Как вы думаете, кто будет определять энергетическую политику России в ближайшие годы? РАО "ЕЭС России"? "Газпром"? Вовсе нет. Наше энергетическое будущее - в руках собственников угольных компаний. И именно уголь сейчас является центром борьбы за собственность, борьбы за энергию, борьбы за власть. Два года назад об этом знали единицы, и именно эти единицы сумели сделать на своем знании денег едва ли не больше, чем на алюминии или нефти.
Прямо и косвенно в разворачивающиеся угольные драмы оказались втянуты буквально все, от энергетиков и металлургов до рядовых граждан, которым придется оплачивать растущие на глазах счета за коммунальные услуги.
Драма первая. Газовая пауза
Сейчас в структуре топливного баланса России природный газ занимает 63%, нефть и нефтепродукты - чуть более 8,5%, уголь - менее 28,5%. Это означает, что газ более чем на половину обеспечивает потребности российских тепловых электростанций. Но так было не всегда. До конца 50-х годов главным энергоносителем был уголь. Потом с ростом добычи нефти наступила "нефтяная" пауза, и лишь к концу 70-х - "газовая", см. график 1.
Паузами экономисты назвали эти периоды исходя из простого соображения: при достаточно высоком уровне добычи газа и нефти промышленных (то есть хорошо разведанных) их запасов хватит всего на несколько десятилетий, а геологических (то есть предполагаемых) - лет на пятьдесят-сто, не больше. Иными словами, нефть и газ уже в обозримом будущем окажутся в целом исчерпаны. Что же остается?
Остается уголь. Геологические запасы угля только на территории России измеряются тремя триллионами тонн: при текущей добыче (265 млн тонн) запасов хватит более чем на тысячу лет! В общем, угля как основного энергоносителя нам пока вроде как не избежать. Все эти соображения после составления достаточно полной геологической карты страны стали ясны еще во времена СССР. Тогда же (в конце 70-х) была принята энергетическая стратегия развития государства. Сводилась она вот к чему.
Предполагалось, что на пятнадцать-двадцать пять лет будет взята газовая пауза. За это время энергетическую безопасность страны планировалось обеспечивать за счет преимущественного развития атомной энергетики и разработки новых технологий экологически чистого и высокоэффективного сжигания углей. Однако во времена СССР удалось лишь перевести энергетику с угля на газ. Чернобыль поставил крест на развитии мирного атома. Хотя сейчас Минатом планирует рост выработки на АЭС в структуре энергобаланса, этой энергии не хватит для восполнения потерь, вызванных сокращением поставок газа на внутренний рынок. А о современных технологиях сжигания угля никто и не думал.
Срок "газовой" паузы, как прозорливо указали советские экономисты, истекает в 2000-2005 годах. Ровно с прошлого года начался системный разлад в российской энергетике. Что же произошло? "Газпром" явно дал понять, что будет сокращать поставки газа на внутренний рынок, а цены на него увеличивать (в перспективе до мировых за вычетом стоимости транспортировки в Западную Европу). На главных скважинах идет падение добычи - месторождения Надым-Пуртазовского района исчерпываются. Разработка новых месторождений (например, Штокмановского на шельфе Баренцева моря) требует инвестиций в размере 30-40 млрд долларов до 2020 года. Стало ясно, что дефицит газа, поставляемого на внутренний рынок, будет нарастать - см. график 2.
Судя по тому, какую бурю эмоций вызвали попытки "Газпрома" резко сократить поставки "голубого" топлива на внутренний рынок, угроза возникновения энергетического дефицита оказалась для бизнес-сообщества громом среди ясного неба. Последние десять лет никто не думал о том, чтобы разрабатывать системы очистки при сжигании угля, никто не пытался построить углепроводы (аналог газо- и нефтепроводов), а о внедрении парогазовых установок с газификацией угля и циркуляцией кипящего слоя, эффективность которых сопоставима и даже выше паровых турбин, работающих на газе, и вовсе говорить не приходится. Сейчас энергомощностей, которые можно быстро, без капитальных вложений перевести с газа на уголь, хватит лишь на 20-30 млн тонн угля в год, это возместит потери газа только до 2002 года.
