Приезд Владимира Хотиненко на празднование юбилея Славянского культурного центра не случаен. Создатель и руководитель центра Татьяна Кузина – родная сестра режиссера. На протяжении всех лет работы центра Хотиненко не раз оказывал ему поддержку. Нынешний его приезд в условиях жесткого графика кинематографической деятельности – тому свидетельство.
Павлодарцы стали первыми зрителями новой ленты о христианских первомучениках. Для показа землякам своего детища Хотиненко выбрал последний, пятый, фильм про императора Константина Великого и Елену. Каждую серию озвучивает один из известных российских актеров. Пятый фильм – Никита Михалков.
Разговор с Владимиром Хотиненко начался с его нового фильма.
– В фильме «Паломничество в Вечный город» мы рассказываем о событиях, произошедших тысячелетия назад. Впервые в истории кинематографа осуществился совместный проект русской православной церкви и Ватикана. Пять серий – пять историй. Об апостоле Петре, апостоле Павле, мучениках мужчинах и женщинах, и последняя серия – про императора Константина и Елену.
– Как вы думаете, почему именно на вас пал выбор в качестве режиссера этого фильма? Был ли какой-то конкурс среди режиссеров?
– Конкурса как такового не было. До того как я пришел к этой работе, над ней уже работали другие люди. Съели и время, и деньги, но сделать не смогли. Да и я согласился не сразу, при этом не кокетничал. Отказывался по многим причинам. Тема очень серьезная, в нее надо погрузиться. Я всегда отказывался от тем, связанных с религией, по одной простой причине: религия, особенно православие, – очень интимное чувство. Тем более это совместный проект Ватикана и православной церкви. Между ними существуют известные разногласия. И как тут найти некую общую составляющую? Я хорошо представлял все сложности. Но могу совершенно ответственно сказать, что с этой темой справилось бы немного людей.
– Итак, фильм готов. А его смотрел какой-нибудь «худсовет»?
1
– У меня есть продюсеры. На стадиях монтажа они просматривали работу. У них связи есть и в Ватикане, и в Святейшем престоле. По ходу работы мы делали какие-то коррективы. Сейчас уже ничего исправляться не будет. Можно это считать конечной стадией. В первых числах апреля в храме Христа Спасителя в Москве состоится публичный показ фильма. Затем поедем в Ватикан и покажем работу Папе Римскому. Затем фильм покажут по российскому телевидению.
– Владимир Иванович, сразу оговаривалось, что это будет документальный фильм? До сих пор вы работали в жанре игрового кино. Насколько сложно было работать в новом для вас жанре?
– Игровой фильм – это сумасшедшие деньги. Поэтому речь сразу шла о документальной ленте. Хотя у нас были какие-то игровые постановочные элементы. Мне было важно снять фильм, рассказав историю христианства, на достаточно скупые средства.
– При такой энергетике, которая исходит от Никиты Михалкова, наверное, видеоматериал не так важен…
– О, когда будете смотреть весь фильм, увидите какая энергетика у Владимира Машкова! Он рассказывает про апостола Павла. Вообще, должен сказать, что за время съемки произошло много совершенно нереальных вещей. У нас есть уникальные кадры, которых нет ни у кого в мире. Например, мы снимали на могиле Святого Петра. Нам показали икону Богоматери с младенцем, которая приписывается кисти Луки, и многое другое.
– Как вы думаете, сняв этот фильм, вы изменились?
– Одинаково самонадеянно и безответственно давать любой ответ. Когда окунаешься в это, невозможно, чтоб с тобой что-то не произошло. Оно происходит даже помимо твоей воли. Потому что, снимая такую картину, узнаешь просто невероятные вещи. Например, я и прежде читал послание апостола Павла. Но одно дело, когда просто читаешь и совсем другое, когда ты переживаешь это вместе с ведущим. И делаешь для себя открытие. Например, взять того же апостола Павла. Будучи верующим человеком, я знал о нем, но никак к нему не относился. Есть он, и есть. Теперь совсем иное. Для меня сейчас это абсолютно живой человек.
