– Чем, на ваш взгляд, на данный момент интересен венчурный бизнес в Казахстане?
– Сейчас действующий бизнес, связанный с классическим производством, генерирует доходность не более 30%. Рынок стабилизируется, маржа прибыли постоянно падает. Венчурный бизнес предполагает появление продукции со значительно низкой себестоимостью либо продукции, которой на рынке нет вообще, что, естественно, сказывается на высокой марже. И частный бизнес готов финансировать такие проекты. Но даже для венчурного финансирования нужны хорошие истории об успешных вложениях. Нужен первый успешный проект. Когда все узнают, что такой-то венчурный фонд заработал 100% в год, начнется движение в венчурном бизнесе. В конце концов, я думаю, венчурные фонды составят реальную конкуренцию банковским депозитам.
– Тогда почему сегодня нет ни одного венчурного фонда со 100-процентным частным капиталом – все венчурные капиталисты идут в доле с государством через национальный инновационный фонд (НИФ)?
– Венчурный бизнес – это прежде всего рисковый бизнес, и лучше пойти в паре с кем-то, чем брать все риски на себя. Это может быть как НИФ, так и другие венчуристы. На горизонтальном уровне мы уже сотрудничаем с другими фондами. То, что НИФ сейчас пытается создать сеть венчурных фондов – абсолютно правильная позиция. Благодаря этим усилиям появится необходимая инфраструктура.
– То есть в венчурном бизнесе всегда важен тандем?
– Мне кажется, не надо сильно ударяться в слова «венчурный», «инновационный». Если у нас будет интересный проект, который будет носить венчурный характер, мы можем профинансировать его и минуя НИФ. Мы, как управляющая компания, можем создавать паевые инвестиционные фонды, и если в силу каких-то причин НИФ заблокирует свое решение как соучредитель, мы можем профинансировать проект самостоятельно.
– Как вы планируете выходить из проектов, учитывая, что в Казахстане спрос на инновационные компании невелик?
– Классические схемы выхода из проекта, которые предполагают выкуп менеджментом компании основного пакета либо его размещение на публичном рынке, в Казахстане пока носят декларативный характер. Вряд ли сейчас есть инновационные компании, с которыми можно выйти из проекта путем размещения на бирже. Но инновационные проекты в венчурных фондах долгосрочные, рассчитанные примерно на пять лет. И говорить о том, что сейчас выход плохо просматривается, излишне пессимистично. Ждать, пока рынок созреет, когда пути выхода станут очевидными, – слишком осторожная позиция.
Но Казахстан должен создавать систему защиты для венчурных инвестиций. Например, в США поддерживают те проекты, в которых они заинтересованы. У нас этого нет. Все трудности на себя берет частный бизнес, а государство только декларирует свою поддержку.
– Вы готовы инвестировать в ноу-хау отечественной науки?
– Даже если есть интересные идеи, возникает вопрос их технического воплощения.
Нам нужна продукция, которая будет востребована. В чем беда казахстанской науки – все производится на уровне идей. Когда ученые говорят: «Это страшно интересно, это очень прогрессивно», все приходится тщательно проверять. Для нас важна коммерческая сторона, ведь мы вкладываем деньги частных инвесторов. Если мы им просто предоставим отчет о том, что профинансировали какие-то исследования, они обязательно спросят, где деньги. Частный бизнес прежде всего интересует отдача, соотношение прибыли и рисков, которые он на себя берет.
– Какие проекты сейчас находятся у вашей компании в разработке?
– Мы рассматриваем несколько интересных проектов. Один из них – производство в Казахстане солнечных батарей. Это американский проект, и наши потенциальные партнеры готовы размещать всю продукцию в Европе, потому что на нашем рынке она пока не востребована.
– Насколько мне известно, существует несколько отечественных разработок по гелеоэнергетике. Не проверяли, может, они лучше американских?
– Я не уверен, что даже если мы доведем наши технологии до готовой продукции, то найдем рынки сбыта. В Казахстане таких рынков просто не будет. Ни Германия, ни Англия у нас тоже покупать не станут. В этом проблема развития отечественных инноваций. Перенося технологию, мы планируем большую часть продукции сбывать на внешних рынках. Не исключено, что при этом будем пользоваться известным брендом, это очень важный момент. На мировом рынке трудно продать кустарное изделие. Казахстан во всем мире рассматривают как сырьевой придаток, и чтобы убедить Европу или США, что мы пришли с очень эффективной технологией, надо прежде сильно поработать локтями.