Тем не менее неизбежность отсрочки в освоении Ямала, перспективы быстрого сокращения в ближайшие годы добычи на старых месторождениях и резкого роста затрат, связанных с освоением новых месторождений газа, повлекут за собой увеличение доли угля в потреблении энергетиков. По прогнозам Министерства энергетики России, уже к 2020 году доля угля увеличится до 43,8%. Дефицита угля нам не избежать, если уже сейчас не принять срочных мер.
Так что либо в угольную отрасль придется инвестировать около 1 млрд долларов в год (сами угольщики готовы вложить лишь 300 млн, см. "На угле можно хорошо заработать") - для разработки новых месторождений и увеличения мощности выработки на старых, либо смириться с перспективой доведения внутренних цен до мировых уже в ближайшие два-три года.
Драма вторая. Коксующиеся угли
Главными заинтересованными лицами в приватизации угольных компаний оказались металлурги, которым угли особых марок нужны как воздух. Можно даже сказать больше: существование сталелитейного бизнеса напрямую зависит от степени интегрированности в него угольных шахт и разрезов. И вот почему.
Производство проката, который продают наши металлурги, начинается с выплавки чугуна из железной руды. Чугун плавят в домнах - огромных вертикальных печах, в которых горит огонь, а сверху засыпается руда, перемешанная с коксом. Кокс, помимо того что служит топливом в процессе горения, из-за своей прочности еще и разрыхляет внутреннюю субстанцию и заставляет руду сгорать полностью, превращаясь в чугун. И именно из-за этих свойств кокса, горючести и одновременно прочности (ударной и температурной), возможна выплавка чугуна сразу и в огромных количествах в процессе доменного производства. Несмотря на развитие методов прямого восстановления железа из руды минуя фазу выплавки чугуна, существование крупной металлургии без кокса невозможно. Кокс получается из угля простым нагреванием без доступа воздуха. Однако большинство марок углей при таком воздействии либо обращаются в порошок, либо образуют спекшуюся нетвердую массу. Спекаться в твердый кокс могут лишь некоторые особые марки коксующихся углей.
Несмотря на обилие угля в земле, запасы коксующихся углей ограничены. Черная металлургия за свое более чем столетнее существование сильно выработала эти ресурсы. По этой причине в мире уже ощущается физический дефицит коксующихся углей, цены на которые постоянно растут. И именно поэтому угольщики в состоянии экспортировать все добываемые ими коксующиеся угли без остатка по высочайшим мировым ценам (40 и более долларов за тонну). Отсюда простой вывод: тем сталелитейным компаниям, которым не удастся приватизировать шахты и разрезы, добывающие коксующийся уголь в нужном для металлургов количестве, рано или поздно придется покупать его по мировым ценам, то есть вдвое-втрое дороже, чем сейчас.
Прекрасно понимая все это, собственники метзаводов вступили друг с другом и с директорами шахт в войну за собственность. Война эта велась достаточно скрытно, и лишь некоторые ее эпизоды стали достоянием общественности (см., например, "Эксперт" N26 за 1999 год). Текущая ситуация на фронте коксующихся углей изображена на карте (см. также и 3). Разумеется, в этой войне есть победители и проигравшие.
Безусловный победитель только один - сталелитейная группа "Евразхолдинг", управляющая тремя металлургическими заводами (КМК, НТМК и Запсиб) общей мощностью 12 млн тонн стали в год. Ей удалось стать собственником шахт "Распадская" и "Полосухинская", которые вместе добывают 5,3 млн тонн коксующихся углей в год, что покрывает общую потребность в этом сырье всех трех комбинатов (5 млн тонн). Но потребности в коксующихся углях этого продолжающегося расширяться холдинга растут. Неудивительно, что декабре 2000 года "Евразхолдинг" приобрел 14,8% акций "Кузнецкугля", принадлежащих Кемеровской области, и ныне реально управляет этой компанией.
Коксоугольной независимости добились и собственники металлургического комбината НОСТА. Им удалось купить крупного производителя нужных марок углей - компанию "Прокопьевскуголь".
