Оказалось, в Южной Корее снимают кино. Оказалось, хорошее. Вообще-то в Москве уже два месяца на глухих ночных сеансах идет "Ложь" - фестивальный хит родом из Кореи. Но рекомендовать эту садо-мазохистскую сагу можно было только самым отмороженным интеллектуалам. А вот "Шири" и "Спрятаться негде", вышедшие на московские экраны, смотреть можно решительно всем - докторам и профессорам, физикам и лирикам, фанатам тай-цзи-цюань и поклонникам Бивиса и Батхеда.
Фильмы эти совершенно разные. Дорогая и эффектная "Шири" (так называется экзотическая корейская рыбка) плывет по самой середине мейнстрима. Нарочито корявый "Спрятаться негде" обосновался в тихой заводи авторского кино. Автор "Шири" Дже Гю Кан - это корейский Никита Михалков, создатель "Спрятаться негде" Ли Мьюн Се - два брата Коэна в одном лице. Но, посмотрев их фильмы, понимаешь: привычное для Запада противопоставление авторского и коммерческого кино в Корее пока не работает. Здесь снимают с сумасшедшим драйвом, изумительным чувством ритма и любовью к изображению - независимо от того, сколько денег заложено в финансовую смету. Режиссерская фантазия и проверенные клише сосуществуют в корейском кино неразрывно, как Инь и Ян.
Звездный заплыв "Шири"
Сюжет хита, потопившего в корейском прокате "Титаник", покажется знакомым любому мало-мальски насмотренному зрителю. Десант северокорейских диверсантов высаживается В Южной Корее, чтобы украсть супервзрывчатку. Южная контрразведка узнает об этом слишком поздно: адское вещество уже попало в руки северян. Контрразведчики Ю и Ли лезут из кожи вон, чтобы обезвредить врагов, но все время опаздывают, являясь к шапочному разбору, пустым квартирам и горам безмолвных трупов. Однако до самого конца нельзя догадаться, куда повернет запетлявший, как горный серпантин, сюжет.
Дже Гю Кан превратил свой фильм в хрестоматию приемов крутого боевика. Здесь есть и роковая красавица, и крепкая мужская дружба, и неуловимые злодеи, и угроза апокалипсиса, который непременно разразится, если герой не успеет за полсекунды до конца света нажать нужную кнопку. Но режиссер, играя с джеймсбондовскими штампами, выворачивает их наизнанку. Его картина непредсказуема, как китайская головоломка. Банальные сюжетные ходы повторяются в иной тональности, переигрываются, варьируются. На протяжении трех часов экранного времени режиссер успевает перебрать все элементы action. И вернуть им молодость.
От их ментов "Спрятаться негде"
Эту историю пересказывать не имеет смысла - все понятно с первого кадра. Детектив гоняется за наркобароном. Отгадайте с трех раз, кто кого прижмет в финале к мокрому асфальту, кто снимет с предохранителя верный кольт и в последний раз посмотрит в тусклые глаза врага.
Но и тут воображение режиссера Ли Мьюн Се ломает все каноны классической стрелялки-догонялки. На роль наркобарона он приглашает актера с внешностью гуру и повадками чеховского интеллигента. А детектива играет Пак Чун Ху. Надо видеть этот мутный взгляд, придурковатую улыбочку, шаркающую походку, бейсболку козырьком назад и тренировочные штаны шириной с Корейский залив. "Да ты кто такой?!" - окрысится на него местный рэкетир. А он потянется лениво, ухмыльнется и достанет ксиву из кармана. И сразу все притихнут. И станет слышен шорох дождя.
Потому что на самом деле неверный блеск ночного дождя интересует режиссера гораздо больше, чем исход разборки. Чистая геометрия перестрелки, борхесовская симметрия встреч и неузнаваний, формула движения - вот что занимает его по-настоящему. Он помещает своего "плохого лейтенанта" в галлюциногенно прекрасные пейзажи а-ля Тарковский и перенасыщает свое кино отсылками - яркими и едва заметными - к "Фарго", "Мальтийскому соколу" и всем своим любимым фильмам. Только в отличие от европейцев режиссер Ли Мьюн Се не спекулирует на вызывающей аморальности своей истории. Эстетский по форме, его фильм совершенно демократичен по содержанию. Насмотренность не мешает Ли Мьюн Се снимать лирично.
Любовь к Европе
И "Шири", и "Спрятаться негде" сработаны по классическому рецепту азиатского кино, который уже опробовали такие кинодержавы, как Китай и Япония. Нужно взять давно списанные в архив штампы западного кино. Проникнуться к ним искренней любовью. И сложить из них свой фильм так, словно снимаешь его в первый и последний раз - без раздумий, с потными от волнения руками, втиснув на терпящую все простыню экрана и сумасшедшую романтику, и политические страсти, и неповторимый национальный юмор. В этой наивной, нерассуждающей любви к западному кино и заключается секрет успеха кино восточного. Так просто, а работает.
