В Александринке - единственном театре Петербурга, который мог бы претендовать на статус национального драматического театра, сменилось руководство. Кресло художественного руководителя занял московский режиссер Валерий Фокин. И прежде нередко случалось, что ради руководства театром режиссеры меняли прописку. Но Валерий Владимирович вовсе не собирается переезжать из Москвы в Петербург. Более того, Фокин намерен по-прежнему возглавлять главную экспериментальную площадку столицы - Мейерхольдовский центр, который стал известен в мире благодаря его менеджерскому и режиссерскому таланту. Такого в практике театрального управления еще не бывало.

Валерий Фокин для Александринского театра - человек не чужой. По его инициативе в этих знаменитых стенах стартовала пятилетняя программа "Новая жизнь традиции", на знамени которой - имя Мейерхольда, а в планах - сотрудничество с двумя ведущими режиссерами мира - Маттиасом Лангхоффом (Германия) и Кристианом Лупой (Польша). Первым проектом стал "Ревизор" в режиссуре самого Фокина - едва ли не самый культурный спектакль нынешней Александринки. Чтобы оценить значение этой программы, достаточно сказать, что театр сей не удивлял публику художественными открытиями по меньшей мере лет десять. С другой стороны, "Новая жизнь традиции", как и трехлетний контракт Фокина с Министерством культуры на руководство центральным петербургским театром, приурочены к юбилею - 250-летию государственной театральной политики в России. Отметить дату в роскошных "декорациях", которые позволят привлечь серьезные средства, - все это, несомненно, входит в планы Москвы. А с чем останется после праздника Александринский театр? Вот об этом мы и побеседовали с Валерием Фокиным в его новом кабинете.

- Валерий Владимирович, ваше назначение можно воспринимать по-разному. Кто-то, возможно, назовет его авантюрным, кто-то - циничным. Наверняка и вы сами не сразу согласились занять этот пост. Какие "за" и "против" вам пришлось взвешивать и какие аргументы определили ваш положительный ответ?

- В первую очередь "за" сыграло то, что в процессе работы над "Ревизором" мне понравилась - как бы это точнее сформулировать - некая аура, что ли, которая хоть во многом и разрушена, и пробивается будто бы сквозь несколько слоев тюлевых занавесей, но все же существует. Вот это присутствие великих теней здесь я ощутил. Меня часто спрашивали: "Что это вы один сидите в актерском фойе и не идете в кабинет директора? Он волнуется". А мне было важно побыть одному, потому что я чувствовал магию великого прошлого.

Второй аргумент - труппа. Занимаясь "Ревизором", я понимал, что не все актеры находятся в той форме, которая меня устраивала бы, но увидел такое желание отдавать себя работе, которое не может не вызывать уважения. Пожилые люди танцевали в массовке с редкой по нынешним временам самоотверженностью: когда одна заслуженная актриса попала в больницу с сердечным приступом, она звонила мне оттуда и просила не снимать с роли. Это из массовки!

Сильным аргументом "за" для меня стало имя Мейерхольда. Он не только работал в этом театре, но все время сюда возвращался: обожал Александринку. Я нашел потрясающую вещь в стенограммах его репетиций 1935-1936 годов в собственном театре. Как только у актеров что-то не получалось, Мейерхольд начинал цитировать стариков Александринки, потому что понимал, что без традиции в искусстве, в том числе и актерском, не может быть ничего нового.

"За" сработала и программа "Новая жизнь традиции": поскольку к 2006 году значительную часть репертуара Александринки должны составить спектакли этой программы, а я был назначен ее руководителем, то так и так я был бы связан с этим театром.

Теперь о том, что было "против". В первую очередь - необходимость существования на два дома. Я ни в коем случае не могу и не хочу бросать московский Центр Мейерхольда. Мне часто приходилось критиковать репертуарный театр. Модель Центра Мейерхольда создавалась во многом в пику ему, но идеально, конечно, когда сочетается и то и другое. Многие мои коллеги сейчас декларируют ненужность модели театра-дома. На мой взгляд, это не трагическое заблуждение, а преступление. Потому что Россия сильна именно такими театрами-домами и в этом нам завидует весь мир, в чем я убедился, работая за границей. Но как только дом превращается в пансион, все заканчивается. Это те аргументы "против", которые все же не смогли перевесить аргументы "за".