Проблему с коксом решили "Мечел" и Магнитогорский меткомбинат. Первый сделал это изящным способом - продался угольной компании "Южный Кузбасс". Собственники Магнитки, насколько можно судить, находятся в очень дружественных отношениях с собственниками "Южного Кузбасса". От того, насколько тесными окажутся эти отношения, зависит коксоугольная независимость второго по величине сталелитейного завода.
В борьбе за кокс есть и явные проигравшие: это Новолипецкий меткомбинат (НЛМК), "Северсталь" и "Тулачермет", не имеющие своих территориально близких и самодостаточных угольных баз. Они оказались не в состоянии конкурировать в чужих регионах за кокс и тем самым получили массу проблем.
Есть и первые последствия: буквально на днях было объявлено о покупке "Тулачермета" кемеровским заводом "Кокс" (подробнее см. Повестка дня), которым владеют влиятельные в крае депутат Борис Зубицкий и его сын - предприниматель Евгений Зубицкий, видимо, связанные партнерскими узами с Игорем Зюзиным, владельцем "Южного Кузбасса". НЛМК и "Северсталь" по-прежнему остаются крайне уязвимы для попыток агрессивного ценового давления со стороны своих поставщиков коксующихся углей. Это соображение должно придать предстоящей приватизации крупнейших компаний, добывающих коксующиеся угли ("Кузнецкуголь", "Кузбассуголь" и "Воркутауголь"), небывалый драматизм.
Неоднократно о своем намерении участвовать в конкурсе по продаже акций "Воркутаугля" заявляла сама "Северсталь". Это объединение, один из основных поставщиков угля для "Северстали", в состоянии обеспечивать примерно половину потребности комбината в сырье. Учитывая небольшую зависимость от энергетиков и благодаря энергоизбыточности Центрального региона ключевую роль для "Северстали" будут играть коксующиеся угли, добываемые именно в Республике Коми. Да и создана "Северсталь" была когда-то именно под сырьевую базу Печорского угольного бассейна. Неудивительно, что с ноября прошлого года резко вырос интерес к акциям "Воркутаугля" на фондовом рынке. В преддверии ожидаемой экспансии "Северстали" в угольную отрасль Коми происходит процесс ее предпродажной концентрации, вследствие чего эта сталелитейная компания будет иметь возможность приватизировать коксующиеся угли Печорского бассейна одним пакетом. Например, акционеры шахты "Воргашорская" вдруг ни с того ни с сего решили объединиться с близлежащей компанией "Воркутауголь".
Драма третья. Энергетические угли
Коксующиеся угли - это всего шестая часть от общей добычи угля в России. Оставшиеся пять шестых - энергетический уголь, который в основном сжигается электростанциями для выработки тепла и энергии. За этот уголь в последние годы тоже развернулась ожесточенная борьба, о которой рядовые граждане до сих пор толком и не слыхивали. Вкратце ее узловые моменты таковы.
Во времена СССР в целях повышения эффективности производства топливные электростанции строились вблизи разреза или шахты и проектировались под конкретные марки угля. Иначе говоря, некоторые энергетические мощности оказались прямо завязаны на угольные предприятия. Например, огромная Березовская ГРЭС стоит прямо на борту угольного разреза и может работать только на этом угле. После приватизации это означало, что нормальная работа десятка-полтора региональных энергокомпаний оказалась возможной лишь при стабильной поставке топлива с близрасположенных угольных компаний и шахт. С 1993 года государство перестало регулировать цены на уголь, а значит, перед энергетиками встала угроза ценового шантажа со стороны угольщиков.
Ценовые войны не разгорались до тех пор, пока крупнейшие угольные компании не были приватизированы. И как раз в это время, вплоть до начала большой приватизации угля, РАО "ЕЭС России" выступало с идеей массового создания угольно-энергетических компаний (УЭК).
Угольщикам эта идея объединения с энергетиками в принципе была по душе, поскольку таким образом автоматически решалась проблема со сбытом и оплатой их продукции. Энергетики рассуждали об увеличении эффективности и прибыльности обеих компаний, в частности, за счет снижения транзакционных издержек, уменьшения НДС и действия прочих факторов.
