Городок с милым русскому уху названием Епифань ностальгических ожиданий не оправдывает - типичный поселок городского типа, несущий на себе неизжитый налет совковой безликости, но без относительной сытости времен развитого социализма. Неожиданной красоты Никольский храм на главной - Красной - площади городка, по совершенству форм сравнимый с питерским Исаакием, ничего в ощущениях не меняет: печать нищеты и бесприютности лежит и на нем. Тем удивительнее смотрится на этом унылом фоне, чуть поодаль от храма, добротное и уютное даже снаружи здание Государственного музея-заповедника "Куликово поле" - самое ухоженное строение во всей Епифани.

Музей на коленке

В нынешней ипостаси музей возник шесть лет назад: после перестроечного безвременья объект возглавил молодой историк Владимир Гриценко. Государственный статус, присвоенный в советские времена, оставался за музеем, хотя показывать посетителям к тому моменту было практически нечего. С этим и раньше было небогато, но неиссякавший поток посетителей направлялся сюда централизованно, караванами автобусов, изо дня в день. Теперь вся работа по заманиванию туристов легла на плечи новой команды, в распоряжении которой оказалась единственная рабочая площадка - само поле и прилегающий к нему Красный холм, откуда, по преданию, хан Мамай наблюдал за битвой. На холме - мемориальный храм Преподобного Сергия Радонежского с небольшим музеем внутри, обустроенным уже стараниями гриценковцев. При этом, когда "Поле" поступило в их распоряжение, из федеральных и областных фондов музею передали всего 146 единиц хранения: большую часть экспонатов, причем самых ценных, Государственный исторический музей (ГИМ) и областные коллеги оставили себе. Да и что такое эти пресловутые "единицы хранения"? Наконечники копий и стрел, обрывки кольчужного плетения и прочие невнятные железки. Вдобавок историки затеяли мутный спор о том, что битва якобы вообще происходила не здесь, и надо еще выяснить, где конкретно. Извольте работать в таких условиях!

Тем не менее за годы работы команды Гриценко на этой скудной ниве обмелевший было поток посетителей начал пополняться на тридцать-сорок процентов ежегодно, а музей превратился в комплекс из пяти рабочих площадок. К Красному холму с "Полем" добавился мемориал в селе Монастырщина, где захоронены погибшие в бою русские воины, с храмом Рождества Пресвятой Богородицы и Музеем Куликовской битвы, оборудованным в бывшей церковно-приходской школе - еще одной развалюхе, переданной на баланс музея. Существование храма, кстати, музейщики считают достаточным доказательством того, что битва проходила именно в этих местах. Упокоив павших, на Монастырщине сразу поставили часовню, а вскоре и храм - вначале деревянный, а затем каменный. Последняя реставрация производилась уже усилиями новой администрации.

Самый поздний из новых объектов - Прощенный колодец (Святой источник), где, по преданию, Дмитрий Донской омывал раны своих воинов. Стараниями музейного руководства источник освящен патриархом, и омовение в нем под открытым небом, независимо от времени года, предложено считать целебным. Его целебные свойства музейщики уже испробовали на себе в прошлое Рождество, поставив задачу убедить в этом туристов.

В Туле, где размещается администрация комплекса, открылся выставочный центр "Тульские древности", а в Епифани, с которой мы начали, - небольшой симпатичный музей, на наш взгляд, самый продвинутый проект комплекса.

Купчиха в интерьере

Если на других площадках точка отсчета все же была задана обстоятельствами, то в Епифани можно было плясать от чего угодно. Взяли сравнительно недавнюю историю: купеческий дом в уездном городке - усадьба купца Байбакова. Реально, кстати, существовавшего. У последнего из здравствовавших членов клана - девяностолетней старухи Байбаковой, коротавшей век в полуразрушенном родовом гнезде, где при советской власти обретались сперва книжный магазин, потом потребкооперация, а под конец аптека, музей выкупил эти руины, сохранив за владелицей право пожизненного проживания. Бабусю, ютившуюся в единственной жилой комнате, не тревожили, музей платил за газ, свет и воду и понемногу отстраивался. Сегодня на усадьбе соток в тридцать располагается перебранный по бревнышку купеческий дом. Рядом заново строится из кирпича (уцелел только каменный подвал) скобяная лавка-чайная, где планируется открыть маленький ресторан и магазин сувениров. На задах строят баню персон на десять с небольшим бассейном - за неимением проруби. Интерьер получается такой, что хочется сидеть в нем за самоваром и пить чай с медом и плюшками. Собственно, чай, мед и плюшки уже есть - угощение входит в стоимость билета. Ресторан, баня и лавка - в перспективе. Но самое занятное в этих стенах уже происходит и называется довольно скучно - "музейная педагогика".