- Отсутствие современного менеджмента - одна из главных бед Александринки. Какие шаги в этом направлении вы как художественный руководитель намерены предпринять или уже предприняли?

- Уже свершилась административная реорганизация. При всем моем уважении к последнему руководителю театра - его директору Георгию Александровичу Сащенко, который много сделал для театра, - время идет: нужно по-современному выстраивать экономику, менять репертуар и вообще обратить внимание на труппу, которой давно никто не занимался. И это в театре, который должен звучать как национальный. В России еще только два таких театра - МХАТ и Малый в Москве. Когда мне говорят, что посещаемость 95%, лучшая в Петербурге, меня это смешит. Потому что никто не задает вопроса: а кто сидит в зале и на каком спектакле? А еще существуют билеты по 10 рублей. Ну, так можно не только 95% зрителей заполучить, но и 150. Это же бредовая ситуация. В этом театре не работает ни одна экономическая схема. Так о каком престиже может идти речь?! Кстати, и зарубежная гастрольная деятельность здесь практически отсутствует. А именно она стимулирует работу актеров. Вот сейчас, к счастью, "Ревизор" приглашен на фестиваль в Японию. Три года назад, после того как на этой сцене были сыграны мои "Три сестры" Национального театра Финляндии, Александринка ездила в Финляндию. И все. Но это же неправильно: не может такой театр только в Севастополь со спектаклями ездить.

К счастью, Георгию Сащенко удалось сохранить за театром помещение, где велось строительство новой сцены, но на него никто не будет давать деньги из бюджета. Надо привлекать инвестиции. А в том, что эта сцена нужна, сомневаться не приходится. Потому что нелепо говорить об экспериментальной площадке, имея в виду комнату на чердаке с полусотней стульчиков для зрителей-родственников. Если Александринский театр должен стать музеем русской драмы - а я так вижу его будущее, - то покрасить фасад недостаточно. Нужно, например, проводить реконструкцию главной сцены, которой никогда не было. И тогда на ней сможет идти классический репертуар в постановке ведущих режиссеров России и мира. А современный должен идти как раз на новой мобильной площадке, созданной по типу Центра Мейерхольда: с залом на 400 мест, с тансформирующейся сценой. Там будет играть и молодежь, и актеры старшего поколения. В этом и заключается работа с труппой, это и есть то необходимое сочетание традиции и авангарда, из которого высекается творческая искра.

Я понимаю, что за три года довести труппу до идеального состояния невозможно. Тут надо коллекционировать индивидуальности, выращивать таланты. Я намерен эти процессы начать. Эти три года я рассматриваю как старт для перемен: хочу создать для них прочную базу. А дальше - не исключаю, что театр возглавит какой-то петербургский режиссер, который найдет контакт с труппой.

- В профессионализме актеров-стариков, кстати, сомневаться сложно. По-моему, гораздо хуже дела обстоят с молодежью.

- Увы, молодежь в Александринке действительно пока случайная. Я сразу заявил, что стариков трогать не буду, а вот с молодыми актерами разговор будет другой - достаточно жесткий, потому что у них есть шанс перестроиться, найти себя в другом театре, которого нет у пожилых. Со всеми молодыми артистами заключаю сейчас договора на год, а не на пять лет, как было здесь принято. И будем смотреть. Мне так никто и не смог ответить, как осуществлялся прием этих молодых в труппу: ни художественный совет, ни штатные режиссеры их не видели. Решение принимал Сащенко - не режиссер, а хозяйственник, так что работа с актерами - совсем не его прерогатива. Во времена расцвета этого театра, при Леониде Вивьене, здесь существовала такая система взаимоотношений театра с актерами, как в Комеди Франсез: труппа делилась на два состава - постоянный и переменный, который, естественно, стремился стать постоянным. Вот такую систему я и хочу попробовать здесь ввести.