Однако энергетики слегка лукавили, ограничиваясь лишь заботой об эффективности своих станций и угольных разрезов. Главной задачей РАО при лоббировании в министерствах создания десятка-двух УЭКов была защита энергетиков от грядущего ценового шантажа со стороны будущих собственников угля. Прекрасно понимая, что "газовая" пауза заканчивается, понимая и то, что приватизация угля не за горами и у них не будет шанса конкурировать в ней с кем-бы то ни было в силу скудости собственных средств, энергетики пошли ва-банк со своими УЭКами. И проиграли.
В борьбе за контроль над угольными компаниями они уступили металлургам. Проекты формирования угольно-энергетических компаний стали историей (единственное исключение - действующий до сих пор приморский ЛуТЭК). Сегодня такие масштабные проекты энергетиков, как БорТЭК, БурТЭК, БерТЭК и КузТЭК, неосуществимы: приватизация крупнейших угольных компаний уже завершена. С мобильными экспорториентированными холдингами и сбытовыми структурами, набравшими силу за счет благоприятной конъюнктуры рынка, РАО тягаться не смогло.
Сейчас уголь - причина постоянной головной боли для менеджеров РАО "ЕЭС России". Дефицит угля уже чувствуется. Виновата, конечно, реструктуризация угольной отрасли (а по сути - закрытие шахт), приведшая к падению добычи примерно на 50 млн тонн в год. Все это еще усугубляется постоянно растущим экспортом угля, на сегодняшний день он составляет 44 млн тонн. Причем угольщики совершенно справедливо утверждают, что без экспортных вливаний в условиях хронической задолженности будет нечем покрывать издержки, неоткуда будет получать инвестиционные ресурсы.
Последним масштабным проектом РАО "ЕЭС России", который имел некоторые шансы состояться, был УралТЭК на базе Экибастузской ГРЭС-2 и угольных разрезов "Северный" и "Богатырь" (все они находятся на территории Казахстана) с генерирующими мощностями трех электростанций России (Верхнетагильской, Рефтинской и Троицкой). Судя по последним данным, РАО ЕЭС пытается найти альтернативные источники поставок угля на свои электростанции, предложив администрации Челябинской области перевести все угольные компании на свой баланс. Это означает, что на предложенных РАО условиях (75% - российским энергетикам) собственники экибастузского угля идти на объединение отказываются.
Драма четвертая. Энергетики и металлурги
Проигрыш энергетиков в схватке за энергетические угли становится понятным. Но вот почему металлурги так заинтересованы в энергетических углях? Ответ крайне прост: для контроля за себестоимостью продукции в части расходов на электроэнергию. В N13 за этот год было опубликовано интервью Александра Абрамова, президента "Евразхолдинга". Позволим себе повторить из него одну цитату.
"РАО 'ЕЭС России' не ведет, как в советские времена, бурной инвестиционной деятельности и почти не покупает нашего металлопроката. Поэтому для контроля за себестоимостью нам пришлось интегрировать в орбиту своих интересов угольные компании, добывающие энергетический некоксующийся уголь, который потребляет, скажем, 'Кузбассэнерго' - наш основной поставщик электроэнергии. Как показала практика, метод оказался работоспособным - риск ценовых плясок вокруг поставляемой нам энергии сократился почти до нуля".
Помимо "Евразхолдинга" схожую стратегию исповедуют и другие металлурги - "Сибирский алюминий" ("Хакасуголь"), СУАЛ (партнер этой группы компания Access Industries владеет угольными разрезами в Казахстане), компании, связанные с УГМК и Искандаром Махмудовым ("Кузбассразрезуголь"), и группа МДМ ("Востсибуголь" и "Читауголь").
Кажется совпадением, но в тех регионах, которые в сильнейшей степени зависят от поставок сырья с приватизированных угольных компаний, как раз и находятся крупнейшие металлургические комбинаты черной и цветной металлургии, кровно заинтересованные в контроле над ценами на электроэнергию (см. карту).
