноярский край и Иркутская область вместе с ОАО РЖД и, возможно, Банком развития рассматривают вопрос о структурировании промышленно-инфраструктурного проекта «Развитие территории Севсиба». Таким образом, страна на востоке получает два важнейших инфраструктурных створа, для того чтобы на их базе возникли крупные индустриальные комплексы. Третий тип экономического развития, который мы намерены реализовать на территории Красноярского края, ничуть не менее важен, чем два предыдущих. Это развитие Красноярской агломерации, развитие городской экономики в Красноярске. Это те три эшелона, которые являются нашим, так сказать, ответом высочайшему темпу инвестиций и экономического развития, демонстрируемому странами Юго-Восточной Азии, прежде всего Китаем. Если мы на востоке страны не будем развиваться по этим направлениям, мы породим не только экономические, но и, весьма вероятно, политические риски. Соответственно, у агломерационного типа развития тоже есть шанс. Мы убеждены, что у России на востоке должна быть целая сеть агломераций вдоль БАМа и Транссиба. Это — с востока на запад: Владивосток, Хабаровск, Иркутск, Красноярск, Томск, Новосибирск, Кемерово. Эти города, безусловно, должны осознавать себя как мегаполисы, как центры принятия финансовых и управленческих решений, тем более что там есть необходимость в принятии решений. В большинстве своем это региональные столицы, которые будут координировать развитие и сырьевого, и индустриального комплекса на своей территории. Это будут центры управления многомиллиардными инвестициями в сырье и индустрию, и такие центры не могут не стать крупными агломерациями с населением миллион жителей и выше. Это должны быть достаточно удобные для жизни, умные города, которые создали бы реальную альтернативу лавинообразному увеличению численности населения Москвы. Раздувание Москвы до размеров Мехико и Токио — тупиковый путь для страны. Нам нужны сильные региональные центры, а значит, сильные агломерации.

— Что вы думаете о последних достаточно активных заявлениях нового министра регионального развития Дмитрия Козака по поводу того, что надо наращивать полномочия регионов в ближайшее время и поумерить гиперполномочия федерального центра?

— Считаю, что это решение назрело. Предел эффективности той централизации, которая по объективным причинам происходила последние восемь лет, во многом преодолен. Такая большая страна, как Россия, не может развиваться по унитарному принципу. Россия по своей территории, по отраслевому складу, по этническому составу, по региональному укладу не может быть унитарной страной, и, конечно же, необходим четко выверенный по темпу период передачи части полномочий, связанных с экономическим развитием, от федерации субъектам. Наверное, начинать этот процесс разумно с регионов — лидеров экономического развития, которые доказали, что способны успешно справиться с этими полномочиями. Нас в ближайшие лет десять ждет период, который называется во всех странах мира, анализирующих свою региональную политику, периодом конкурентного федерализма, то есть роста конкуренции регионов по всем типам ресурсов развития. Если мы не хотим локализовать этот процесс в рамках Садового кольца и представлять его исключительно как гонки регионов за деньгами федерального бюджета, а хотим какой-то другой конкуренции от регионов, то на региональный уровень надо спускать соответствующие полномочия и связанное с ними финансирование. Тогда они в рамках конкурентного федерализма соревновались бы корректно, чтобы эта конкуренция не сводилась к лоббизму на федеральном уровне. Повторю, процесс этот должен занять некоторое время, он достаточно тонкий, все решения надо выверять. Но, безусловно, перенос центра тяжести в экономической политике на уровень региональной конкуренции — это новый мощнейший импульс экономическому развитию, который будет актуален в ближайшие десять лет.