Билеты в кассе двух видов: простые - по два рубля и игровые - по двадцать пять. Игры идут по нескольким сценариям, из которых самый первый - "Ярмарка" - стал уже классикой. Участников встречает купчиха Байбакова, но к действу допускаются лишь те, кто правильно ответит на предварительные вопросы. Например: на чем вы сюда приехали? или: что вы сегодня завтракали? Ответы типа: "на автобусе" и "бутерброд с колбасой" не принимаются. "На бричке", "на тарантасе", а также "каша" и "сбитень" - это уже теплее. Далее участники меняют свои кровные на старые царские купюры (отпечатанные на цветном ксероксе) по демпинговому курсу 1:1 - и процесс пошел. Припасено даже купеческое облачение по моде вековой давности - можно переодеться. Покупают и продают пеньку, сахар, пшеницу, лен и т. д. (в реальности - сувениры). Конечно, игра рассчитана на детей, но музейщики констатируют, что взрослые (предприниматели, студенты, случаются и иностранцы) играют даже с большим азартом, и вспоминают жаркий поединок двух банкиров, развернувшийся недавно к вящему удовольствию публики. Игра сопровождается упомянутым выше чаепитием.

Популярен и "Урок в средневековой школе": детей учат писать специальными чернилами на восковых дощечках или железными "писалами" на бересте: ловлю себя на мысли, что охотно попробовала бы сама. Направление "музейная педагогика" разрабатывается в Туле, в музее "Русская изба XVII века", где помимо "средневековой школы" есть гончарная и кузнечная мастерские - тоже с элементами обучения. Всего в тульском мозговом центре подготовлено более двух десятков сценариев интерактивных занятий. В августе стартовала игра "Стрельцы и казаки епифанского острога": детей учат управляться с конской упряжью - для начала на макете конской головы, хотя свои лошади у музея есть. Предусмотрены конкурсы: кто быстрее запряжет лошадь или соберет полную амуницию воина и его вещевой мешок: трут, кресало, кремень. Победителю подносится "чарка от царя" (квас из ледника) - школа молодого бойца в постсоветском варианте.

Игры требуют от детей хотя бы минимальной подготовки, для чего музей практикует выездные занятия в школах и детсадах. Для самых маленьких предусмотрен абонемент "Из истории игрушек, вещей и машин". Для старших организуют занятия перед Масленицей, постами, религиозными праздниками, разъясняющие их смысл.

Заморские гости

Одним из самых перспективных направлений Гриценко считает работу с иностранцами, но объективные трудности оценивает адекватно: "Мы, конечно, не Ясная поляна или Третьяковка, известные на весь мир. Но обратить внимание иностранцев и на российскую провинцию - очень важно".

Обслуживать иностранных туристов начали два года назад, и пока в активе лишь английский язык. Большие группы музей тоже пока не принимает - работа идет штучная. Основной контингент - приезжающие в Тулу иностранные предприниматели - американцы, австралийцы, канадцы, - которых российские партнеры катают по стандартному маршруту. А иностранным студентам из Новомосковска очень нравится Епифань: там под Новый год наряжают на улице елку, заливают горку, устраивают святочные гадания, особенно популярные у чернокожих студентов. Гадание на будущую жену - красивая или не очень - они принимают всерьез. Если не очень - расстраиваются.