Мне трудно было закончить серию про мучеников. Понимал, что у зрителя возникнет естественный вопрос: почему в фильме называются именно эти имена, а не другие. Ведь сколько их, мучеников! За день до съемок я понял, как это сделать, написал текст. В нем говорится: мы не можем перечислить всех имен мучеников. Но на самом деле мы произносим их с вами каждодневно, потому что большинство из нас носят их имена. Люди на экране просто называют свои имена… Для меня это чудо.
– Итак, данная работа завершена, что дальше?
– Кинематографисты – народ суеверный и не любят говорить о новых работах раньше времени. Это будет фильм о смутном времени. Что интересно, я хотел снимать этот фильм, когда еще оканчивал высшие курсы сценаристов и режиссеров, 25 лет тому назад. Смутное время – это период невероятно критический. Мы на самом деле его пережили, а может, отчасти еще и переживаем. Начиная с перестройки, мы жили в смутном времени. Причем аллюзий на то смутное время было много. Это практически калька. Приведу один пример. Когда выбирали на царствование шестнадцатилетнего Михаила Федоровича Романова первой династии Романовых, к нему пришли бояре, а он забился под юбку матери и кричал: я не хочу быть царем народа воров и убийц. Двадцать пять лет назад я не знал, что мы сами будем жить в смутное время. Но уже тогда эта тема меня привлекала. Чем? Ну, нас же привлекает чем-то история «Ежик в тумане». Ведь эта история не называется просто «Ежик», а именно «Ежик в тумане». Это то же самое. Это время критическое для нашего государства. Могло быть все что угодно. Предательство, к примеру, когда чувство национального сознания было настолько низким, что были готовы посадить любого на царство. Хоть шведа, хоть самозванца. Тема эта необъятная и фантастически интересная. И мне, наверное, не удастся во всей полноте ее раскрыть. Впрочем, не мне одному. Потому что есть там какой-то ключик. Какая-то загадка того, что происходило, происходит и будет происходить с нашей страной. Надеюсь к середине июля начать съемки.
Я не за то, чтобы возвращаться к прежнему времени. Механизм истории значительно сложнее. История не терпит сослагательного наклонения
– В одном из своих интервью вы сказали, что художник не должен быть свободным…
– Это не я сказал. Это я услышал из уст Тарковского. Я просто цитирую, и мне это нравится. Причем он сказал это в тот период, когда как раз был гоним. Тарковский у нас неделю читал мастер-класс. Я почти ничего не запомнил. А вот эта фраза запала. И аргументировал это тем, что Андрей Рублев писал свою «Троицу» в условиях жесточайшего церковного канона. И создал шедевр. Тарковский прав абсолютно. Посмотрите, сколько после перестройки времени прошло. Двадцать лет. Двадцать лет свободы. А мы не имеем даже приблизительно того, что имели в период так называемого застоя. Я не за то, чтобы возвращаться к прежнему времени. Механизм истории значительно сложнее. История не терпит сослагательного наклонения. Вопрос в другом. Я хочу привести свой пример. Как известно, природа алмаза и графита одна и та же. Только алмаз возникает под жутким давлением. А графит нет. Поэтому графит – это грязь. А алмаз – это алмаз. Наверное, этот закон природы распространяется и на человеческие сообщества. Раньше людям приходилось выстаивать. Буквально продавливать, пробивать, отстаивать свои интересы. И выживали сильнейшие. Происходил естественный отбор. Сейчас лудят всем кому не лень.
– Вы родились на Алтае. Сейчас живете в Москве. Но в вашей жизни был и небольшой промежуток времени жизни в Павлодаре. Что для вас этот город?
– Это очень важный период с седьмого по десятый класс, когда происходит формирование. Самый важный период жизни. Ключевой. А потом здесь столько всего происходило… Часто сюда к родителям приезжал. Сейчас мне снится этот город, очень часто. Павлодар превратился для меня в город снов.
