Масштаб событий, происходящих сейчас в Европе, невольно оцениваешь по персоналиям. Вот тебе Кэмерон, объявивший и проигравший референдум, — ходячая цитата из Швейка («Недавно в трактире “У чаши” один посетитель выкинул такой номер: разбил сам себе голову пивной кружкой. Подбросил её кверху, а голову подставил»). Вот тебе Туск, и на посту главы Евросовета остающийся прежде всего оппонентом Качиньского. Меркель, бодрящееся лицо мигрантского кризиса, Олланд с рекордно низкими рейтингами — может ли так выглядеть поворот истории? Может ли таинственная карта «Европы цезарей» меняться под руками столь невзрачного синклита? Увы, может. Про персоналии, скажем, Венского конгресса — от Талейрана с Меттернихом и до Александра Благословенного — тоже было что порассказать и смешного, и мрачного, однако Европу они переустроили. Нынешние вожди, что уж говорить, будут послабее, но переустроится она и при них, раз уж время подошло; вопрос только как.
Отечественных наблюдателей, естественно, более всего интересует, к добру или к худу обернутся начавшиеся перемены для России. Одни, полагая вместе с Соросом, что Brexit стал началом конца Евросоюза, или, точнее, сведения ЕС к чисто экономическому, а то и таможенному союзу, склонны думать, что к добру. Мол, Москве станет куда легче договариваться с европейскими столицами поодиночке — те будут вести себя более здраво и прагматично, перестав ощущать двойной диктат Брюсселя и Вашингтона; прагматичная же политика для Европы заведомо означает плотное сотрудничество с Россией. Другие, ожидая, что уход вечно державшихся наособицу британцев позволит ускорить движение ЕС к превращению в фактически единое государство, склонны думать, что скорее к худу. Ведь правда же: предыдущие случаи фактического объединения Европы под единым началом привели к вторжениям в Россию Наполеона и Гитлера. Да, разумеется, как раз на этом единые армии Европы и прекращали своё существование, но очень уж дорого это нам обходилось. Нетрудно привести целую цепь умозрительных доводов, отрицающих возможность подобных событий в XXI веке, но надёжной гарантии от «Четвёртого рейха» никакие рассуждения всё-таки не дают.
Долго ли простоит Евросоюз на этой исторической развилке, никому не известно — как неизвестно и то, по какой дороге он всё-таки двинется. Аргументы, звучащие сегодня в европейской полемике, большей частью двойственны и годны, честно говоря, скорее на то, чтобы потом, когда дилемма уже так или иначе разрешится, доказывать, что никак иначе она решиться и не могла. Взять хоть самый заметный сегодня вопрос, мигрантский. Очевидно, что именно он стал ключевым и для решения британцев покинуть Евросоюз, и для нарастающего раздражения и разочарования Брюсселем во многих странах ЕС. С одной стороны, раздражение это можно было бы быстро снять, перейдя на более жёсткую политику по отношению к прибывающим людским потокам. В конце-то концов, ключевым принципом ЕС является открытость границ лишь внутри сообщества, а потому мощные и строго охраняемые границы по периметру принципам ЕС никак не противоречили бы и даже напротив, сохранили бы возможность эти принципы соблюдать и впредь. С другой же стороны, сегодняшние лидеры Европы трактуют отсутствие границ в ЕС не как плод договорённости отдельных стран, а как шаг в переходе от национальных государств к наднациональным структурам, объединённым общими цивилизационными ценностями. Ценности же эти понимаются в жёстком леволиберальном духе и непременно включают в себя открытость и для внешнего мира. Поэтому просочившийся в прессу германо-французский план ускорения интеграции наряду с созданием «мультинациональной пограничной и береговой охраны» предусматривает и принудительные квоты на приём беженцев, и вообще вывод всего этого круга вопросов из компетенции правительств отдельных стран. Раздражаетесь? валяйте — нам всё равно.
Добавляет неопределённости и совсем нематериальный фактор, значение которого европейская публика ещё, кажется, не вполне осознала: дезавуирована европейская мечта. Если до сих пор молча (а на европейской периферии — и далеко не молча) признавалось, что единая Европа — это светлая цель, к которой стремятся все народы, то Brexit показал: не все. Некоторые, напротив, готовы пойти на заметные потери, чтобы от этой самой Европы отгрести в сторонку. Как теперь, при наличии столь разоблачительного примера, Берлин и Париж будут пропихивать своё ускорение интеграции и отказ стран-членов от остатков суверенитета через сколько-нибудь демократические процедуры, стало уже совсем неясно. Референдумы-то понятно — их очень постараются больше не допускать, но и через парламенты в создавшейся атмосфере можно будет провести далеко не каждую интеграционную инициативу.
Но не всё европейское будущее покрыто совсем уж непроницаемым туманом. То, что будет твориться в восточной части ЕС, поближе к нам, предсказать кажется легче — и ничего весёлого в этих предсказаниях нет. Прямые и косвенные дотации «новоевропейским» странам, и сегодня не очень устраивающие реципиентов, станут быстро тощать — хотя бы потому, что ЕС утрачивает седьмую часть ВВП. Миллионам прибалтов и поляков светит необходимость уезжать с острова — а куда? В других странах ЕС найти работу непросто, и «староевропейские» страны уже вполне прозрачно намекают, что не намерены принимать тех, кого будет выставлять Лондон. На родине же для этих людей работы и вовсе нет. Так что перспектива новых европейцев — нарастающие экономические и социальные проблемы. Ничего хорошего для нашей страны в ухудшении ситуации у соседей я усмотреть не могу.
Единственное, что тут может обернуться на пользу России, — неизбежное падение интереса к украинским событиям как у Европы вообще, так и у восточноевропейских энтузиастов поддержки Киева. Всем будет в нарастающей степени становиться не до Украины. Ни свободных денег, ни свободного политического ресурса для неё не станет совсем. Когда же Шотландия всерьёз начнёт двигаться к отделению от Лондона — и не подвергнется за это кровавой антитеррористической операции, Европе дешевле будет тихо согласиться, что взгляд Москвы на украинские события по меньшей мере не лишён оснований.