Особняком в музейных скрижалях стоит история с американцем Люком, узнавшим про "Куликово поле" через Интернет. Написал, попросился в гости, прошлым летом приехал. Интересуется военной историей и, в частности, знаменитыми ратными полями - программа пребывания получилась эксклюзивная. Музейщики организовали пытливому клиенту две недели военно-патриотического экстрима по-русски за смешную цену в 12 тысяч рублей (даже Люк сказал, что дешево). Визит удачно совпал с проходившими на поле раскопками, которые оказались продуктивными: наконечник стрелы и фрагмент кольчуги - ценные находки, которым более 600 лет. Воодушевленный американец, вооружившись металлоискателем, ринулся копать, нарыл кучу ржавых гвоздей (от советского периода хозяйствования) и был счастлив: полная аутентичность. Под конец запел русские песни - в этом году его ждут снова.

История с неформалом из США наглядно выявила узкие места музейной инфраструктуры: гостиничный и ресторанный сервис и транспорт. Возить одного Люка по области - это одно: у музея есть две пассажирские "Газели". Но если по его маршруту направить большую группу, то ей перемещаться будет не на чем. То же и с кормежкой: одного туриста без проблем накормишь в любом ресторане. А если, как в Ясной Поляне, человек сорок-пятьдесят?

И главное - на маршруте практически негде приклонить голову. Разве что на биваке - небольшом палаточном лагере, разбитом на Монастырщине, в самых верховьях Дона, там, где с ним сливается Непрядва. Место в палатке - довольно, впрочем, удобной - стоит 50 рублей в день. Вокруг - дивной красоты места, голавль в Непрядве стоит непуганый - виден невооруженным глазом. Бивак не простаивает, и все же не всякий готов лечь спать в палатке. Гостиница необходима, и Гриценко признается, что участок земли в Епифани под будущий постоялый двор мест на двадцать-тридцать уже куплен.

Бизнес на легенде

Обширное гриценковское хозяйство - это по сути бизнес-структура, по областным меркам, довольно крупная, с годовым бюджетом в миллион долларов, из которых процентов восемьдесят обеспечивает государство, а остальное зарабатывают музейщики. Соотношение скромное, но они надеются довести его до пропорции фифти-фифти, собирая средства с бору по сосенке.

Как ни прискорбно, труднее всего найти нормальные инвестиции в туристическую инфраструктуру: это все-таки не Сочи. Хотя есть бизнес, который в коммерческую перспективу "Поля" верит. Вот курьезная история: рядом с музейным гаражом заправка - практически лежащая. Музей пытался ее купить, но хозяева, находясь под впечатлением достигнутых командой Гриценко успехов, отдавать перспективную площадку не хотят.

Основная часть средств приходит от спонсоров, финансирующих организуемые музеем мероприятия: фестиваль авторской песни, ежегодно отмечаемая годовщина битвы и т. д. Это - газированная вода "Леда", пиво "Арсенальное", "Тульские пряники". "Росгосстрах" страхует туристов и одновременно ссужает музей деньгами. Расплата - рекламой на печатной продукции музея. Есть организации, заинтересованные в военно-патриотическом воспитании молодежи, - они тоже помогают. А каждую зиму организуют военную игру для детей на Куликовом поле.

Не обошлось, конечно, и без Сороса: на его грант несколько лет назад была оформлена экспозиция музея "Секреты тульских мастеров". Сегодня Сорос ушел, но не исключено, что эту нишу займет Благотворительный фонд Потанина, с которым ведутся переговоры о запуске общенационального конкурса социокультурных проектов.

Звонница храма на Красном холме вообще создавалась методом народной стройки. Туламашзавод организовал благотворительную акцию "Колокола Куликова поля", причем администрация не просто вынула из кассы деньги, а объявила подписку среди рабочих. Собрали 30 тысяч рублей, кое-что добавил завод, колокола отливали на ЗИЛе. Такие проекты директор Гриценко особенно ценит - они работают и на музей, и на область, и на ее жителей, пробуждая в них новый интерес к родным местам.

Занялись предпринимательством и сами музейщики: скажем, мед, которым угощают в епифанской усадьбе, с "музейной" пасеки, и в этом есть историческая подоплека: в XIV веке у рязанских князей в этих местах были бортнические (сбор меда диких пчел) угодья. Производство сувениров музей тоже частично взял на себя, однако предпочитает искать умельцев по окрестным городам и весям.

