В нашем театре любят ставить истории про маленького человека. Но Башмачкин Валерия Фокина среди них - самый маленький. Он убегает в свою шинель, словно в подъезд доходного дома, и с ужасом шарахается от швейной машинки, огромной, как поезд.
В "Шинели", которую Фокин поставил на свежевыстроенной Другой сцене театра "Современник", много занятных фокусов. Но самый эффектный из них - теневые проекции, осуществленные Ильей Эппельбаумом. На экране возникают жуткие образы людей и вещей, раздутые воображением Башмачкина до размера Годзиллы. То топнет огромный, с двухэтажный дом, сапог Петровича - портного, искушающего героя новой шинелью. То загрохочет его швейная машинка, надвигаясь на Акакия Акакиевича, словно паровоз на Анну Каренину. Крошечный герой - единственное живое существо на сцене - съеживается, зажмуривается, дрожит. Метафору о маленьком человеке Фокин реализовал с устрашающей наглядностью.
А еще он обогатил имидж маленького человека, пригласив на роль Башмачкина Марину Неелову. Это отдельный аттракцион "Шинели". Битый час публика пытается разглядеть под килограммовым гримом и смешным лысым париком самую очаровательную актрису семидесятых. Вдруг мелькнет из-под набрякших набеленных век знакомый шустрый взгляд, и мы вздыхаем с облегчением, но опять опускаются веки, и народная артистка превращается в Горлума, которого ради приличия одели в сюртук и панталоны.
Еще один спецэффект - новая шинель. Огромная и устрашающая, как Медный всадник, она приближается к Акакию Акакиевичу и со слоновьей грацией начинает с ним флиртовать. Когда этот крохотный человечек поддается ее чарам, за него становится по-настоящему страшно.
Функции "долби-стерео" в спектакле Фокина с успехом выполняют артисты ансамбля "Сирин". Они кружат вокруг сцены, прячутся за спинами зрителей и непрестанно что-то бормочут, гнусавят, поют, изображают шум дождя и свист ветра. В финале раскатывается по всему залу громовой бас "его превосходительства" - и оглушенный, уничтоженный Башмачкин прячется в свою старую шинель, чтобы там умереть.
Честно говоря, его не очень жалко. В высокотехнологичном спектакле Фокина маленький человек так мал, что и не человек уже. Можно примерно прикинуть его размеры. Когда Башмачкин переписывает очередной приказ, видно, что буквы у него выходят огромные, раз в двадцать больше обычных. Значит, и сам он раз в двадцать меньше нас, грешных. Сантиметров восемь росточка. Любопытно посмотреть, конечно, на такую игру природы, но отождествиться с этим существом решительно невозможно.
