За три недели до обнародования этой новости генеральный директор театра Анатолий Иксанов созвал обычную пресс-конференцию, чтобы объявить о планах на новый сезон. Они у Большого, как всегда, интересны, умеренны и аккуратны — 2 оперы, 3 балета, у оркестра на стороне роман с филармонией в виде абонемента. У будущих премьер много достоинств, но оригинальной постановки в планах опять нет: еще свежа память о «Детях Розенталя» и театр не хочет сильно рисковать. На вопросы о перспективах нынешних руководителей оперной и балетной трупп господин Иксанов уклончиво ответил, что очень скоро, когда у театра будет две сцены, понадобится много рук и голов — то есть нынешние худруки так или иначе пригодятся и могут обдумывать планы на будущее. Вопрос об открытии исторической сцены прозвучал вскользь — как к делу как будто не относящийся. Между тем при нынешнем раскладе он вызывает недоумение.
Во-первых, странно, что хотя объемы реконструкции оценивали авторитетные эксперты, работа, как уверяют, ведется круглосуточно, а госфинансирование осуществляется сполна, сроки сдачи все-таки откладываются на год. Во-вторых, удивляет, что отсутствие в художественных планах даже намека на эксперимент (который остается частью нормального театрального процесса) так простодушно оправдывают отсутствием «лишней комнаты». И, наконец, зачем театр придерживал столь важную информацию о переносе сроков открытия главной сцены до того времени, когда уже и новостные ленты потеряли к этому интерес? Сегодня тема отношений храмов искусства со строительными организациями вызывает тоску даже у неисправимых оптимистов. Вот-вот закроется уникальный по акустике Большой зал консерватории. На очереди реконструкция Зала Чайковского. Весь сезон на чемоданах сидит Мариинка. Большой обещали открыть осенью следующего года грандиозными гастролями «Ла Скала», теперь театр утрясает вопрос о переносе гастролей на год. Грустно, господа.