В августе, при содействии обладминистрации, под эгидой "Куликова поля" была сделана первая попытка возродить в этих местах некогда известную епифанскую ярмарку. Продавали пока только мед, но проект перспективный.

Постоялый двор в Епифани Гриценко, скорее всего, сам строить не будет - ищет партнеров, которые согласились бы сотрудничать на условиях франчайзинга. Впрочем, формы сотрудничества приветствуются всякие. Музей отреставрировал на свои деньги храм на Красном холме, а затем привлек к сотрудничеству церковь. Патриархия храм освятила, и теперь он действующий, то есть находится в совместном ведении музея и церкви. И это нормально, поскольку в экономике важно не только то, кто сегодня вкладывает деньги, но и то, кто сможет принести их в будущем: при храме есть отделения музея - небольшое, но с удачной экспозицией. Церковь тоже использует в своих интересах ауру местности, привлекая верующих в храм, а следовательно - и в музей.

С местными властями без трений не обходится, поскольку есть предметы совместного ведения. Но в принципе обладминистрация содействует успеху музея - а по сути, раскручиванию брэнда, который она использует и в своих целях. Кроме того, многим местным чиновникам, прежде всего губернатору Стародубцеву, не чужды патриотические мотивы, которые движут и самим Гриценко. На вопрос, почему в музейной деятельности столь силен воспитательный акцент, директор отвечает: мы забыли, кто мы есть, - пора вспоминать.

У бабушек в деревне

В распоряжении музея сегодня тысяча гектаров земли, и Гриценко ведет с областной администрацией переговоры об отводе комплексу еще одиннадцати тысяч. Зачем? Чтобы полноценно восстановить главный экспонат музея - само поле. А все остальное будет заповедной зоной - его обрамлением. "Люди приезжают, видят Монастырщину, Красный холм, Святой источник, - поясняет директор. - Но все спрашивают: а где же поле?"

Все околонаучные спекуляции Гриценко отметает: "Сегодня мы представляем себе поле битвы с точностью до пятидесяти метров - она происходила на степном участке, который вклинивался в лесную зону. Эта уверенность - результат двадцатилетних исследований". Но то, что шесть веков назад местность выглядела по-другому, это правда. Вот знаменитые строчки: "И вечный бой, покой нам только снится, сквозь кровь и пыль летит, летит степная кобылица и мнет ковыль". Это - про Куликовскую битву, но ковыля на поле давно нет. А известная еще из школьных учебников Зеленая Дубрава, откуда вышел русский запасный полк, решивший исход сражения, сегодня превратилась в чахлый березняк: о былом напоминает лишь недавно воздвигнутый белый крест. Музейщики поставили себе амбициозную задачу восстановить все как было: с участков в заповедной зоне, где еще сохранился реликтовый ковыль, его пересаживают на поле. Культура, кстати, довольно капризная: чтобы получить посадочный материал, требуется длительный, двух-трехлетний цикл.

Эти цели, считает Гриценко, диктует сам статус "Куликова поля" - военно-исторический и природный музей-заповедник - отсюда задача восстановления окружающей среды. И если музейная территория не подлежит никакой переделке, там запрещено все, то в природоохранной зоне возможны некие действия. Все крупные музеи - Пушкинские горы, Тарханы, Соловки - в последнее время много работают с охранными зонами, а это значит - с местным населением, что переводит музейную работу в плоскость социокультурную. Расширение территории - шаг с этой точки зрения логичный, тем более что речь идет о землях брошенных - здесь пятнадцать лет ничего не делалось. Но это и дополнительная головная боль: музей будет вынужден заниматься территориальным развитием. Фактически комплекс становится для области тем, что в советские времена называли "градообразующее предприятие".

