В чреве «Новой драмы» созрела почва для расколов и размежеваний, конфликтов и расхождений. Движение «Новая драма» уже никогда не будет таким цельным, каким было раньше. Оно зародилось лет пятнадцать назад, в эпоху, когда современный герой оказался лишним на современной театральной сцене, а слово «современник» стало синонимом «негодяя» и «хулигана». Театр жил ностальгией или жизнью аутиста. Движение, поддержанное драматургическим семинаром «Любимовка», закатав рукава, неистово стало отстаивать права драматурга на постановку и внедрять современные тексты в репертуар российских театров. Борьба за новую пьесу, моментально расколовшая театральное сообщество на две категории - восторженных поклонников и едких ненавистников, привела к победе первых: закреплению некоторых позиций современной пьесы в театрах России. Новая драма победила, и фестиваль «Новая драма» взял на себя обязанность закрепить этот успех конкурсными показами лучших спектаклей по современным пьесам (максимум – десятилетней давности) России и мира.
На пятый год перед движением «Новая драма» встал вечный вопрос: что дальше? Бравировать своим успехом и радоваться естественному продвижению современных текстов внутрь репертуарной системы вроде как уже неприлично. С исчезновением энергии отрицания и противоборства сник и цивилизаторский, просветительский пафос, исчез ресурс героизма и подвижничества.
Собственно, на данный момент репертуарная революция должна смениться эволюцией, а субкультура (искусство для избранных) стать культурой (искусством для большинства). Новая драма сделала свое почетное «стенобитное» дело, добилась уважения и признания в России и на Западе, теперь пора признать глубоко естественное бытование современного текста на современной сцене. Перестать кричать. Перестать бить себя в грудь и говорить: «Нас обижают». Перестать играть в революционеров – тем более, когда победа и так очевидна. Сегодня настала эпоха кропотливого труда, который должен непременно сменить обидчивую нахрапистость движения.
«Новая драма» в своем самоопределении - это пьеса, написанная современником о современниках, в которой затрагиваются общественно важные вопросы. Это пьесы о выживании сегодняшнего героя в условиях изменившегося времени. Ясно, что новая драма, как и любое актуальное искусство, есть продукт элитарный, авангардистский, субкультурный. Возникает резонный вопрос: куда причислить все остальные пьесы, написанные современниками?
Тут возникает термин, который сегодня активно продвигает продюсер Олег Лоевский, пытающийся отделить новую драму от материала, нужного театру в его естественной жизни. Этот новый термин – «репертуарная пьеса»: готовый, хорошо сделанный продукт, способный поднять репертуар. Очень важно отделять экспериментальное движение новой драмы, требующей исключительных рискованных репертуарных решений, от драматургии, которая должна поддерживать театр в его продолжительной, стайерской жизни.
В чем были две принципиальные ошибки нынешнего фестиваля, делящегося, как обычно, на конкурсную программу спектаклей и утреннюю программу читок, лекций, дискуссий?
В отобранных спектаклях для Пятого фестиваля «Новая драма» доминировал «бедный» стиль документального театра. Это были спектакли малой формы, сделанные по простейшим сценическим технологиям, при минимуме технических средств, на двух стульчиках и при ничтожном количестве актеров. Американцы, поляки, румыны, россияне показывали спектакли в формате московского Театра.doc – театра подвального, неброского, принципиально не актерского, а авторского. Доминировало маргинальное, сумеречное, текстовое искусство депрессивно-пессимистического свойства. Во имя собственного выживания новой драме сегодня нужно как можно скорее выбираться из подвалов, выходить в большие форматы и на большие площадки, разменивать узкоспециальные темы на общечеловеческие, утяжелять и усложнять драматургическую и сценическую технику. По закону развития любого стиля и жанра, «гаражное» искусство постепенно должно превращаться в истеблишмент, обретая свои собственные штампы и закоснения. Невозможно искусственно удерживать движение, показывая только зачаточные формы жанра, который уже давным-давно укатил вперед. Особенно пострадала в этом году программа западных спектаклей, подогнанных именно под российский театральный канон. На фестивале «Новая драма» западные спектакли всегда являлись эталонными, вдохновляющими, ведущими вперед: ведь в западном театре, в отличие от отечественного, никогда не сомневались в необходимости современного героя на современной сцене. И новая социальная пьеса на Западе стала жанром, собирающим общество в больших театрах, на больших сценах, поднимающая самые серьезные вопросы бытования человека нашей эпохи. Западный театр всегда был искусством актуальным. На этом фестивале таких широкоформатных, сложносочиненных спектаклей не было, равно как и не было спектаклей, демонстрирующих формы развития новой пьесы, спектаклей на будущее. Как написал один из критиков - гостей фестиваля, «Новая драма» в этом году занималась тем, что "отдавала старые долги».
Упущением спецпрограммы стало отсутствие новых имен на фестивальных дискуссиях. В качестве героев новой драмы нам снова предлагают тот же круг тем, те же имена, что и во все прошлые годы: братья Дурненковы, Юрий Клавдиев, Михаил Угаров, Эдуард Бояков, Иван Вырыпаев. В определенном смысле выставлять одних и тех же людей как щит и неисчерпаемый ресурс новой пьесы – значит подставлять этих людей. При многократном использовании имен и идей происходит исчерпывание интеллектуального ресурса. «Новая драма» словно бы искусственно прерывает приток новых имен и новых лиц в свой круг, ограничиваясь проверенным «своим кругом». Любой специалист, внедренный в проблематику современной пьесы в России, назовет целый ворох драматургов, режиссеров, актеров, появившихся на горизонте за последние год-два. Но их на фестивале не было. Налицо резкое сужение новой драмы до какого-то определенного круга идей, имен и текстов и торможение системы, позволяющей вводить в круг общения свежую кровь. Слишком справедливыми оказываются постоянные упреки фестиваля в том, что он перестал открывать новые имена.
Кризисный фестиваль не означает уничтожения бренда и затухания движения. Этот стиль - на грани своей естественной ломки, преобразования, мимикрии. Чем очевидней окажется для организаторов фестиваля и основателей движения необходимость изменения лозунгов, мотиваций и стиля диалога с миром, чем плотнее дух преобразований захватит фестиваль, чем просторнее, раскрепощеннее и свободней станет фестиваль, тем скорее кризис новой драмы перейдет в естественное движение современной пьесы на театральных просторах России.
Борьба за новый театр продолжается. Новые тексты, имена, идеи по-прежнему нужны российскому театру. Значит, нужен и фестиваль. На несколько иных, уточненных основаниях.