Кстати, именно этим обстоятельством, возможно, объясняется географический выбор участников конфликта КрАЗ-"Красноярскэнерго". Это единственный регион, крайне зависимый от угля, в котором приватизируемые угольные компании не оказались в руках металлургов ("Красуголь", как известно, контролируется компанией "КАТЭК-Инвест", с указанными выше металлургами никак не связанной). Именно по этой причине эскалация конфликта в плоскости энергетики-алюминщики не перекинулась на угольщиков.
Напряженные отношения угольщиков с РАО стали заметны после приватизации сразу нескольких угледобывающих компаний. Частные владельцы, воспользовавшись дефицитом дешевых энергоносителей, тут же стали повышать цены на уголь.
Чем закончится это противостояние? Угольщики будут и далее повышать цены по своему усмотрению вплоть до уровня мировых. При этом МАП окажется бессилен в борьбе с региональным монополизмом в силу особого экономического и социального значения для регионов как самих угольных и металлургических компаний, так и их собственников. "Газпром" будет и дальше ограничивать подачу газа на электростанции. На стороне угледобывающих предприятий окажется и политический ресурс в виде шахтерских касок и сильное лобби в лице Минэнерго. РАО ЕЭС, не имея возможности регулировать цены на электроэнергию по собственному усмотрению, уже к 2005 году окажется не в состоянии закупать столько угля, сколько надо для его производственных нужд. Если к этому времени не будет реформирована электроэнергетика, отрасль прекратит свое существование как единое целое.
Драма пятая. Экспорт угля
Угольный бизнес был, есть и будет чрезвычайно прибыльным и высокодоходным. До приватизации отрасли, хотя это и неизвестно широким массам, она имела (и до сих пор имеет) льготный режим налогообложения прибыли, капитальных вложений, имущества. Поэтому в большинстве угольных компаний добыча угля была и до сих пор является рентабельной и прибыльной. Все прошлые истории о бастующих шахтерах - в большей степени PR-акции, направленные на выбивание бюджетных дотаций и займов Всемирного банка, нежели неконтролируемые всплески социального напряжения. Наконец, стоит напомнить, что ценообразование на уголь с 1993 года было свободным.
После приватизации прибыльность угольного бизнеса стала совсем очевидной. Красноярская угольная компания, которая исправно платит в бюджет и которой столь же исправно не платят энергетики, является прибыльной! Наконец, интеграция угольных и металлургических компаний сама по себе повышает прибыльность холдинга, а значит, и отдельных его частей.
Но самым удивительным оказался факт экспорториентированности российской угольной промышленности (см. таблицу 4). Экспорт угля из России в 2000 году был беспрецедентным - почти 44 млн тонн! По этому параметру Россия вышла на третье место в мире после Австралии и США. Даже во времена СССР нам удавалось продавать на Запад не более 30 млн тонн. К тому же увеличение объема экспорта опережает объем его добычи. Так, в 1999 году было экспортировано 11%, а в 2000-м - уже 17% всего добытого угля.
На европейский рынок поставляется 51% угля, экспортируемого в дальнее зарубежье. Низкий уровень платежеспособного спроса потребителей стран ближнего зарубежья привел к снижению поставок угля в эти государства. В результате доля стран СНГ и Балтии в структуре экспорта составила в 2000 году только 11%, в то время как в 1991 году доля стран ближнего зарубежья достигала 57% при сопоставимом объеме экспорта (41 млн тонн). Российский уголь покупают в Германии и даже в Англии. Дело дошло даже до того, что в некоторых странах Европы практически все традиционные поставщики угля, в том числе и национальные, были вытеснены с рынка российскими. А в борьбе за рынок одной европейской страны, по сведениям "Эксперта", две российские угольные компании вступили в жесточайшую конкуренцию, едва не завершившуюся разрушительным демпингом. Договориться удалось лишь на уровне собственников этих угольных компаний.
По итогам 2000 года средняя экспортная цена каменного угля составляла 26 долларов за тонну, бурого - 19,2 доллара.
В статье использованы материалы книги Г. Л. Краснянского "Экономические аспекты развития топливно-энергетического комплекса России"