Работа с населением ведется в самых разных формах. Вот один пример - проект "К бабушке в деревню": его автор Андрей Веревкин, член гриценковской команды, выиграл в 2000 году конкурс слушателей Российско-британского магистерского университета (школа Шанина) и получил грант Благотворительного фонда Потанина. Суть проекта в том, что городских детей на лето отправляют в деревню, где размещают в домах, прошедших строгий отбор с точки зрения комфорта, гигиены и уровня образования хозяйки: "бабушки", как правило, учителя, библиотекари, воспитатели. Кормят детей в столовой при биваке - у "бабушек" они только ночуют и пьют перед сном молоко, за что хозяйки получают плату, в разы превышающую их обычный заработок. Отсюда конкуренция. Самая патентованная "бабушка" - сельская учительница с ежемесячным заработком в 1-1,2 тысячи рублей, сотрудничество с музеем приносит ей за сезон тысяч пять-шесть, а то и больше. Продукты для бивачной столовой (где, кстати, отличная повариха) закупают у местных поставщиков, что также способствует созданию конкурентной среды.

С детьми занимаются музейщики - прежде всего, тот же Андрей Веревкин: их учат гончарному мастерству, верховой езде. Знакомят с языческими праздниками вроде Ивана Купалы, проводят занятия по славянской мифологии, организуют военные игры, рыцарские турниры и т. д. Вначале детей содержали на паях городской бюджет и музей, сегодня это коммерческое предприятие, охотно оплачиваемое родителями. За лето в деревне успевают отдохнуть несколько сотен подростков.

Что касается сувениров, то музейщики предпочитают не создавать свое производство, а искать ремесленников в глубинке. Сходным образом собираются развивать и гостиничную инфраструктуру, взяв за образец обкатанную модель "Бабушек в деревне". При таком подходе, чтобы обеспечить нужный уровень сервиса, необходимы инвестиции в реконструкцию домов и обучение людей.

Кадры решают все

Для многих окрестных жителей комплекс "Куликово поле" - привлекательное место работы, с оплатой выше среднего уровня. Сегодня непосредственно в музее работает 160-170 контрактников, а если учитывать сетевые связи, то музей втянул в свою воронку не меньше полутысячи человек.

Правда, жизнь не дает расслабляться: пока музей становился на ноги, начало потихоньку выправляться и сельское хозяйство, и сегодня "Куликово поле" начинает терять рабочую силу. Однако любая перемена таит в себе как риски, так и новые возможности: можно расценить это как конкуренцию, а можно поискать контактов с поднимающимися хозяйствами.

Обостряющаяся проблема кадров и раньше была серьезной головной болью директора: команду он себе собрал сильную, но это всего лишь полтора десятка человек, которых в случае необходимости некем заменить - второй эшелон отсутствует. Некого ставить на возникающие новые площадки, на работу по новому профилю. Гриценко жалуется: специалисты требуют жилье, а где я его возьму? В Туле профессионалы нужных специальностей уже выбраны. Но ведь необязательно везти людей из Москвы, можно растить на месте. Пример - "купчиха Байбакова", уроженка Епифани Оля Мещерякова, студентка режиссерского факультета рязанского Института культуры. Да и проблема жилья не такая уж неразрешимая: если строить на сельских территориях, то встанет недорого.

Специалисты видят и другие болезни роста: музей скоро столкнется с той же проблемой, что существует в театральных студиях, которые бесконфликтно развиваются семь лет, а далее или разваливаются, или превращаются в профессиональный театр. Критический возраст музейного коллектива на подходе. Им пора делиться - как минимум на чистых музейщиков и управляющую компанию. И искать для этого специфическую форму организации, которая обеспечивала бы все аспекты деятельности. Ведь уже сегодня в уникальном коллективе нарастают объективные противоречия, скажем, между классическими музейщиками-научниками, убежденными, что главное дело музея - собирать и изучать, и людьми, занятыми бизнесом, в частности туристическим. Если не разделиться, то через год-два музей ждет серьезный кризис. Уже сегодня комплекс страдает от невыделенности приоритетов, что приводит к распылению и так не очень обильных средств и к эксплуатации человеческого капитала. Всем одновременно заниматься невозможно, надо определить несколько базовых направлений и концентрировать ресурсы на них. Ясности на этот счет у коллектива пока нет, зато есть год времени -- на размышление.