- Логичный вопрос: каким образом вы намерены осуществлять все эти преобразования, находясь в Петербурге лишь наездами?

- Министерство культуры РФ пошло на то, чтобы переписать устав Александринского театра, так что теперь, по закону, в нем существует вторая руководящая должность - должность главного режиссера. На нее назначен Александр Галибин. Мы разделили полномочия. Я буду заниматься в основном вопросами театральной политики, репертуара в целом, а также экономикой. Нужно найти, например, генерального спонсора, которого у театра до сих пор нет. А Галибин будет отслеживать репетиционный процесс, репертуар, внутренний распорядок.

- Вы уверены, что два режиссера могут работать в таком вот тандеме. Не слишком ли ваша профессия для этого независима?

- Думаю, мы с Сашей сможем: у нас общие взгляды на сверхзадачу, которая стоит в отношении Александринки. А про себя могу сказать: никакой ревности к успехам коллег у меня нет. Возможно, потому, что очень рано имел успех. Я с удовольствием помогу Александру Владимировичу во всем, в чем потребуется. Но совсем не хочу, чтобы он был моим ассистентом. Это самостоятельный художник: последние три года он возглавлял новосибирский театр "Глобус". И я надеюсь, что в Александринке он сможет применить опыт и режиссерский, и административный.

- Несколько слов о творческих планах Александринки. О новой сцене, видимо, говорить пока рано. А кто кроме Лангхоффа, Лупы и Григория Козлова, которые поработают здесь в рамках программы "Новая жизнь традиции", будет ставить на роскошной большой сцене, которая мало кому поддается?

- Эта сцена уже "расписана" на ближайшие три года. Я собираюсь поставить здесь "Живой труп" по пьесе Льва Толстого и "Двойник" по Достоевскому. Мне кажется, что "Двойник", который в театре никогда не ставился, - петербургское произведение. Белинский его не понял, потому что не обнаружил там ни тоски, ни маленького человека, которые были в "Бедных людях", а Достоевский "Двойника" очень любил. Более того, мне кажется, что это произведение XX века. Тема расколотого сознания сегодня более чем актуальна.

- И замечательно вписывается в сферу ваших режиссерских интересов.

- Да, и в Кафке, и в Гоголе меня интересовали вопросы сознания. Александр Галибин поставит на большой сцене "Нору" Ибсена. Думаю, что пока нет новой сцены, эксперименты с современной драматургией все же должны идти на той крошечной площадке, что на чердаке. А когда экспериментальная площадка наконец появится, я планирую приглашать для работы на ней исключительно петербургских режиссеров - Анатолия Праудина, Андрея Могучего, Юрия Бутусова и других.

- В связи с реконструкцией большой сцены вы не собираетесь закрывать театр?

- Думаю, он будет закрыт на какое-то время. Но боюсь закрывать его надолго - больше, чем на четыре-пять месяцев.

- А сроки постройки новой сцены есть?

- Срок на всё один - 2006 год, 30 августа, когда будет отмечаться юбилей государственной театральной политики в России. Именно в этот день Елизавета Петровна подписала первый "театральный" указ.

- А что будет происходить в эти три года в Центре Мейерхольда?

- В Центре Мейерхольда - другая модель. Там проектная работа и есть люди, которые каждым из проектов занимаются. Главный наш проект - это, конечно, фестиваль NET, Новый европейский театр, который пройдет в ноябре и представит очень интересную программу.

- Валерий Владимирович, чем вам, как режиссеру, пришлось пожертвовать ради этого назначения?

- Я отказался от постановок в Национальном театре Греции, в театре "Народова" в Варшаве. Единственное, что поставлю за эти годы, - "Женитьба" Гоголя в Центре Мейерхольда с иностранным продюсером: контракт подписан давно. В остальном я открыт только для Питера. У меня в профессии все уже есть. Поэтому главное чувство, которое движет сейчас моими действиями, - обида за Александринский театр. Он должен играть в современности роль, достойную его прошлого. И я надеюсь ему в этом помочь.